Люди и даэйр

Горожане явились к дому, как полагается, с факелами, ночью, ведомые местным святым отцом. Кто сдал Фальрика Аметиста – осталось неизвестным. Молодой даэйр жил тихо, никого не трогал, ни с кем не ссорился, человеческую жену холил и детей учил тому же.

Но вот кому-то помешал. Сфера Чистоты в руке жреца сияла ярко, и оскалившийся зверь не мог ни взлететь, ни ударить, пока отряд храмовых лучников спокойно расстреливал его, метя в крылья, лапы, глаза. Наконечники стрел были черны от яда.

Даэйр пощады не просил. Не просил одуматься. Лишь уворачивался, не давая себя ослепить и вглядываясь в лица людей, перекошенные злобой и отвращением. Силясь понять, что и кому он и его супруга сделали не так? Ей мертвое тело лежало на пороге дома со стрелой в глазу.

Он думал, успели ли скрыться дети, когда жгучая боль и слабость заставили лапы подогнуться. Он смотрел в окрашенное злыми рыжими отблесками небо, когда на него обрушился первый удар кем-то принесенного топора, и жрец чуждого культа презрительно выплюнул: «Еще одной тварью меньше».

Он так и не спросил их – за что?

Озверелая, опьяневшая от крови толпа рубила и избивала еще живое тело некрупного молодого даэйра, который предпочел жизнь с людьми красивой тюрьме родного острова.

Кровь пятнала руки и лица, камни мостовой и чахлую траву на обочине, стекала ручьем в канаву. Люди разошлись молча. Может быть, утром они испытают стыд, вспомнят об осиротевших детях, которых не стали искать ночью лишь потому, что и до них рано или поздно доберется карающая длань. Или сами сдохнут.

Стыд? О чем вы?

Утром кто-то окончательно разделал остывшую тушу и оттащил к алхимику, выручив за нее полный кошель золота.