Флешмоб. Внутри себя - как внутри врага, и только смерть разлучит нас

В продолжение предыдущего флешмоба https://author.today/post/470459

Не могу не вернуться к личностным и психологическим аспектам трагедии Тордис из "Клеймо проклятия" https://author.today/work/106264

Внутри себя - внутри врага. Воистину, когда от тебя остается маленький уголок самосознания и самоопределения - всё остальное: душа, тело, пол и внешность  уже не твои, воспринимается как трагедия рабства, зависимости и полной подчинённость чужому телу и чужой воле. Только маленькая частица тебя - настоящая ты, а всё остальное захвачено безумным убийцей Тордом - это он рунный воин, а мизерный остаток Тордис - она сама. Теперь выходит, Тордис - сама себе враг. Коварный Кьяртан исполнил её мстительное желания, но его плодами воспользовался сам. И как теперь живётся совершенно беспомощной Тордис?

Руны передела человеческой сути и её предназначения отняли у Тордис всё самое дорогое, самое важное и главное: ничем не ограниченную женскую нежность и сострадательность, женское семейное будущее, отняли самостоятельность и самоопределение в поступках, дух и волю независимости самого человека, отняли возможность выбора против уже определённого и реально существующего, навязанного извне, ставшего теперь непререкаемым и основополагающим столпом для всего будущего превращенки. Только разум женщины руны не смогли убить, уничтожить, отнять и стереть – какой же воин без разума, он просто наживка для смертоносного железа…

А женский разум крепок памятью, наследующей опыт предыдущих поколений этого человеческого рода, равняя женскую память разуму. И теперь, в глубине властного разума самого Торда, его господстве над новоявленным телом: в лабиринтах, перекрёстках и закоулках духа безжалостного воина, живой каплей ютилась, корчилась, но выживала пленённая частица прежней Тордис. У Торда ещё не было своей памяти и в этом он был похож на новорождённого. У Кьяртана же имелась подобная мелочь, но она всегда склоняла изгоя к жестокосердию, коварному лукавству, обману и убийству исподтишка.

Торд сеет смерть, а внутри его содрогаются остатки памяти Тордис:

 - Первая добыча – всегда дорога, потому что запоминается навсегда, но она не повод забывать о своём имуществе. Своё своим и останется, и никто не подскажет, когда оно пригодится в следующий раз. Но пригодится, это точно! - так Кьяртан увещевал воспитанника.

 Через недолгое время Торд и Кьяртан, ведя под уздцы лошадей с поклажей, углубились в лес, в поисках источника живительной влаги, отдыха и возможности обстоятельной беседы без свидетелей.

 Малая, потому никчёмная и бездеятельная толика памяти Тордис - слабая, беспомощная, безответная, но всё же живая и чувственная, как часть любой женщины, видела, безжалостно бьющий в глаза, мертвенный цвет чужой крови, задыхалась от её запаха, сотрясалась всем своим естеством от её смертельного холода. И леденящий, всепоглощающий ужас от содеянного сковал остатки некогда человеколюбивого существа. Нет, не так она хотела отомстить – не такой ценой, не такими потрясениями собственного духа…

 И очередное открытие невыразимо больно пригвоздило память Тордис, пронзив острым, холодным жалом смысла. Она-то знала, помнила из таинства обряда, какую услугу и какую цену за пролитую кровь от новоявленного Торда потребует коварный Кьяртан. Но сейчас крохотному остатку Тордис было не до этого – ощущение плена, из которого не сбежать, не вырваться, не освободиться, железными оковами чужого и чуждого влияния сдавило всё то, что осталось от былой женщины.

Торд продолжает лить кровь, а протест Тордист зреет, набирая силу. Пока же она вынуждена искать "сухое место" в душе ненавистного Торда.

Этот долгий, безжалостный и страшный реальностью происшедшего день стал для Тордис очередной мукой, следующей пыткой: давящим и выжимающим насухо каплю её сути, потрясением. Крохотный остаток памяти, представляющий саму Тордис, сейчас беспомощно барахтался в пучине крови, заливающей разум, становящегося беспощадным убийцей, Торда. Она задыхалась захлёбывалась ею, в который раз проклиная себя за мстительное желание смерти другим людям. «Неужели торжество справедливости может иметь такую губительную цену и такие последствия? Может нельзя творить добро жестокой местью?» - не в первый раз теперь задумывалась Тордис, но ответа не находила. Лишь в удаленном уголке духа Торда, там, где спала его сухая короткая память, она, наконец, нашла спасительное место. 

Как быть дальше, как освободиться от проклятого Тордова клейма? Ответ заложен в самом обряде создания рунного воина, но я не буду раскрывать эту тайну - читатель сам найдёт ответ в тексте романа. А вывод один, чтобы уничтожить Торда, Тордис нужно погибнуть вместе с ним - вывести рунного воина из равновесия, заставить сомневаться в себе, тем самым замедлив его действия и боевые реакции. Тогда и одного удара по нему будет достаточно для достижения цели Тордис.

Всё потому, что крохотное, остаточное естество Тордис взбунтовалось: буйный протест полностью охватил, так долго сжатую в тугой комок, понуждаемую и унижаемую, женскую сущность. Для обретения свободы цепкая женская память преподнесла пленнице единственно верное решение. «Твоя медлительность только разжигает защитный огонь рун, которому нужен скорейший выплеск – немедленное действие. Никогда не давай волю неуверенности, иначе… руны сожгут тебя, превратив в пепел всё нутро, не тронув лишь внешнюю оболочку. Тоже самое может статься, если позволишь врагу коснуться себя боевой сталью – противник сгорит, но и ты сам, твоя суть, обратится в пепел. Или, не дай Один, угораздит получить мгновенный смертельный удар, то твой враг останется жив, хотя и не уйдет невредимым от рунного урона, но твоё естество опять же станет пеплом. Всегда бей первым и никогда не сомневайся в успехе. В сомнениях - твоя смерть» - так заклинал её тело, дух и разум, принадлежащие Торду, коварный Кьяртан. И сам, не сознавая того, дал желанную подсказку для освобождения, зыбкую надежду на избавление от кровавого рунного проклятия.

 Теперь свободная частица Тордис знала, что нужно делать, как сопротивляться и победить ненавистного Торда. Пусть даже такой ценой как смерть: выбор стал очевиден, а существовать по-прежнему она уже не могла, больше всего на свете не хотела. Волна противления набирала силу, как горящее масло, разливаясь внутри Торда, жгла и рушила его волю, боевой дух, его самостоятельность и рунную власть над женщиной. И тогда, зажмурившись от внезапной решительности, отчётливо представляя последствия своего поступка, Тордис крикнула во весь голос, возопила изо всех сил, как будто только в голосе и осталась её сила и независимость:

 - Стой! Слышишь ты, изверг, растоптавший мою судьбу и уничтоживший моё собственное, женское предназначение! Я больше не хочу видеть этот свет вместе с тобой, слышать и чувствовать вместе с тобой! Я больше не хочу дышать вместе с тобой! Я больше не хочу жить! Будьте вы прокляты, руны Кьяртона… С-мер-ти! Я хо-чу с-мер-ти!

 Она плакала и, задыхаясь от слёз, молила:

 - Скорее! Не медли! Убей его, Кровавая Секира! Убей меня! У-бе-й! Ос-во-бо-ди!

«Хвала тебе, лживый и беспощадный, Кьяртан. Наконец-то, ты дал мне понять и усвоить, что за себя и свои желания придётся платить самой, какой бы я не была ранее и стала теперь, какой правой бы не казалась моя месть – следовало наперёд подумать о цене просимого и представить последствия его исполнения», - такими были последние мысли Тордис: решимость умереть дала ощущение долгожданной свободы, за которую пришлось платить непомерную цену – свою жизнь.

 Проснувшийся разум сыграл с Тордом злую, губительную шутку: этот его удар должен был стать решающим – клинок меча уже нёс Бьёрну неминуемую гибель, а значит мечнику теперь ничего не угрожало, потому и нужды в напряжении рунной защиты не требовалось - она отвечала лишь на телесную угрозу жизни хозяина, угрозу извне.

 Но в голове Торда вдруг замельтешили странные и настойчивые мысли о смерти, мелькнула её реальная тень, ломающая волю, заставляющая подчиниться внутреннему зову. Впервые Торд не знал как поступить, что делать дальше, какое решение принять: сомнения туманили голову и лишали мускулы привычной звериной подвижности, нечеловеческой лёгкости. Так, продолжая прислушиваться к себе, в поисках ответа, он замер, как будто поймал взгляд ядовитой змеи… Опешивший, полностью раздавленный происходящим Кьяртан, уже ничем не смог помочь своему детищу – рунному воину Торду Кетильгриму.