Фру-фру

Театр полон артистов и совершенно незнакомых друг другу людей. 

Вот к примеру Сос работал охранником, но был уволен после того, как по синей мании принес к зданию фсб все фальсифицированные документы по охране труда театра. Благо нести далеко не пришлось, святое место в аккурат стояло напротив. А через дорогу как само собой разумеющееся, возвышалось здание администрации города, построенное на месте старого цирка, что впрочем, не удивительно. 

В подземных этажах театра бродили монтировщики с выпученными от плохого света глазами и искали заблудившегося костюмера. Говорят, он потерялся третьего дня, и с концами. 

— А ведь отслеживать броуновское движение театральной шалупони стало проще простого! - говорил худрук, хлопая себя по ляжкам, любовно глядя на современную заставу на входе - с пикалкой для пропуска. 

Но народ не тупил и спокойно сбегал в любое время через боковые входы. Ибо театр все-таки вполне себе публичный дом, для публики, то есть. Одного входа для такого дела всегда мало. 

А металлоискательная рамка давным-давно сломалась, и через неё спокойно проходили и мусульманки в хиджабах и военный чеченец с огроменным рюкзаком. 

Но вот недавно решили подключить к рамке голосовое сопровождение от яндекса, и теперь рамку важно именовали «рамкой приличия». 

Только никто на самом деле не оплатил услугу, и рамку вживую озвучивала одна из администраторов, Жужа, через интернет, подключившись к внутренним камерам театра. 

— Не прилично! - озвучивала она внешний вид молодёжи в мини с вызывающим декольте.

— Опасно! Вам нужно снять тёплые носки, иначе вы вспотеете во время спектакля. Опасность ногтевого грибка.

— У вас нет билетов! - сказала рамка двум в парандже.

— Мы только в туалет! - визжали они, и сотрудники после их ухода всё же вызвали 911, а вдруг бомбу в сортире заложили? 

После неудачного охранирования публичного места от мусульманок, администраторы доблестно потащили чеченца в кабинет.

 Мужчина оказался не робкого десятка и сам разделся до трусов без предупреждения и просьб, хотя в его рюкзак никто заглянуть так и не решился. А вдруг там кости его Джека? Пёс такой. А кости это всегда страшно, если они настоящие. Ведь на спектакль «Джек», про собаку, он и пришёл.

В администраторскую заглянул охранник и чуть не утерял девственный разум. Чеченец в трусах сидел на краешке стула, обтянутого красным бархатом, и старательно наматывал портянки. Рядом с ним стояли две администраторши с на всякий случай монашескими лицами. 

Рюкзак сдавать в гардеробную чеченец не стал, а отобрать у него никто не решился. 

Охранник вспотел, и снявши бейджик, инкогнито, следил за посетителем, сидя в зале позади в ряду. 

Охранники они такие,   специалисты прятаться в зале среди зрителей и за спинами консьержек, а вдруг чего? 

…

Недевственный рот сия игорного заведения сегодня показал все обозначенные спектакли, и вечером в зале репетиций собралась труппа и приезжий из самой Москвы режиссер. 

— Ещё, ещё божественного дыхания и музыки звёзд! - доносились экзальтированные вопли из едва приоткрытого окна.

В темноте, на приставленной к стене садовой лестнице дрожала Жанита Апраксина, пытаясь рассмотреть и понять, что происходит в репзале театра. Конструкцию отважно держал дворник Эдуард,  задрав голову вверх, а рядом, пряча тонкую шею в боа из лисы, крутилась Анетта Шульц. 

— Душечка, ну что там, что там? 

— Кажется, я вижу скелет лошади! - устрашающим шёпотом выдала Жанита.

Подслушать репетицию у них было делом чести, а подсмотреть - и вообще геройством, достойной конфетки из вазочки гардеробщицы, которые для них таскал Эдуард. 

— А знаете, что актеры после репетиций перевоплощаются в истинный свой облик, и развозят такси и автобусы уже не людей, а натуральных упырей и вурдалаков, - нашёптывала гардеробщица костюмеру, что чудом нашёлся в подвалах, пьяный, затраханный, с застывшим изумлением на несвежем бородатом лице. 

Но эта история требует отдельной главы, поэтому вернусь-ка я к прослушиванию, то есть подслушиванию репетиции. Жанита уже спустилась с лестницы и все трое соучастников сидели на корточках в кустах. 

— После читки они как мыши в шахматном порядке построились, станцевали вальс сатаны и рассосались под плинтуса, - рассказывала Жанита, дрожа и роясь в ридикюле.  

Жанита приходила в театр каждый день, но директор даже не знал ни её должности, ни уволена она или нет. После такого отважного подслушивания женщины и дворник порешили, что сценарий пренепременно следует спиздить, и чем раньше, тем лучше. А вдруг там чего супротив литературы и искусства затевается? 

— Ты уверена в Эдуарде? - спросила Анетта в ночном разговоре по телефону.

— Он то парень неплохой, только ссытся и глухой, - ответила Жанита и положила трубку. Для важных разговоров подруги не использовали цифровую связь - только проводной телефон, стоящий в ванной комнате. Жанита принимала процедуры в макияже, боа и туфлях на голое тело, а то вдруг насильники нападут, а она некрасивая и без педикюра. В общем, план покражи  в ночи был разработан и утвержден. Дворник Эдуард передумал нападать и аккуратно прикрыл за собой ветхую дверь, оставив на коврике жёлтый тюльпанчик, типа признак разлуки. 

Утром Жанита с двумя собачонками и свежей газеткой в неизменных кружевных перчатках спокойно прошла зырк-позор на проходной и направилась к гримёркам. Из кабинета директора доносились звуки приказного визга.

— Твоё дело телячье- обосрался и стой где положено сценарием!

— Пельмени разлепить, фарш в исходное состояние.

— Кости недостающие отксерить, те что есть - пересчитать!

— Алексей, да вы настоящий лев!

К голосу худрука добавился неприятный режущий голосок свежего сценариста, вылупившегося из бывшей журналистки в декрете.

— Анна Иосифовна! Вы такой талант! Да вы гениальна!

— Да, я. 

Слушать вакханалию вылизывания самомнений Жанита не собиралась, её привлек запах свежежаренной колбаски, тянущийся дымком из мужской гримерки. Дама прильнула к стене рядом с щелью, пригрозила газеткой собачкам, чтоб ни-ни, и выпучила глаз, упёршись в проём моноклем. 

На столе в позе лотоса красовался актер мужского пола и на крохотной комфорке поджаривал яства. Вокруг него кружком сидели женщины-актеры. И услышала Жанита, что колбаска-то конская! И помимо неё есть ещё суджук, самолично Саратовым сделанный. Саратов- это световик, который коптил буквально любое мясо, и вялил конину, завернув её в соль и сложив под седло. Скакал, естественно, три дня и три ночи, как в сказке.  

«Пресвятой Антон Палыч! Делать колбасу из лошади в жерновах промеж жопой и конём! Ужас! И почему просто нельзя было заказать на три дэ принтере скелет этот грешный сделать, а непременно надо было животину настоящую убивать?»

Так ещё и оказалось, что скелет на репетицию принесли и собрали неполностью, и поступил приказ от начальства: недостающие детали просто отксерить из учебника зоологии и на соплях приклеить, не убивать же второго коня ради трех косточек. И бумажки сойдут. Все сделают вид, что это современный перформанс такой. 

Не сумев боле держать себя в узде, Жанита поцокала к директору. Не постучавшись, она вошла в кабинет. 

В пустоте неразобранного бумажного хлама летала муха. Из-под стола появилась удивленная физиономия Давыдыча, занимавшего и пост директора и пост худрука. 

— Вы кто? Я ж вас вроде уволил лет десять назад!

Жанита как раз разглядела папочку со сценарием на столе и, свернув газетку трубочкой, хлестнула ею директора по лицу, словно нашкодившую собачку:

— Фу! Фу! Нельзя! 

От неожиданности худрук, который, кстати, продолжал выполнять актёрские обязанности, решил, что это репетиция, вошёл в роль и старательно загавкал. 

Сценарий провалился в недра ридикюля и Жанита покинула кабинет, сообщив очереди:

— Опять разлаялся. Принесите-ка ему кофейку. Привратник! Эй! Закройте двери, сквозит же. 

Так сценарий и покрали, но он был настолько прост, что Олечка-журналист за вечер написала его заново. «По рассказу Алексея Толстого «Анна Коненина».

И ей так не смогли доказать, что «Льва».