Бремя выбора
Автор: Annaкаждодневный или судьбоносный
от марки гаджета до
Если бы губы Никанора Ивановича да приставить к носу Ивана Кузьмича, да взять сколько-нибудь развязности, какая у Балтазара Балтазарыча, да, пожалуй, прибавить к этому ещё дородности Ивана Павловича — я бы тогда тотчас же решилась.
От кому служить до - шагнуть за грань жизни
Как часто он ложится на плечи героев?
На лезвии ножа восьмиугольники и зигзаги, насеченные черным бриеннским серебром. Точно такой же он вытащил из груди Ивэн. Он впивается зубами в нижнюю губу и кровь наполняет рот. Ненависть и боль будто проясняют сознание.
- До тебя не дошло. Ты все равно умрешь, не от стали, так от яда. Но у смерти много ликов. Выбирай — я без затей перережу тебе горло или ты сдохнешь, подвешенный на собственных кишках.
- Кишки, конечно.
- С удовольствием докажу тебе, насколько ты ошибся в выборе.
Рядом, в паре инчей** от виска есть острый каменный выступ. Хорошо...
Тяжело дыша, Оденар перевел взгляд на галейца:
- Это ты убил ее. Как поживает твой повелитель? Вырастил себе новый глаз?
- Сейчас узнаешь, как быть без глаза. Или без двух. На то время, что тебе осталось, они без надобности. Где ты спрятал артефакт? Ведь ты же его нашел!
Острие ножа приблизилось. Оденар улыбнулся окровавленными губами:
- Увидимся за Пределом! - и с размаху ударился головой о выступ.
- Ты достойна большего. Я служу Великому Змею. Когда он войдет в мир, его никто не остановит, даже ты. Народы либо покорятся, либо будут истреблены. Но если ты примешь его власть и откроешь свой разум, твой дар возрастет многократно. Молодость и красота, могущество и слава. Люди будут поклонятся тебе, как воплощению богини. И все, что пожелаешь будет твоим. И те, кого пожелаешь.
Яркие образы хлынули в разум. Толпа падает ниц, восторженный рев множества глоток, синеглазый мужчина целует ее губы и шею, и она страстно извивается в его объятиях на богато убранном ложе...
Лара прижала ладони к вискам в попытке противостоять наваждению.
- Что есть слава? Течет река времени, кумиры и даже боги поглощаются ее водами, и еще быстрее канут в холодную бездну поклонение и любовь. Мне противен твой господин и то, что он принесет в мир. Я последую предназначенным мне путем.
Ворон потоптался на ветке и нахохлился:
- Выбор за тобой. Ты хочешь помешать воле Великого Змея, так сразимся. Но скажи, Искра, что, кроме отвращения и презрения могут вызывать люди, когда постигаешь их никчемность, подлые мысли или грязное вожделение? И когда ты с легкостью можешь ломать их волю, как ребенок ломает надоевшую игрушку? Кого ты собираешься спасать? Тех, кто превратят твою душу в сгоревший лес? Или того, для которого ты лишь чудодейственное оружие? Судьбы их уже предопределены. Вечное проклятие провидцев — знать и быть не в силах что-либо изменить. Что же, у тебя есть еще немного времени поразмыслить, каково это.
ненависть или благородство души?
Знал ли Эстебан о договоре своего отца с Бладом? Судя по всему — нет. Но даже если и знал, какое это имеет значение? Все объяснения в любом случае выглядели бы как жалкие попытки оправдаться. Мальчик не простит его... Боль потери, как и в тот черный день, когда узнал он о гибели брата, раздирала его душу на части. И эта боль возродила демонов, которых дон Мигель считал побежденными.
Ведь он может поставить точку в затянувшейся вражде! Питер Блад в его руках, достаточно одного удара кинжалом, и Диего будет отомщен. Де Эспиноса развернулся и, не сводя взгляда со спящего Блада, медленно подошел к кровати.
Много ли чести добить раненого врага? К тому же, спасшего тебя, и которому ты обещал безопасность?
Но разве к Бладу могут быть применимы законы чести? Разве он не обманул доверие Эстебана? Дон Мигель скрипнул зубами, его рука потянулась к висевшему на поясе кинжалу, пальцы стиснули эфес. Внутри темной волной поднималась ненависть. Он отплатит и за свое унижение — сколько раз прославленный адмирал де Эспиноса терпел поражение от капитана Блада. Он смотрел на жилку, бившуюся на шее раненого. Один удар. Блад даже не проснется...
Зрение заволокла пелена, пошатнувшись, де Эспиноса хватил ртом воздух.
— Spes mea et fortitudo mea Deus meus confidam in eum... Scutum et protectio veritas eius non timebis a timore nocturno...* — пробормотал он слова полузабытой молитвы.
Нет. Господь ли послал ему испытание или это дьявольское искушение, но он в силах преодолеть его. С трудом разжав окостеневшие на рукоятке кинжала пальцы, дон Мигель опустился в стоящее рядом с кроватью кресло.
и наконец "мы могли и не заметить"
«Санто-Доминго» обогнул Ислу-дель-Дьяболо с востока, и взору испанцев открылась драматическая сцена, разыгрывающаяся в какой-то полулиге у них прямо по курсу. Трехмачтовый корабль под английским флагом, явно торговый, отчаянно пытался уйти от преследующих его двадцатипушечного брига и сорокапушечного фрегата.
На обоих преследователях, являющихся, судя по всему, каперами, развевались французские флаги. «Купец», несмотря на резкий, порывистый ветер, поставил почти все паруса, но было очевидно, что каперы, с искусством матерых волков загоняющие свою жертву, настигнут его через весьма непродолжительное время.
Появление нового действующего лица, казалось, ничуть не смутило французов, то ли упоенных погоней, то ли нагло посчитавших, что потрепанный непогодой испанский галеон — а принадлежность «Санто-Доминго» Испании не могла вызвать у них сомнений — не станет вмешиваться. Теньент да Кастро помянул дьявола и всех присных его, и повернулся к дону Мигелю:
– Что прикажете предпринять, сеньор адмирал?
Де Эспиноса с наимрачнейшим выражением на лице молчал. Что касается дьявола со всеми присными, тут он был полностью согласен со своим теньентом, потому как только кознями Врага можно было объяснить столь нежелательную встречу. Проклятые англичане! Снова и снова путаются под ногами!
И если раньше дон Мигель со злорадством проводил бы взглядом незадачливого «купца», то теперь, раз уж Испанию и Англию угораздило стать союзницами, долг требовал от него защитить корабль. Впрочем, к французам он тем более не испытывал любви...
– Хотя сумерки уже сгущаются, – добавил да Кастро, кое-что знавший о непростых отношениях сеньора адмирала с союзниками.
Де Эспиноса посмотрел на небо: облака приобрели свинцовый цвет и набрякли, готовясь пролиться на них очередным дождем.
«Заряды наверняка отсырели», – мелькнувшая мысль отнюдь не способствовала уверенности в благоприятном исходе боя.
Пока он раздумывал, носовые пушки фрегата, идущего в кильватере намеченной жертвы, выстрелили, и на этот раз одно из ядер разбило у «купца» гакаборт. Бриг заходил справа, пытаясь отнять у англичан ветер.
– Мы могли и не заметить... – тихо пробормотал теньент, не глядя на де Эспиносу. – Я вынужден доложить вам, что кое-где в трюмах появилась вода, обшивка разошлась во время шторма. Я поставил матросов к помпам. У нас есть и другие повреждения...
– К бою, сеньор да Кастро, – резко произнес дон Мигель. – Испания не откажется от своих обязательств.