Водяница

Снились мне гигантские стебли-стволы чертокопытника и бегавшая меж ними обнаженная женщина. И я возжелал ее, как почти одичавший полярник. Я рычал и ломал толстые, хрупкие стебли направо и налево, тщась соорудить нечто вроде загона для издевавшейся над моей неповоротливостью красотки. Она хихикала и ускользала, рыжеволосая милашка русалка. Я не видел ее лица, но думал, оно не посрамит великолепия тела. Она дразнила меня, подпуская на шаг и удаляясь на два.

Ее спина блестела от пота, крупные капли которого казались радужными чешуйками. Ее ягодицы вздрагивали при прыжках, ее лопатки шевелились под кожей завораживая, заморачивая. Я лавировал меж стеблями, как юркая рыбка. Я охотился, чтобы быть униженным и осмеянным. Пусть так, но сначала будет… о, что я с ней сделаю…

Она остановилась.

Я застыл, взмыленный, в паре шагов позади нее. Я уставился на ее спину и ощутил шевеление волос на затылке. Кожа на ее спине лопалась, и трещины, сочащиеся сукровицей, обрисовывали контуры неправильной формы разновеликих чешуек.

Она обернулась. Клацнула зубами. Раскрыла огромную пасть, из которой вырвалось зловоние разлагающейся рыбы.

Я начал пятиться.

Чудная русалка исчезла – передо мной стояло чудовище, кровоточащее сочащееся белесой слизью, только что родившееся - преобразившееся. Оно трепетало. Его чешуйки, темно коричневые, а на грудях, удивительно похожих на женские – желтовато-кремовые, отсвечивали зеленью. Оно упало на выставленные перед собой лапы с пальцами, заканчивающимися иззубренными когтями. Между пальцами – нежно-розовые, абсурдно трогательные, перепонки. Его хвост тяжело шлепнул по земле, разметав прелую траву. В обездвиживающем ужасе я уставился на тягучую мутно желтую каплю, повисшую на левом соске существа.

Челюсти захлопнулись. На меня смотрели два миндалевидных глаза, небесно-голубых, с маленькими зрачками. Пятачок сморщенного носа быстро-быстро заходил из стороны в сторону; из уголка пасти существа потекла слюна. Оно приняло стойку изготовившегося к броску пойнтера.

Я попятился от него дальше – оно не нападало. Может, обойдется, подумал я.

И остановился, сбитый с толку.

Хвостатая чешуйчатая пуля ринулась вперед. Меня спас корень чертокопытника, о который я запнулся, шарахнувшись назад – лишь хвост русалки отвесил мне тяжелую оплеуху, от которой голова словно хрустнула, а из носа и ушей потекла кровь.

…Я проснулся. От меня несло протухшей рыбой, и, смахнув со щеки что-то раздражающее, я заворожено уставился на медленное парение кружащейся в воздухе чешуйки. Провел тыльной стороной ладони под носом, и она окрасилась багровым. В ушах стоял звенящий гул.