Пусть день будет чист и светел

В этом году асфоделии вышли к дому –

белое море под окнами, видишь, море?

В сад выхожу, возлюбленный, точно в омут –

разом и с головою в чужое горе.

Плачут и шепчутся тонкими голосами

тысячи тысяч обычных во всём историй,

вросшие в землю корнями цветов, камнями

вжатые в почву, друг другу, как эхо, вторят.

Между стеблями колышутся ловчьи сети.

Дёрнешь струну - встрепенётся паук прозрачный.

Встретишься взглядом с глазами мушиной смерти –

небо ночное потом полыхает ярче

светом ушедших, дорогой давно забытых,

млечными брызгами новых чужих галактик.

В райских садах наливаются Персеиды.

Август всё ближе. 

Пора перейти на дактиль.

...Ёжась спросонья, поёт Алконост забвенье,

лапу поджатую прячет в густой подпушек.

Лодка качается. Тянется воскресенье.

Мутный Харон, ненадолго слетев с катушек,

вспомнил о долге и долго считает сдачу,

в стёртых оболах уже не ища награды.

Прялка жужжит пчелою. Вовсю судачат

мойры в беседке из дикого винограда:

старость не радость, и пряжа не та, что прежде,

и молодёжь такая, что сплошь оторвы.

Прялка жужжит. Вьётся нитка. Шумит прибрежье.

Ветер с похмелья печально гудит в валторну.

Вести с другого берега так похожи,

что их достаточно слышать и раз в столетье.

...Ноги в росе. Прижимаюсь к нагретой коже.

Здравствуй, родной мой. Пусть день будет чист и светел.

Солнце проснулось, сбежали ночные мысли,

в небе спиралью вращается уроборос.

Слышу твой сонный, тёплый, любимый голос.

Падаю в счастье. И – возвращаюсь к жизни.