Противостояние света и света

Тут иногда люди пишут о любимых книгах, а я чего торможу?

Не тот случай, когда книга прямо любимая, я вообще не знаю, есть ли у меня любимые книги. Но что она во многом создала меня — это факт. Это «93 год» Гюго. Все цитаты по памяти.

Впервые она мне попалась в руки лет в десять. Кто знает книгу, может представить, как она перепахивает подростка... И, как ни странно, при всей трагичности она оставляла светлое ощущение. Да, здесь я на стороне синих, я всегда на стороне тех, кто поднимает на штыки прогнившее нутро старого мира. Главная ошибка тех, кто тоже хочет быть «на правильной стороне», — это попытки оправдать эту сторону. А ей оправдания не нужны. История оправданий не знает и не любит. Дерьмо бывает на обеих сторонах, и на обеих сторонах бывают чистые честные люди. Так что противостояние света и света — это не об этом, не о политике вообще.

Книга поразила множеством ярких сцен, совершенно для меня непривычных и неожиданных. Колокольни, на которых раскачиваются все колокола, но звука не слышно, потому что ветер в другую сторону. Безмолвный набат. Представили?

Мама Мишель и её наивная мудрость про ружьё. «Кто убил твоего мужа? — Ружьё убило». Конечно, она не дура и прекрасно знает, кто стрелял и почему. Но чем ей поможет это знание? Она понимает, что стреляет не ружьё, а человек, но не хочет погружаться в это. Не хочет решать, кто ей враг, а кто нет. Ей надо кому-то довериться, и доверяется она не синим или белым, а другой женщине. Потому что у неё нет ружья.

Несколько гениальных сцен Говэна. «Пойдём тихо, снимите сапоги. — Нет у нас сапог». И всё, и не нужны больше объяснения причин и поводов к революции. У них сапог нет. А у многих никогда и не было.

А сцену «Двести человек направо, двести налево, остальные за мной» я как-то раз применила по жизни, чтобы создать ощущение, что меня больше одной :) Помогло...

«Клеймор» — ревела я не на сцене казни, а на сцене боя корвета с революционной эскадрой. Всякое может быть, мало ли какой флаг над тобой окажется, но уж если ты под ним, то извини, но отступать некуда. Бегать от либералов к демократам и обратно — крысиная привычка.

Живая пушка. Чудовище.

Дети и книга на чердаке. Сокровища духа — они, конечно, да, сокровища, но только для тех, кто имеет какое-то отношение к этому духу. А если это дух чужой, посторонний, то судьба этих сокровищ — стать игрушками в детских руках. Книга дала детям большее из того, чем обладала :)

Ну и финал, где Бог-Отец, суровый и неумолимый, следует за Богом-Сыном, светлым и полным любви.

Мелкотактичекая логика тведит, что отпускать Лантенака нельзя, он поднимет на уши всю Бретань, как оно и случилось. Но логика более высокого уровня говорит не о милосердии, конечно, не о доброте — о стратегической победе блага над злом. Мелкие грешки, которые позволяет себе благо, быстро накапливаются и липнут ему на колёса, постепенно останавливая его движение. Говэн — зеркало Лантенака, но в нём эта стратегическая логика отразилась до конца. Лантенак ветхозаветен в своём приговоре Гальмало, Говэн его превосходит, он — новый завет для мира. Лантенак был бы равным противником такому же ветхозаветному Симурдэну, но встретился ему Бог-Сын — и выиграл.

Кто умеет, прочитайте на французском, это ещё и чудный язык. Перевод только иногда поднимается до высоты этого языка.