К субботнему перманентному

К флэшмобу от Марики Вайд. Труд нескольких последних дней.

Обернулся Иван и с усилием, и явно с большой неохотой. Некоторое время он молча всматривался в лежавший на потной ладони Родри медный кружок. А затем вдруг спросил:

– Откуда у тебя это?

Сначала Родри загадочно ухмыльнулся. Затем поймал направленный на него взгляд Ивана – суровый, напряженный, встревоженный.

– Нашел, – торопливо проговорил он и быстро зажал монету в кулак. Затем, чуть подумав, уточнил: – Это мне подарок.

Иван насупился еще больше. Затем резко спросил:

– От кого?

Взгляд его сделался очень неприятным. Так, пожалуй, можно было бы смотреть на пробравшуюся в дом ядовитую змею – сразу и с отвращением, и с опаской.

И тут Родри снова – в какой уже раз за этот злополучный день – растерялся. Еще больше обострять отношения с Иваном ему не хотелось уж точно – а дело шло именно к этому.

– Не знаю... – испуганно пробормотал он. – Он себя не назвал...

И вдруг с удивлением понял, что, в сущности, не сказал на этот раз ни слова неправды.

– Он здесь? – продолжил допрос Иван. – В этом доме?

Родри поспешно мотнул головой.

– Не. В холмах. Далеко отсюда. Возле рощи с масляными деревьями.

О том, что монету ему подарил не смертный человек, а не то бог, не то святой, он на всякий случай предпочел умолчать.

Иван вдруг резко приподнялся. Охнув, страдальчески сморщился. Затем, осторожно приняв сидячее положение, привалился к стене. И тихо, но твердо произнес:

– А теперь, свиносос, рассказывай всё!

Родри машинально кивнул, но не произнес ни слова. Вместо этого он опустил голову и задумался, лихорадочно прикидывая дальнейшие действия.

Расклад получался так себе. Иван был беспомощен, унести от него ноги казалось вроде бы делом нехитрым. Но только до соседней комнаты. То есть до угрюмого парня с кривым ножом. Который неизвестно как встретит и с которым точно будет не договориться.

Первое, что приходило в голову, – удрать в какое-нибудь другое место. Родри крутанул головой, быстро осмотрел стены. Разочарованно поморщился: комната, похоже, была тупиковой. Ну или другие выходы скрывались за развешанными по стенам полотнищами – вот только поди их сыщи!

Отмолчаться тоже не получалось: отцепляться Иван явно не собирался. А затевать с ним новую перебранку не было ни сил, ни желания. Оставалось одно: выкручиваться.

Родри хмыкнул, пожал плечами. Затем, старательно изобразив равнодушие, пробурчал:

– А что мне рассказывать? Ну подарил и подарил. Ничего не сказал.

В ответ Иван недовольно поморщился, однако кивнул. И тут же задал новый вопрос:

– Он местный?

– А я почем знаю? – со вполне искренним недоумением откликнулся Родри. – Я тут еще и дня не пробыл!

– Ясно, – хмуро буркнул Иван. – Ты хоть понимаешь, что это такое? Ну вот эта медяшка?

На миг Родри задумался. Точное назначение медного кружка ему было по-прежнему неведомо, но некоторые догадки все-таки имелись. На украшение кружок не походил совершенно. На монету – разве что слегка. Однако мог оказаться, например, волшебным оберегом. За это-то объяснение Родри и цеплялся: чувствовать себя любимцем божества или святого было лестно. Оставалась, правда, еще одна возможность: кружок мог оказаться частью какой-то машины. Но большой разницы между волшебством и техникой Родри не видел, так что деталь машины, по его мнению, тоже должна была обладать чудесными свойствами. Поэтому, немного поколебавшись, он кивнул. И тут же принялся сочинять на ходу историю обретения чудесного оберега.

– Я повстречал... – торжественно начал он свой рассказ.

– Чернокожего человека в высокой белой шапке? – неожиданно перебил Иван. – Который понес тебе бредни о какой-то неведомой штуковине в небе?

Родри поспешно кивнул – хотя еще мгновение назад ни о каких чернокожих проповедниках даже не подозревал.

– Именно, – подтвердил он с уверенным видом. – Черного, как уголь!

– Так я и думал, – брезгливо поморщился Иван. А затем произнес нечто странное, малопонятное: – «И когда шли животные, шли и колеса подле них, а когда животные поднимались от земли, тогда поднимались и колеса...» Верно?

Родри не очень уверенно кивнул. Ничего подобного он, разумеется, прежде и не слыхивал. Но надо же было сойти в глазах Ивана за умного!

И, похоже, это оказалось ошибкой. Лицо Ивана вдруг побагровело. Дернувшись, он резко приподнялся на локте и рявкнул:

– А ну пошел вон отсюда, свиносос колесный!

В следующий миг Иван со стоном рухнул на тряпичную подстилку и схватился за грудь. А Родри непроизвольно шарахнулся назад. Тут же за его спиной раздался звук падения, а следом – испуганный тоненький вскрик:

– Ой!

Столь же непроизвольно Родри обернулся. Вжавшись в стену и широко распахнув глаза, перед ним стояла девчушка-подросток в синем бесформенном балахоне – вроде бы та самая, что недавно выбежала из соседней комнаты. Возле ее ног среди осколков глиняного блюда медленно расползалась кучка густой каши, сваренной из чего-то наподобие крупного гороха.

На мгновение взгляды Родри и девочки встретились. Затем девочка снова ойкнула и вдруг, точь-в-точь как в прошлый раз, метнулась к двери.

Родри растерянно проводил ее взглядом. Затем повернулся к Ивану. Тот по-прежнему лежал на полу, прижимая руку к груди.

– Эй, Иван! – позвал он.

– Ну что тебе еще надо? – со страдальческим выражением лица пробормотал тот в ответ.

Родри пожал плечами. Затем, нагнувшись, подобрал с пола горсточку каши. Поднес ее к носу, принюхался. Пахло не горохом, но вроде бы вкусно.

– Давай пожрем! – вдруг вырвалось у него. – Пахнет вроде бы ничего. – И, не дожидаясь ответа, Родри зачерпнул каши крупным черепком и направился к Ивану.

– Ты опять ко мне? – пробурчал тот неприветливо. – Я же сказал: катись прочь!

Пререкаться с ним Родри не стал. Вместо этого, подойдя к Ивану поближе, он ухватил из черепка щепоть каши, отправил себе в рот и, обсосав пальцы, принялся смачно жевать. Каша оказалась и правда не особо похожей на гороховую, но все-таки вполне съедобной, так что за первой щепотью благополучно последовала вторая, а потом и третья.

Краем глаза Родри время от времени поглядывал на Ивана. Тот сначала изображал полное безразличие, но вскоре не выдержал и принялся украдкой глотать слюну. Подождав еще немного, Родри протянул ему наполовину опустошенный черепок.

– Будешь?

Прием этот Родри придумал не сам: в детстве таким незатейливым способом мать впихивала в него вечно невкусную, кое-как приготовленную еду. С ним, правда, эта хитрость перестала удаваться довольно быстро – годам этак к семи. Зато Иван благополучно повелся на нее вполне взрослым.

– Жри сам... – начал было он, но потом вдруг шмыгнул носом и хмуро буркнул: – Ладно, черт с тобой, давай!

Родри довольно ухмыльнулся: кажется, что-то все-таки стало налаживаться. Затем, преисполнившись надежд на скорое и окончательное примирение, он наклонился и протянул Ивану черепок.

И тут произошло нечто непредвиденное. Медяшка, до сих пор зажатая в его руке, выскользнула. Мягко стукнувшись о тряпичную подстилку, она лениво покатилась к Ивану, прямиком к его руке.

– Э!.. – растерянно воскликнул Родри. – Это мое!

Однако было уже поздно: Иван с неожиданной прытью поймал волшебную «монету» и тут же поднес ее к лицу. Быстро осмотрев добычу с обеих сторон, он поморщился, а затем хмыкнул:

– А что он у тебя такой тусклый? Вон даже с патиной – смотреть противно! Тебе разве касис не говорил, как должен сиять знак Колеса?

– Касис? – опешив, переспросил Родри. – А кто это?

И тут же испуганно замолчал, сообразив, что выдал себя с головой.

На миг настала тишина. Затем Иван коротко хохотнул. Тут же он схватился за грудь и простонал – но, как ни удивительно, улыбка на его лице не погасла. Более того, на миг Родри почудилось в ней нечто вроде восхищения.

– Ну ты молодец, свиносос! – вымолвил Иван наконец. – Даже тут – и то, выходит, соврал!

Родри моргнул. Затем издал протяжный нечленораздельный звук.

– Что мычишь, как телящаяся корова? – тут же откликнулся Иван. – Да ты радуйся, дурак, что не колёсник! А касисы – это как раз их проповедники. Вот те самые – чернокожие, в белых шапках!