Книги, Пикуль, гардемарины
Автор: Макар Зольников- Софья! Алёшка! Софья! Сашка! Никита! Гаври… Не, Гавриле никто не орал. И Фике тоже.
Почему морозным вечером то ли 91-го, то ли 92-го меня потащило в клуб «Юность» на второй фильм пацанах с Навигацкой школы? Да кто ж знает, трщ майор, хотелось, видать.
Три с небольшим года назад, выйди фильм Дружининой сразу за сериалом, народ валил бы валом, скупая билеты и ожидая звона шпаг, воя картечи и тьму острожной тишины. Тогда наступило безвременье, где-то на шесть месяцев страна подзависла как старый Пентиум, требующий перезагрузки. И тем сине-пламенеющим вечером кроме меня никого в зале не случилось. Недавним поклонникам ланфрен-ланфры, меченого старины Жака и вздымающе-волнительных персей Ягужинской хватало забот, не иначе. Да и фильмы хотелось другие.
Видеосалоны крутили всё подряд, в жанрах мы пока не разбирались, знали про Шварца, кунфу с Брюсли, немного ужасов с Фредди Крюгером, Рэмбо и всего по чуть-чуть до кучи. С книжками всё было ещё сложнее, прилавки только готовились к штурму всего подряд, где для фэнтези ещё даже не имелось названия жанра. Порой фэнтези обзывали сказочной фантастикой, да-да, было такое.
В наследство от СССР всем любителям динамики с приключениями досталась любовь к Дюма, Буссенару, Куперу с Ридом, немножко Хаггарда с Сабатини, само собой Вальтер Скотт и много-много наших собственных имён, нынче забытых как приснопамятая Соротокина, и придумавшая цирк с конями Сашко-Алёшки, байстрюка-князька, шевалье с клавесинами и интриги вокруг Бестужева, матушки-императрицы Елизаветы и происков подлых лягушатников. Но вот одного из главных беллетристов павшего Союза не смогло вытравить время, до сих пор оставив его немалое наследие.
На тот Новый Год наша классная Людмила, вернее – Людмила Леонидовна, строго-настрого указала замутить тайного Санту. Ну, вернее, про очкастого бородатенького пузана мы даже не думали и почти не подозревали, пользуя православно-советско-каноничного Деда Мороза. Тем не менее, задумка была ясна и перед каникулами мне перепала «Пером и шпагой». Книжку задарил Дрон, явно руководствуясь «книга – лучший подарок». Так тогда и считали, а Пикуль, наравне с повсеместно издаваемым Дюма и Дрюоном, котировался высоко.
Поговаривали, мол, его запрещали, все дела. Хайп есть хайп, даже если никто о нём не слышал. Точно также Виктора Резуна злобное, то ли КГБ, то ли ГРУ, как бы приговорило к смерти за бегство. Время идёт, Суворов до сих пор интересен, только о байке со смертным приговором никто не верит, вдосталь наснимав лапши с ушей в девяностых с нулевыми.
С Пикулем, надо полагать, случилось то же самое и потому волна мутных изданий девяностых не спадала ни на йоту, выдавая на-гора вполне востребованные томики. «Пером и шпагой» не зашла от слова совсем, показавшись чем-то неудобоваримым не меньше «Саги о Форсайтах» или ещё какой «Дженни Герхардт». Пикуль встал на полку, ровно медведь в спячку.
После торрентов и пиратских библиотек, после сонма русскоязычных трэшмейкеров, окккупировавших любителей читать двадцать первого века, представить бумажный книгобум девяностых крайне сложно. Но оно было и от него у многих осталась память, стоящая по полкам, пусть в основном родительским.
Пикуль занимал там почётное место, уступая разве что Дж. Х. Чейзу, Дюма, так себе сборникам ужасов и всяким там Марианнам с «Возвращением в Эдем», потеснившим Анжелику и уже совсем скоро павших перед валом Арлекиновской любовной байды с патлатыми кентаврами обложек, тискавших трепетно-перезрелых красоток лёгкой степени шалавости. Чуть позже Чейз проиграл Марининой, Дюма сдался фэнтези всех мастей, страшные подборки пали ниц перед велико-ужасным Королем Кингом, а любовные романы переродились в… любовные романы других авторов с авторицами.
А вот Пикуль, такие дела, никуда особо не делся, так и оставаясь на полках редеющих книжных и в обойме всех маркетплейсов, не говоря про пиратские библиотеки.
А Гардемарины? Да уже в девяностых оказались никому не нужны совсем, обгадившись третьим фильмом, где морские офицеры, включая целого капитана, гоняли по полям Гросс-Егерсдорфа гусар с кирасирами Зейдлица с Циттеном, низвергали шпионские происки прусского короля и вообще, жгли, как могли. Дружинина переключилась на «Историю дворцовых переворотов», опираясь на наследие беллетриста Пикуля, временами кадр за кадром показывая главу за главой то «Слово и дело», то ещё чего-то из него же. Особенно бросался в глаза момент бития Мелессино людишками Долгоруких, Мелессино, секретаря посольства, ухлёстывающего за Катенькой Долгорукой.
Да и ладно.
Гардемарины были детьми своего времени и умудрились лихо скакнуть на коняшках прямо в «Песня-…», где так себе открывали рты под фанеру, но главное-то было другое: вот они, Димочка Харатьян весь уложенный и подведённый, а рядом Жигунов с химией, в коричневых костюмчиках и на лошадках, ах-ах-ах, барышни аплодируют, все радуются и всё такое.
Не пересматриваю второй фильм, понимая – той странной магии кино не коснёшься, она осталась в зимнем вечере, плавающем в розово-сизых сумерках, где Лютаева прекрасна до бесстыдства, Боярский молод и крут, Жак весь в шраме и с ножами, гардемарины раскидают всех и надают всем люлей, Гундарева весьма даже императрична, а юная Кристина не портит Фике, хотя актриса из неё ровно из козьей жопы труба.
Да, если понимаешь такое, то смотреть точно не стоит.
А Пикуль? А вот его книги стоят и ждут своего часа.
Чтоб перечитать, ясен пень, Пикуль зашёл уже очень давно.
Помню, едва ли не первым его прочитанным романом была "Каторга".
Начал читать поздно вечером. Читаю, читаю, вроде спать надо... Ну ладно, ещё главу и всё.
Читаю, читаю... О, так до конца всего ничего осталось!
Уф, дочитал. Сколько там время?.. Как четыре утра?!
:))
Слово и дело
Примерно так. (Увы, одному тому "сделали" ноги...)
Половина такая, а половина из цветастой серии.