Жалюзи

Жалюзи на окнах часто делают жизнь лучше. Никому и ничего не видно.

Яркие, тусклые, цветные и безликие. Окна домов как экраны кинотеатров.

Чёрный-чёрный ночной город спит неровно, дышит чистым детским сном, сотнями тысяч сигарет и редкими сандаловыми палочками. Янтарь и бирюза окон мигают, переливаются, дрожат обыденностью напополам с неродившимся чудом. Редкие и жутко вульгарные окна, переливающиеся рубиновыми бликами, пульсируют жизнью, колотящейся двумя, хотя порой и больше, сердцами за ними.Прячущиеся разговоры, крики, ругань, ласка, стоны и бормотание телевизоров бьются о стекла и остаются за ними. Неосязаемые запахи изредка выползают наружу, растекаются горьким сизым дымом, подходящим кофе, рокочущей стиралкой, золотистой почти готовой рыбой, вылитой в раковину водкой, женскими слезами, засорившейся канализацией, бедностью, показным достатком и счастливыми разрывами оргазмов.

Люди разные, как занавески на кухнях.

Сине-бархатные, ежеутренне перед зеркалом с тушью, кисточками, помадой

Растянуто-синие, с обязательной бутылочкой пивка, Винстоном, шлепком по сочной заднице.

Остро-алые, туда-сюда перед зеркалом в рост, алое и черное, черное и бежевое, белое на смуглом.

Скрипуче-коричневые, каждый вечер подтянуть снова провисшую дверку, пнуть кошку, сесть в кресло.

Блестяще-белые, сверкающие плиткой над столом с вяло парящей отварной грудкой, идеально-одинокие.

Под утро окна засыпают, устав бликовать и прятать непрячущихся своих людей. Черные прямоугольники смотрят из светлых больших прямоугольников. Два тихих часа, с трех до пяти, окна могут быть просто спать.

Жалюзи решают много, прячут больше. Но это просто жалюзи.