С 8 марта :)

(Они сидят за столом в третьем зале "Чёрного Кота")

Рядом возник министр, мигом наполняя воздух запахом приторно-сладких благовоний, у него в руках был какой-то непонятный алый мешок в бахроме, Вера посмотрела на этот ворох, потом министру в глаза, и наконец-то выдохнула – там был золотой блеск медали за первое место. Она неуверенно улыбнулась ему, ожидая охренительную историю или хотя бы анонс, он улыбнулся во все зубы:

– Я успел на акцию?

– Вы успели. В последний момент, правда. Что-то случилось?

– Да так, ерунда, – он указал Барту на посуду на столе: – Отодвинь.

Барт быстро переставил тарелки и чашки, освободив половину стола, министр положил туда свой мешок, оказавшийся просто куском ткани, вроде скатерти, развернул и показал Вере гору драгоценностей внутри:

– Ну как, не совсем безнадёжно?

– Нормально, – она поддёрнула рукава и наклонилась поближе, чтобы рассмотреть – там были украшения, хотя иногда было непонятно, как это вообще носить, настолько они были огромными и замысловатыми.

Министр сел рядом с Бартом, осмотрел тарелки и шутливо поинтересовался:

– Еда какая-нибудь водится в этом доме?

– Конечно, не бедствуем, – Вера встала, чтобы дотянуться до его тарелки, которая всё это время простояла пустой, поставила её в центре и шутливо скомандовала: – Поделитесь с папиком, у него был тяжёлый день на работе главой вашего дома. Да? – она посмотрела на министра, он усмехнулся:

– Ещё как.

Все шустро накидали ему полную тарелку, тихонько объясняя, что из этого самое лучшее и почему, он пожелал всем приятненького и стал есть, остальные тоже взялись за свои тарелки. 

Все ели и обсуждали еду, как будто ничего важнее в мире за сегодня не произошло, Вера рассматривала драгоценности, отмечая себе, что можно просто почистить, а что придётся ремонтировать, потому что его действительно швыряли об пол. Министр заметил её манипуляции и спросил, как о чём-то несущественном:

– Ну что, моя мать уничтожила всё или что-то ещё можно спасти?

– Всё можно спасти. Повреждения есть, но они в пределах нормы. Я и не ожидала от этой женщины особо ничего хорошего. Судя по тому, как она со своими детьми обращается, она вообще своё всё не особо бережёт. Как она это восприняла? – она посмотрела на министра осторожно, он послал ей короткий секретный взгляд, намекающий, что подробности будут позже, потому что это ничьё дело, а пока улыбнулся как самый беззаботный человек в мире:

– Всё шло как обычно, потом у меня будильник сработал, и я сказал, что мне пора, а то чистка будет платная. А я же экономлю, у меня большая семья, всех надо кормить. Собрал быстренько, попрощался и пошёл.

– И как вам её лицо в этот момент?

– Как воплощённое выражение "меня к такому не готовили". Мне понравилось.

Вера смотрела на него внимательно, чтобы понимать нюансы, но он говорил то, что чувствовал – да, ему понравилось. Ей стало легче.

Опять закопавшись в украшения, она продолжила их перебирать и сортировать, когда услышала резкий поражённый выдох со стороны Эйнис, посмотрела на неё и увидела в её глазах эстетическое безумие женщины, увидевшей в витрине То Самое Платье. Проследив за её взглядом, Вера подняла то, на что она смотрела, и спросила:

– Понравилось?

– Что это? – прохрипела Эйнис, не отводя глаз от украшения, похожего на золотую диораму в виде цветущих веток дерева с птицами и их гнёздами. Вера понятия не имела, что это, поэтому посмотрела на министра, и он ответил:

– Это гребень для причёски.

– Хочу, – прохрипела Эйнис, министр усмехнулся и добавил:

– Цыньянской причёски.

– Я буду носить цыньянскую причёску.

– Это для замужних женщин.

– Я согласна выйти замуж, если ты подаришь мне эту штуку.

Министр коротко посмотрел на Веру, как будто ждал помощи с её стороны, но ей было весело наблюдать, как он будет выкручиваться, и она просто улыбалась и ждала его хода. Он вздохнул и мягко сказал Эйнис:

– Если ты выйдешь за карнца, ты не сможешь такое носить.

– Хорошо, я не буду выходить за карнца. Ещё условия?

Министр опять посмотрел на Веру, уже откровенно требуя спасения, Вера хитро улыбнулась и шепнула:

– Эйнис, дарю лайфхак, как выйти замуж и всё равно остаться в доме Кан, и носить что захочешь – надо мужа взять безродного и принять его в дом, под свою фамилию. И всё, ты принцесса до конца жизни.

Эйнис ахнула и развернулась к министру:

– Так можно?!

Он посмотрел на Веру так, как будто она ему вообще не помогает, натянуто улыбнулся Эйнис и кивнул:

– Можно.

– Я так и сделаю.

Он махнул рукой и указал ей на гребень:

– Забирай.

– Ура! – Эйнис кинулась его обнимать, чуть не раздавив сидящего между ними Барта, Барт утёк под стол и вынырнул рядом с Верой, мятый, но довольный, она показала ему свои руки, уже немного грязные от украшений, и попросила шёпотом:

– Организуй мне тазик и мыло, пожалуйста. И старую зубную щётку.

Барт кивнул и исчез, все опять стали смотреть на Эйнис, которая неразборчиво восторженно вопила и тискала министра как щенка, сминая его в объятиях и пытаясь на него залезть. Он делал вид, что ему не нравится, и просил вести себя прилично, но ему никто не верил.

Появился Барт, принёс пафосный ящик из лакированного дерева, в котором красиво хранились в индивидуальных нишах разные щётки, кисточки и баночки полировочных паст, Вера уважительно опустила уголки губ и кивнула:

– Ничёси ты заморочился. Разбираешься?

Он задрал нос и сообщил:

– Я мастер-артефактор, у меня по этому делу уроки были.

– Круто. А тазик?

– Сейчас принесу, – он поставил сундук перед Верой и ушёл в сторону кухни, Вера стала открывать пасты и нюхать, приятно удивляясь тому, что запахи знакомые. Взяла гребень Эйнис, стала осторожно пробовать разные способы очистки на невидимом краешке, убедилась, что всё отлично работает, и стала чистить целиком. Порошок мигом стал серым – либо гребень часто носили и редко чистили, либо он валялся где попало, Вера склонялась ко второму варианту, потому что следов активной носки не видела. В порошке и пасте гребень выглядел плохо, но когда Барт принёс тазик и Вера смыла все чистящие средства, гребень засверкал, опять заставив Эйнис издать поражённый стон чистого восторга. Вера положила гребень на чистую салфетку, Эйнис осторожно подтащила эту салфетку к себе, не прикасаясь к гребню, и ушла в любование целиком, над ней все тихонько смеялись, но она этого не замечала. 

Барт очистил воду магически, Вера продолжила заниматься украшениями, выкладывая их на другую салфетку блестящей мокрой горой. Закончив отмывать роскошный тяжёлый перстень с тёмным аметистом, она показала его Двейну и игриво пропела:

– Зацени. Это явно твой цвет.

Двейн поднял брови и недоверчиво уточнил:

– Фиолетовый?

– С твоим типажом, тебе всё к лицу, кроме самого скучного. Это – не скучное.

Он молчал и смотрел с сомнением, на кольцо, на Веру, потом на министра. Вера смотреть на министра не стала, продолжая гипнотизировать Двейна, подначивающе толкнула его коленом и мурлыкнула:

– Решайся, кольцо шикарное, ты шикарный – вы созданы друг для друга.

Двейн посмотрел на министра, на Эйнис, Вера тоже посмотрела на Эйнис. Эйнис смотрела на кольцо, потом подняла глаза на Двейна и неистово закивала, через секунду вернувшись к своему гребню. Двейн вздохнул и кивнул:

– Ладно, я возьму.

Вера отдала ему кольцо и посмотрела на Барта:

– Тебе понравилось что-нибудь?

– Я нашёл артефакт. Вот это, – он указал на что-то маленькое и ещё не вымытое, Вера кивнула:

– Забирай, всё равно других магов в семье нет. Да? – она посмотрела на министра, министр кивнул:

– Отчёт по артефакту завтра к обеду сдашь.

– Хорошо, – Барт довольно потёр ладони, посмотрел на Веру и потянулся к артефакту, – можешь не мыть, я всё равно его залапаю.

Она шлёпнула его по руке и погрозила пальцем:

– Збагойна, умей уважение.

– К золоту?

– К себе. Носить грязное – неуважение к себе. Тебе это всё равно ничего не стоит, я мою, не ты. Сиди жди.

– Ладно, – он надулся, но сел. Она взяла артефакт и стала выбирать для него щётку, глянула на Барта и сказала:

– Лана пойди позови, а то обделим.

Барт ушёл телепортом и почти сразу вернулся пешком, Лан склонился над столом и присвистнул:

– Чё это у вас тут такое красивое?

– Военные трофеи, – усмехнулась Вера, – папик добыл. Выбери себе что-нибудь.

– Я такое не ношу.

– Выбери что понравится, носить не обязательно, просто будешь любоваться, потом невесте подаришь.

– А. Ну, если так, – он наклонился ближе, указал на странную золотую пластину с вырезанным узором в виде цветов: – Вот это. Понятия не имею, что это, но очень красиво.

Министр тихо сказал:

– Это настольный ночной светильник. В него вставляется свеча, а решётки дают тень. Его собрать надо, он распался. Вот так, – он взял из горы вымытых драгоценностей несколько элементов, которые Вера ни за что не связала бы логически, и стал собирать как конструктор, рассказывая: – Сюда наливают воду, на случай, если фитиль сгоревший упадёт. Сюда свечу ставят, потом вот так закрывают. Свеча из-за этого сгорает медленнее и не слепит, при ней спят обычно.

– Круто, – Лан выглядел так, как будто ему действительно нравится, и он даже, возможно, оставит эту штуку себе и будет пользоваться. Заинтересовавшись, он осмотрел остальную гору, взял что-то маленькое и мило улыбнулся Вере: – А можно тогда ещё вот это забрать?

Вера посмотрела на министра, он вернул ей вопросительный взгляд и изобразил удивление:

– Я решаю?

Она пожала плечами:

– Ваши трофеи, вы решайте.

Министр посмотрел на гору золота на столе, окружённую тарелками с едой и банками с полировочной пастой, и махнул рукой:

– Забирай.

Лан просиял и изобразил танец довольного пингвина, министр сделал вид, что осуждает этот детский сад, но заулыбался, указал остальным на гору:

– Все выберите ещё по предмету тогда, остальное я в сокровищницу верну.

Эйнис сделала бросок кобры двумя руками сразу, одной хватая самое большое украшение, а второй отбивая руку Лана, который тоже на него нацелился, все рассмеялись. Барт размял пальцы и сотворил из воздуха линзу, позволяющую рассмотреть в хорошем увеличении каждую деталь, поставил её перед Двейном и стал поднимать левитацией все украшения по очереди, чтобы Двейн мог рассмотреть и выбрать, не шевелясь. Он долго выбирал, Вера успела закончить с чисткой и взяться за ремонт, когда Двейн всё-таки решился на заколку для волос с аметистами. Заколка была явно женская, все об этом промолчали, но Двейн заметил и громко сказал:

– Я тоже когда-нибудь женюсь.

Все заулыбались и засоглашались, а Лан изобразил глазки милого котика и спросил:

– А можно ещё одно?

Министр махнул рукой и откинулся на спинку дивана, тихо смеясь и глядя на тотальное разграбление – Эйнис шипела и отпихивала руки Лана, Барт таскал всё фиолетовое Двейну левитацией, оставляя себе то, на что Двейн не согласился. Министр смеялся, но следил зорко, и когда заметил, что Барт нагрёб лишнего, скомандовал:

– Поровну! У тебя уже пять.

– Так у Эйнис тоже пять!

– У Двейна четыре.

– Сейчас посчитаем.

Они выложили каждый своё на стол, министр всё пересчитал и объявил аукцион завершённым, все завопили так, как будто суд эпохи выиграли, каждый схватил своё и сидел любовался, а Лан вообще попросил его извинить, потому что ему надо похвастаться срочно, и убежал. Барт тоже извинился и ушёл телепортом, по важным срочным делам.

Эйнис смотрела свой гребень как телевизор, медленно поворачивая и не уставая восхищаться, Двейн примерял своё кольцо на разные пальцы, разок ошибся, Вера нашла в ящике масло и помогла ему снять кольцо с красного распухшего пальца, ещё раз вымыла кольцо, а палец он пообещал вымыть сам, допил чай, всех очень искренне поблагодарил за восхитительный ужин, и ушёл, пешком, сам. Вера указала министру глазами на это явление, министр с философским видом пожал плечами и продолжил есть. Выглядел довольным, почти счастливым.

Пришла Кайрис, Вера пропустила её на место Двейна и вручила сохранённые два куска того, что Кайрис просила для неё оставить, она была в восторге. Потом Кайрис доела и позвала Эйнис с собой, по важным секретным делам, Эйнис забрала свои украшения вместе с салфеткой, ещё раз обслюнявила министра и ушла. Они остались вдвоем.

На чистой салфетке в центре стола осталось только два предмета – маленькое зеркало с ручкой и ножницы, они выглядели не особенно ярко и их никто не взял. Министр собрал последние крошки с тарелки, отодвинул её и посмотрел на это зеркало, потом на Веру, она улыбнулась и сказала, торжественным шёпотом:

– А это вам. Будете любоваться.

– Чем? – фыркнул он, она поправила:

– Кем! Главой дома своего. А это мне, – она взяла ножницы и грозно их раскрыла, – буду отрезать всё лишнее в этом мире.