Субботний отрывок. Ваш бокал, графиня...

В некотором роде, продолжает шпионский флешмоб, поскольку это следующее появление полковника Сухотина в романе.

Дамы играли в «кинга». Плевицкой сегодня категорически не везло, она проигрывала и уже довольно много. Изображая невозмутимость, звезда то и дело косилась в записи, и тогда лицо ее становилось беспомощным и злобным. Наблюдая за этим из кресла у камина, Крюденер едва сдерживал смех. Ситуация была воистину комична: вчерашняя гимназистка разделывает под орех трех взрослых опытных дам, включая собственную мамашу, — это ли не зрелище?! Собственно, проигрывали все, кроме Лизоньки.
Инга, как ей и положено, витала где-то в облаках; пожилая графиня, хоть и злилась, но делала вид, что рада за дочь, а любоваться взбешенной Плевицкой было одно удовольствие. В эту минуту она напоминала чайник, который вот-вот вскипит. Вскипит и взорвется. Главное — не упустить момент и вовремя снять его с огня.
«А ведь она переменилась ко мне в последнее время. — Думал Крюденер, мусоля во рту сигару. — Что-то знает? Догадывается? Но тогда почему молчит? Или я недостаточно пылко восхваляю ее таланты?»
— Душенька моя, — перемешивая колоду, графиня обратилась к Инге, — вы ведь знакомы с княжной Разумовской? Насколько я помню, она тоже ваш… контрагент?
— Я бы не стала это так называть… — Инга подняла рассеянный взгляд. — Она заходила ко мне несколько раз… Милая девочка…
— Овца напыщенная. — Лизонькин шепот прогремел на всю гостиную, предназначался он в первую очередь маменьке.
— Лизавета! Потрудись вести себя прилично! Хотя бы на людях! На себя посмотри! Софья Денисовна уж всяко тебе не чета!
— Конечно! Куда уж нам, нищебродам! Она в университет на машине ездит, а не на метро, как некоторые!
— Сейчас начнется… — Сухотин, задремавший было в соседнем с Крюденером кресле, встрепенулся и нехотя приоткрыл глаза.
— Не извольте беспокоиться, Михаил Евгеньевич. — Крюденер лукаво подмигнул полковнику. — Графиня уже довольно много проигрывает дочери, чтобы устраивать скандал. Бог весть, что мы можем подумать…
Сухотин поднялся с кресла и осанистой походкой подошел к ломберному столику. Собеседник из него сегодня был никудышный. Пришел взвинченный, отвечал невпопад, а потом и вовсе уснул в кресле. Хорошо, хоть не храпел, Плевицкая была бы в ярости.
— Машины, это сущее зло! Исчадия ада! — Графиня, действительно проигнорировала дерзость Лизоньки и обращалась ко всем прочим. — Особенно трамваи!
— Да что вы говорите?! — Плевицкая еще не закипала, но уже дымилась. — Мне кажется, вы несколько преувеличиваете, Антонина Петровна.
— Ох, Надежда Леонидовна, не спорьте со мной. Вы еще слишком молоды, чтобы до конца осознать пагубную роль трамваев в нашем обществе. И в каких только аулах князь Байбеков набирает этих лихачей?! Бедная Разумовская по их милости чуть не попала в аварию. Княгиня Паскевич в своем компьютерном дневнике…
При упоминании журналистки Плевицкая побагровела. В гостиной повисла звенящая тишь. Углубившийся в изучение записей Сухотин замер над столом и внезапно стал похож на солдата под плотным артиллерийским огнем. Разве что руками не прикрывался.
Барон даже приоткрыл рот, чтобы вмешаться и предотвратить неминуемый взрыв, но ситуацию спасла Инга. Она мягко, словно на ребенка, посмотрела на Плевицкую, но заговорила с графиней.
— Я надеюсь, с княжной все в порядке?
— Слава богу, душа моя! Слава богу!
«А ведь она врала… — Глядя на Ингу, Крюденер понимал, что ее вопрос вызван не только необходимостью уйти от опасной темы. — С девчонкой ее что-то связывает… Только главного легавого мне в раскладе и не хватало!»
— Говорят, что генерал Разумовский давно овдовел… — Барон ухватился за тему. — Трудно, видимо, мужчине в одиночку управляться со взрослой дочерью?
— И не говорите, голубчик! Женщине тоже не легко! Вы уж поверьте! — Графиня кивнула на Лизоньку. — Но дочь дочери рознь… Софья Денисовна просто ангел! Просто ангел! А что до женского участия… В свете разное болтают, знаете ли…
— В самом деле?!
— Мне не хотелось бы показаться сплетницей… У князя есть наперсница… Некто Соболевская… Она намного его моложе, и конечно ему не ровня, но женщина очень порядочная! Я, вы знаете, не принадлежу к тем светским злопыхателям, которые…
— Маменька, ваш ход!
— Лизавета! Не смей вмешиваться, когда старшие разговаривают!
— Антонина Петровна, мы ведь играем. — Все тот же мягкий взгляд Инги в сторону графини, и карты вновь шелестят по столу в полной тишине.
«Ведьма спокойна, как змея на солнцепеке. Или нет? Слишком натужное это спокойствие… Слишком показное… Но если легавый крутит шашни не с ней, то куда уперлась ей та княжна?»

Текст взят из 44-й главы третьей редакции романа «Формула Распутина». В четвертой редакции глава будет немного переделана, но не критично.