Сейчас

Агентура доносит: на нерест пошёл лосось,
всё, о чём говорили поэты, сбылось,
старый лабух уснул, трубя, —
сейчас
этот мир пожирает себя
и нас.
И насилия сочный плод
обязательно упадёт.
Кто коснётся его слегка —
память выжжет до уголька
(злую мякоть зубами рви).
В белом танце чужой любви
ветер крутит и вертит пыль.
Пыль ложится на лица. В пыль
превращается звук и цвет.
И любой неживой предмет
форму терпит свою едва.
У нас
обращаются в пыль слова
сейчас.

Агентура доносит: вода разучилась течь,
но мы не готовы, — о том и речь.
Что ж, с потопом уйдём потом.
Сейчас
этот мир покрывается льдом.
А нас
настигает метель. И лёд
обязательно всех найдёт.
Тот, к кому прикоснулся он,
сразу валится в зыбкий сон
(не разбудишь уже, хоть режь).
В белом танце чужих надежд
ветер крутит и вертит снег.
Снег ложится на лица, снег
набивается под чердак.
Пламенеющий прежде знак
только тлеет едва-едва.
У нас
обращаются в снег слова
сейчас.

Агентура доносит: агенты ушли в запой,
старый хрыч куражится над трубой,
налегке уходить легко, —
сейчас
в этом мире нет никого.
И нас.