К "азартному" флэшмобу

Сергей Москвичев предложил поделиться эпизодами, в которой упоминаются азартные игры, ставки и тому подобное. И у меня такое нашлось -- в первой части "Большого путешествия". Эпизод чуть ли не единственный -- но он, по-моему, заслуживает того, чтобы показать.

1. Как это выглядело со стороны:

Кивнув, Танька осторожно спросила:

– Скажите, леди Зои... Родри – что вы думаете о нем?

Леди Эмлин пристально посмотрела на нее, а затем едва заметно пожала плечами.

– Что я вам скажу, великолепная? – медленно произнесла она. – Мне не внушал доверия Хродберт из Кер-Леона по прозванию Робин Добрый Малый – но, надо признать, я оказалась к нему несправедлива. Если я теперь скажу вам, что мне не внушает доверия его сын – разве вы мне поверите?

На мгновение Танька задумалась. Конечно, леди Эмлин была права. Но слишком уж свежи были ее, Танькины, недавние подозрения.

И поэтому она твердо заявила:

– Если объясните почему – поверю.

– Хорошо, – кивнула леди Эмлин. – Тогда выслушайте меня. Во-первых... Я думаю, вы помните: первое, что сделал Родри на корабле, – это не очень искусно изобразил обморок. То, что обморок был притворным, надеюсь, вам, великолепная, доказывать не надо?

– Не надо, – вздохнув, согласилась Танька.

– Во-вторых, вы его руки видели? Белые нежные руки – без мозолей, без ссадин! Они похожи на руки рыбака или вообще на руки новиция, выполняющего трудные монастырские послушания?

Как выглядели у Родри руки, Танька не помнила напрочь. Однако леди Эмлин говорила так уверенно, так убежденно, что поневоле пришлось ей поверить.

– Но разве послушнику не могли поручать другую, более легкую, работу – например, что-нибудь переписывать? – все-таки спросила она на всякий случай.

– Могли, – согласилась леди Эмлин. – Но только потом, получается, его ни с того ни с сего взяли и отправили ловить рыбу – одного в лодке, да еще и неумелого, знакомого лишь со стилусом и чернилами! Я думаю, такое не стали бы делать даже в наказание!

И снова Таньке пришлось соглашаться. А потом она задала последний из вертевшихся на языке вопросов – уже просто на всякий случай, не надеясь услышать ничего хорошего:

– А одежда? Ею с ним правда поделились моряки? Ну хотя бы в этом-то он не солгал?

– Не солгал, – усмехнувшись, подтвердила леди Эмлин. – Еще бы ему не отдали штаны и тунику, если он выиграл их в кости!

– В кости?.. Как это? Он ведь послушник!

На это леди Эмлин лишь развела руками.

– Тем не менее это так, – вновь усмехнулась она. – Выиграл в кости. По крайней мере, моряки между собой говорили именно про это. И, между прочим, подозревали его в нечестной игре. Впрочем, наговаривать на него напраслину я не хочу. Может быть, как раз тогда он и не мошенничал.

– Но... – выдохнула Танька. – Леди Эмлин, вы хотите сказать, что господин Родри...

– Я говорю только то, что вижу, великолепная, – отрезала та. – А вижу я, например, что он вообще не слишком похож на послушника.

– Но он же одет как... – начала было Танька и тут же осеклась.

– Одет – это еще ничего не значит, – откликнулась леди Эмлин. – Если он смог выиграть в кости моряцкую одежду, что мешало ему до этого так же точно выиграть монашескую рясу?

Едва сдержав вздох, Танька кивнула. Увы, леди Эмлин, сама того не ведая, подтвердила и слова Олафа, и ее собственные догадки.

– И что теперь делать? – пробормотала она растерянно.

Леди Эмлин пристально посмотрела на Таньку.

– Хотите совет, великолепная? Просто оставьте его в покое. А остальное пусть будет моей заботой.

2. Теперь взгляд пострадавших:

Едва за сэром Эвином захлопнулась дверь, молодого моряка обступили товарищи.

– Силен, Канаган! – одобрительно хлопнул его по плечу парень чуть постарше. – Далеко пойдешь!

Другой моряк, пожилой жилистый бритт, хмуро посмотрел на обоих и покачал головой. Восторгов парня он явно не разделял. Хотя этот мальчишка, Кано по прозванию Волчонок, и не нанес прямого оскорбления старшему офицеру, все же он явно перешел грань допустимого. А дерзить сэру Эвину определенно не стоило: за три года службы на «Дон» его злопамятность стала притчей во языцах.

Похоже, Волчонок и сам понимал, что натворил неладное: во всяком случае, особой радости его лицо не выражало. Напротив, уголки его губ печально оттянулись книзу, а глаза обеспокоенно бегали, словно у попавшегося воришки.

– Ну, Кано, теперь моли бога, чтобы беглец сыскался, – мрачно хмыкнул бритт. – Авось тогда Эвин на радостях о тебе позабудет.

Волчонок напрягся, ожег бритта злым взглядом исподлобья.

– Что ж мне, признаваться было? – буркнул он в ответ.

– Так ты что его, того? – удивленно, даже с испугом, уставился на Волчонка только что хлопавший его по плечу парень.

– Ты спятил, Оху? – окрысился тот. – Больно мне надо из-за него на рею! Живехонек паскуда!

А потом вдруг ухмыльнулся:

– Но отметелил я его знатно!

– Божьего человека!.. – укоризненно покачал головой Оху.

– Да хоть бы и божьего – было за что! – бросил в ответ Волчонок, отцепляя от пояса мешочек и вытряхивая себе на ладонь его содержимое. – На-ка, погляди: у него отобрал!

И он протянул недоумевающему Оху маленький предмет, оказавшийся при ближайшем рассмотрении игральной костью.

Оху покрутил кость в руке, осмотрел со всех сторон – а потом присвистнул:

– Ого!

– Угу, – откликнулся Волчонок. – Вишь какая штука? С одного боку залита свинцом – вот и падает всегда шестеркой вверх. Я ж говорю: паскуда!

– А ну покажи! – вдруг оживился низенький широкоплечий моряк, В отличие от Волчонка и Оху, говорил он не по-гаэльски, а по-камбрийски, причем произносил слова с характерным гвинедским присвистом.

Оху с готовностью подал гвинедцу кость. Тот немного покрутил ее в руке, потом подбросил в воздух и тут же поймал рукой.

– Вот же зараза, – покачал он головой. – Выходит, обдурил он меня!

– Что, Иви, тоже штаны проиграл? – хмыкнул жилистый бритт.

– Если бы! – буркнул гвинедец в ответ. – Добро бы штаны, а то нож. Дедовский еще, наследственный!

И, грязно выругавшись, он потряс кулаком:

– Пусть этот мошенник мне только попадется!

3. И наконец, точка зрения самого мошенника:

Конечно, долго избегать разговора с Этайн не получилось. Хуже того, при очередной встрече Родри допустил оплошность, по привычке прибегнув к спасительной лжи, – и уверенности, что Этайн действительно в нее поверила, а не притворилась, у него не было совершенно. Зато в чем он сейчас не сомневался – так это в том, что страхи уже успели обойтись ему очень дорого. Не будь голова у Родри ими забита – не подвели бы его обычно такие ловкие руки и не попался бы он столь нелепо на «волшебной» игральной кости! А теперь ему приходилось прятаться не только от сиды, но и от разъяренных моряков. Так что, рассказывая пухленькой ведьмочке по имени Серен о своих злоключениях последних дней, Родри почти не лукавил – разве что выдумал на скорую руку жалостную предысторию с несчастной любовью. Впрочем, что еще оставалось ему делать – не рассказывать же позорную правду!