Субботний отрывок

Традиционно вношу вклад в перманентный субботний флэшмоб свеженаписанным. На сей раз немножко о вопросах биоэтики -- если выражаться современным слогом нашего реала.

Оса, по счастью, никуда не делась. Как раз в этот момент она добралась до своего гнезда – прилепленного в углу окна буроватого комка грязи. Пробежавшись по его бугристой поверхности, оса потопталась перед темным отверстием входа, деловито ощупала его усиками и наконец юркнула внутрь.

– А что там такое? – вдруг послышался у Таньки за спиной недоуменный голос Серен.

– Да оса... – смутившись, пробормотала Танька. – Добычу в гнездо принесла...

Мысленно она вздохнула. Эх, если бы сейчас рядом с ней оказалась не Серен, а Олаф! Кажется, из всей группы только с Олафом можно было обсуждать такие вот пустяки – занятные, но при этом совершенно бесполезные – что для лекаря, что для инженера, что для агронома! Да что одногруппники – случалось, даже преподаватели лишь пожимали плечами, когда Танька пыталась поделиться с ними своими маленькими открытиями. Даже мэтресса Анна Ивановна – и та сразу пыталась найти им какое-нибудь практическое применение – а не найдя, предлагала отложить разговор до лучших времен. Пожалуй, мэтр Рори Мак-Артур понимал Таньку лучше, но по-настоящему заинтересованным он делался, лишь когда дело касалось его любимых растений.

– Оса? – неожиданно оживившись, переспросила Серен. – Какая-нибудь необычная?

– Ну да, в общем... – замялась Танька.

– А и правда, великолепная, – вдруг включилась в разговор леди Эмлин. – Расскажите – если хотите, конечно.

Сначала Танька удивилась. А потом вдруг обрадовалась – и на душе у нее сделалось невероятно легко. Недавние неприятности сразу же показались ей пустячными, мимолетными. Зато и оса, заготавливающая пауков, и безобразная личинка, превращающаяся в изящную крылатую цикаду, и муха, искусно притворяющаяся пчелой, и хитрый цветочный паук, умеющий менять окраску, – все они предстали перед ее внутренним взором в своей истинной сути: волшебными творениями природы – невообразимо прекрасными, исполненными неразгаданных тайн и при этом извечными, первозданными, даже более древними, чем ее родная Земля! Пожалуй, Танька теперь знала, что бы она сказала в ответ на недоуменные, укоризненные взгляды...

Вдохновленная этими мыслями, она принялась увлеченно рассказывать. В основном – о том, что когда-то видела сама: больше-то ни у кого до таких мелочей руки не доходили! Но даже этих ее наблюдений – не таких уж и многочисленных, сделанных урывками, по большей части так и не получивших объяснений, – хватило для того, чтобы завладеть вниманием всех, кто сейчас оказался рядом.

Сначала Танькино повествование слушали только Серен и леди Эмлин. Потом одна за другой неприметно подтянулись «инженерные девушки» – Фи, Брид, близняшки, Илет. Девушки столпились у Таньки за спиной и замерли, дружно затаив дыхание. Лишь Брид пару раз попыталась шепнуть что-то на ухо Фи, но та в ответ лишь фыркала и отмахивалась. А Танька, увлекшись рассказом, даже не заметила, как из сарая выскользнули и леди Эмлин, и ее муж.

Закончилась, правда, лекция не особенно удачно. Рассказ уже подходил к концу – по крайней мере, Таньке так казалось – когда в него неожиданно вмешалась до сих пор молчавшая Дэл.

– Так значит, у этих ос всё как у птиц? – задумчиво проговорила она, – Строят гнезда, выкармливают своих птенцов... то есть этих самых личинок, заботятся о них?

– Ага, – не задумываясь подтвердила Танька, но тут же спохватилась и поправилась: – Ну почти. Они сначала делают в гнезде запас еды, потом откладывают яйца – и больше потомством не занимаются.

А затем она привычно, как это часто бывало на экскурсиях в природу, продолжила: – Да я тебе сейчас всё покажу!

И, не дожидаясь ответа, Танька ковырнула дужкой очков осиное гнездо, отколов от него большой кусок.

Первым делом из поврежденного гнезда с недовольным жужжанием вылетела оса. Следом на подоконник высыпалось штук пять пауков. Серен, стоявшая у Таньки за плечом, отпрянула и испуганно взвизгнула.

– Да ты что? – удивленно воскликнула Танька. – Это же не бумажная оса, она гнездо защищать не будет!

Оса и в самом деле оказалась на редкость миролюбивой. Она не только никого не ужалила – даже не стала виться вокруг людей, а просто улетела прочь.

– Ну вот, опять упустила... – пробормотала Танька. – Надо было...

Внезапно она осеклась. За спиной у нее было как-то совсем уж тихо. Подозрительно тихо. Зловеще тихо.

С недоумением она обернулась. И увидела широко раскрытые, испуганные глаза Дэл.

– Дэл?.. – недоуменно начала Танька. – Что случи...

– Да что же ты натворила! – вдруг воскликнула та с неподдельным возмущением. – Оса старалась, старалась – а ты взяла и ее гнездо разорила!

И тут Танька опешила.

– Но ведь я показать хотела... – растерянно пролепетала она. – А иначе-то как это сделать?

– А может, тогда и не надо ничего было показывать? – вдруг вступила в разговор Брид. Дэл тут же бурно поддержала ее:

– Вот-вот!

Безотчетно ища поддержки, Танька огляделась по сторонам. Увы, сочувствие она прочитала только в глазах Серен. Но Серен с опаской поглядывала то на Брид, то на Дэл и помалкивала. Тем временем Фи и Ллио смотрели на Таньку исподлобья, как на преступницу, а Илет и вовсе отвернулась. Вот только никакой преступницей Танька себя не ощущала!

– Подождите-ка! – вдруг нарушила угрюмую тишину Илет.

Танька удивленно повернулась на ее голос. Оказалось, та сейчас задумчиво смотрела на нее. А еще через мгновение Илет едва приметно подмигнула Таньке и невозмутимо продолжила:

– Девочки, а помните, мэтр Аустин рассказывал, как он разбирал печь на заброшенной вилле и срисовывал ее устройство? Потом ведь такие печи стали складывать в новых домах!

И тут у Таньки отлегло от сердца. Но только на миг.

Оказалось, успокоилась она рано. Вопреки обыкновению, Брид на этот раз с Илет решительно не согласилась.

– Оса – не печка, – фыркнула она. – Ее и обратно не соберешь, и новую тоже не сделаешь! И вообще, она живая!

Вообще-то Танька никаких ос сейчас не разбирала. Однако оправдываться она не стала и пытаться. Вскрывать лягушек, цыплят и крыс ей прежде и в самом деле доводилось. Более того, поначалу ей и самой не нравилось лабораторные занятия, на которых приходилось умерщвлять животных. Первокурсницей она, случалось, бурно спорила на эту тему то с отцом, то с тетей Брианой – но все ее аргументы разбивались об одно и то же возражение, каждый раз звучавшее немного по-разному, но сводившееся к одной и той же чеканной формуле: «Нам приходится убивать животных, чтобы уметь спасать людей».

Со временем, однако, лабораторные занятия сделались привычными, потом к ним добавились еще и полевые практики. Подобно тому, как Олаф увлеченно выкапывал с корнями и потом засушивал гербарные образцы растений, Танька довольно быстро научилась без особых колебаний замаривать эфиром и складывать в бумажные пакетики и на полоски хлопковой ваты бабочек и жуков – хотя, конечно, никакой пользы для медицины в этом не было. С насекомыми вообще всё было как-то проще, чем со «всамделишными», позвоночными животными. Разве кто-нибудь испытывал муки совести, прихлопывая у себя на лбу кровососа-комара или раздавливая мерзкую гусеницу, обглодавшую любимый розовый куст? А к концу обучения никто на курсе, кажется, и не задумывался о странном парадоксе, так мучившем Таньку первое время: постигая тайны живого, неизбежно приходится превращать его в мертвое.

И вот теперь на сделавшееся привычным для «естественников» равнодушие к жизни насекомых «инженерные девушки» посмотрели свежим взглядом – и ненароком разбудили в душе у Таньки те давние сомнения. Оса вдруг показалась ей смышленым, почти разумным созданием – конечно же, заслуживавшим к себе совсем иного, куда более бережного отношения.