Песни из книги "Эльфийка. Переполох в Академии"

Это юмористическое фэнтези про юную эльфийку, которая хотела призвать себе в фамильяры единорога, а пришёл лось. Это внесло некоторое разнообразие в её жизнь и учёбу, а также наполнило жизнь соседей яркими впечатлениями. Книга здесь :)

Разбудил меня шум голосов, эльфийских. С трудом протерев глаза, я добрела до окна, выглянула вниз и увидела толпу возмущённых эльфов, которые галдели, жестикулировали и всячески выражали недовольство. Я так и не поняла, чего они хотели, толпа уходила направо за угол, там слышался голос папы, как обычно спокойный, рассудительный и мягкий — папа всё решит.
В двери постучали. Я вышла из ванной и пошла открывать — сто процентов папа, мама никогда не стучала, она заходила всегда, как к себе домой, в любое время.
— Доброе утро, — с лёгкой иронией сказал он, я кивнула:
— Добрый день, да. Что там за митинг внизу?
— Это к тебе, — он сел в кресло, взял из вазы яблоко и стал его рассматривать. Я села напротив и тоже взяла одно, специально выбирая из тех, которые Роман вчера принёс:
— И чего они от меня хотят?
— Чтобы ты попросила своего фамильяра... не петь, — он откусил от яблока, попытался спрятать улыбку, я хлопала глазами:
— В смысле? Чем им уже мешает мой лосик? Почему это он должен не петь? Их птицы поют с утра до ночи, а моему лосику нельзя?
— Улли, дорогая... — он попытался найти слова, но вздохнул и откусил ещё, как будто хруст яблока мог объяснить всё за него. Я подождала, но продолжения не последовало, и тут где-то за окном раздалось медленное, с этническими переливами диких лесов, пение:
— Ночью в поле звёзд благодать...
И второй голос, побасовитее, ведущий вторую партию параллельно первой, но с небольшим отставанием, и похоже, не знающий слов:
— Ой, благодать!
И опять первый:
— В поле никого не видать...
— Ой, бу-бу-бу!
— Только мы с лосём, по полю идём...
У меня медленно отвисала челюсть — я поняла, кто это поёт. И пел он ужасно. Очень громко, пожалуй, даже громче меня, но при этом жутко не вытягивал верхние ноты, но всё равно пытался, в его распоряжении было столько вариаций разнообразных «петухов», сколько я даже в младшей школе не слышала, у нас все хорошо пели от природы, а кто не умел, того очень серьёзно учили, вся эльфийская магия завязана на голосе, им нужно уметь владеть. И мой обалденный куратор прямо сейчас демонстрировал высший пилотаж владения петушиной техникой.
— Сяду я верхом на лося...
— Ой, на лося!
— Сяду, никого не спрося...
— Ой, ла-ла-ла!
Если честно, даже у лося было меньше «петухов», чем у Романа. Когда у лосика нота не шла, он просто замолкал, Роман же тянул её до победного, выжимая связки как ржавую пружину, моим ушам было почти больно. Я посмотрела на папу, пытаясь найти на его лице какую-нибудь подсказку, но мой взгляд его, похоже, добил — он положил яблоко, схватился за голову и беззвучно рассмеялся, кусая губы и качая головой, посмотрел на меня и прошептал:
— Ты можешь их успокоить?
Я не могла даже челюсть на место вернуть, и дар речи ко мне не возвращался, зато лосик с Романом, судя по звуку, подходили всё ближе.
— Дай-ка я разок посмотрю...
— Дай, посмотрю!
— Где рождает поле зарю...
— Бу-бу-бу-бу!
Шум под окном становился громче, возмущённые эльфы ругались, но перекричать мою суперкоманду всё равно не могли. Я встала, дошла до окна, пытаясь руками вернуть челюсть на место, рассмотрела где-то в самом конце улицы эту голосистую парочку, ужаснулась, представив, как это будет громко, когда они подойдут поближе. Этих двоих было бы слышно всему городу, даже если бы они в лесу пели, и это серьёзная проблема — эльфы чувствительны к звукам, такая аудио-атака для них хуже урагана.
— Зо-ло-тая рожь, да кудрявый лён... — Роман сидел на лосе, такой безудержно счастливый, что даже не пытался это скрывать, и пел себе в удовольствие, широко раскинув руки и запрокинув к небу голову, в нём было столько кайфа от процесса, что я поняла, что я сейчас сделаю.
— Нет, пап, я не могу их успокоить. Я к ним, пожалуй, присоединюсь.
— Улли, пожалуйста, — он пытался отдышаться и перестать улыбаться, я прокашлялась и тихо проверила голос. — Улли, не надо, серьёзно. Нас выгонят из города всей семьёй.
— Я всё равно не сегодня завтра уеду, — отмахнулась я, щупая горло и опять пробуя распеться, — можешь всех успокоить, что долго это не продлится.
— Мы поговорили с мамой по этому поводу, — мрачновато вздохнул папа, я перестала распеваться и повернулась к нему, он кивнул: — Мы всё обдумали и решили отпустить тебя в Академию.

***

Вошла Асани, держащая на руке свою птицу, села рядом с Романом, улыбнулась взрослой обворожительной улыбкой:
— Моя золотая соловка выучила новую песню, слушайте! Спой, — она кивнула птице, птица запела, мы сидели молча и слушали. Долго. Потом другую песню. И следующую. Потом Роман ушёл «курить». Я выдержала ещё две песни и предложила:
— А давай теперь мой? Лосик! Спой, моя радость!
И по вагону раскатился самую малость приглушённый двумя дверями голос моего Тоэльлинниэля:
— Энд ай, и ай, и ай! Вил олвэйс лав ю! У-у-у, у-у-а!
Открылась дверь, ворвался Роман с выпученными глазами, указал на тамбур:
— Вы это слышите?
Я медленно кивнула, улыбаясь своей особой улыбкой, поровну мучительной и нежной, она пришла в мою жизнь вместе с лосиком, и я к ней почти привыкла. Лось старался от всей души, его ария посрамила бы сотню петухов, стаканы вибрировали в подстаканниках.
— Вил ол-вэйс! Лав ю, ю-ю-у, вил ол-вейс!
Я посмотрела на Асани, у неё дёргался глазик каждый раз, когда лось затягивал очередное «у», моя улыбка выходила за все рамки приличий, я умилённо вздохнула:
— Как выводит, а? Соловушка!
Асанина птица икнула, я посмотрела на неё, у неё тоже начал дёргаться глазик. Я сжалилась и скомандовала:
— Достаточно, мой хороший!
— У меня хорошо получается? — уточнил лосик, я кивнула:
— Обалденно. Отдыхай, вечером повторим.
— Ладно.
В вагоне стояла тишина, я откинулась на спинку дивана и отпила чая, стала смотреть в окно. Подошёл Роман и тоже налил себе новую чашку, Асани неуверенно прокашлялась и сказала:
— А мы с моей птичкой ещё выучили...
— Лав ю!!! — затянул лось, на столе подпрыгнула посуда, Асани перекосило, она встала и буркнула:
— Пойду почитаю, — и ушла, громко хлопнув дверью.
Роман сидел ровно и молча, со слегка подрагивающим каменным лицом, потом поймал мой взгляд и мы одновременно согнулись от смеха, стараясь делать это тихо, но не получалось, и от этого было ещё смешнее. Наконец нам удалось немного успокоиться, я посмотрела на него и шёпотом спросила:
— Это ты его научил?
— А кто ещё? — шепнул он, — твой лось — оружие массового поражения, надо уметь им пользоваться. Я твой куратор, учись, пока я жив.

***

— Какой лось, а! Здоровенный. Рога такие. Сумку можно повесить, — он подпрыгнул и прицепил на рог лосику свой полупустой пакет, качнул его, улыбнулся: — Крутой лось. Ни у кого такого нет. И ездить на нём можно. Хочешь попробовать?
— Нет, — качнула головой я, он подошёл, взял меня под мышки и посадил на лося, боком правда, но я удержалась левитацией. Марк широко улыбнулся: — Круто же? Поехали, — похлопал лосика по боку, пошёл рядом, лось тоже неспеша потопал дальше по улице. В кафе напротив все клиенты поприлипали к окнам, я старалась на них не смотреть, ехала на лосе как барыня — пяльтесь, ротозеи, и радуйтесь, что он ещё не пел.
Марк со спины и сверху оказался внезапно очень похож на Романа, я смотрела на его плечи и вспоминала, как Ромка посадил меня на лосика и на ухо сказал, что я похожа на солнышко, было так приятно, что мне плакать от счастья хотелось.
Марк обернулся и сказал:
— Юль, тебе в какой корпус на вторую пару?
— В первый.
— Первый так первый, — он кивнул и развернул лося на встречную, повёл обратно, продолжил шутить и заставлять меня смеяться, я подумала, насколько легче не обращать внимания на окружающих, когда с тобой есть хотя бы один друг, с которым можно смеяться и всех показательно игнорировать.
Мы дошли до парадного входа в первый корпус, Марк снял меня с лосика, опять стал его щупать и мять, восхищённо приговаривая:
— Лось, лосище прямо! Офигенный лось, я разбираюсь в лосях, и я тебе отвечаю как специалист — этот конкретный лось просто космос, я бы себе такого хотел, минимум на племя, максимум ездить. На лосях хорошо ездить, у них ход мягкий и проходимость хорошая, они даже нырять умеют. Да, лось? Рога такие... Лось, а лось? Как тебя зовут?
— Толик.
Марк замер и медленно поднял ладони:
— Уже убрал.
— Спасибо, — флегматично произнёс лось и покосился на висящий на рогу пакет с конспектами. Марк подпрыгнул и снял, развёл руками:
— Я не знал, меня не предупредили. Мир?
— Мир.
— Отлично. Юль, ты на обед куда пойдёшь? Если ты ещё ни с кем не договорилась, можем всей толпой у рудокопов пообедать, ты как?
— Хорошо.
— Ну всё, мы ждём тогда. Давай, — он помахал рукой и убежал в сторону второго корпуса, я погладила лосика и тихо сказала:
— Домой пойдёшь?
— Если ты не хочешь, чтобы я тут разнёс случайно парочку огородов, то могу и домой.
— Отправить тебя телепортом?
— А может, я останусь? На ногу кому-нибудь случайно наступлю, или упаду на кого-нибудь? Нет? Ну хоть вымажу? А спеть? Я новую песню выучил, сам придумал. Называется «Лысый кот, худой живот». Хочешь послушать?
Я с трудом сдерживала смех, покачала головой, лось угрожающе громко прокашлялся, я подняла руки:
— Не надо, Толичек, хватит на сегодня эпатажа.
— Да? Ну ладно. Вечером послушаешь, я запомнил, ты обещала. Всё, отправляй меня.
Я телепортировала его в огород, развернулась и пошла на пару, пытаясь справиться с глупой улыбкой, но у меня не получалось. В аудитории русалки в мою сторону демонстративно фыркали, кривили губы и закатывали глаза, я прошла к своей парте, кто-то сказал в спину:
— Лосиная королева.
Я обернулась и в упор посмотрела на русалку, как будто она меня позвала. Она отвела глаза и сделалась очень занятая своими ногтями.

***

— Закат уже был? — невинно поинтересовался мой друг, куратор и будущий муж.
Я с трудом отвела глаза от его мокрого голого торса с галстуком и посмотрела на горизонт — там малиновый шар солнца плющил бок о террикон.
— Он прямо сейчас, — ответила я. Роман удовлетворённо кивнул и скомандовал:
— Слезай оттуда, предложение делать буду. Толян, запевай!
И лось затянул:

— О-онли йу-у-у... кэн мэйк ол дыс во-орд сим ра-а-айт!

Я спускалась со стремянки, с секатором в одной руке и перчатками в другой, ощущая, как романтика льётся на нас троих просто вёдрами.
Когда мои ноги твёрдо встали на землю, я подумала, насколько неромантично будет присесть на ступеньку лестницы, а то было у меня предчувствие, что я сейчас упаду от этого всего.
Роман сосредоточенно следил за моим сошествием, кивнул сам себе и опустился на одно колено. И на второе тут же запрыгнул Рафик.
Толик закашлялся, но взял себя в руки и продолжил петь, правда, уже другую песню:

— О-оу, дарлинг, плис, били-ив ми...

Я смотрела на Романа, он смотрел на Рафика, Рафик нюхал букет и пробовал его есть.
Откуда-то из-за забора донеслось безнадёжное:
— Да что ж вы его так мучаете, что он так орёт?! Изверги!
Лосик смутился и замолчал.

***

Мне снился длинный приятный сон, в котором мы были вместе, разговаривали, смеялись, смотрели друг на друга, слушали музыку. Потом я поняла, что музыка действительно есть. Где-то недалеко, то ли на этаж ниже, то ли за стеной, наверное, театр. Там грохотала музыка, свистели и аплодировали, впечатляюще сильно пел бархатный баритон, я как будто бы даже узнала песню, это была одна из тех опер, которые иногда гастролировали в Сильвин-тэре. Я заслушалась и опять почти уснула, когда поняла, что поют не на эльфийском, а на языке Грани Дэ, и стала вслушиваться в слова.

Книга здесь → https://author.today/work/320999