Славянские языческие духи как прототип русалок и ангелов.
Автор: Инна Ивановна Ермошина
Прекрасная дева, легкая, как майское облачко, или лебединое перышко, с крыльями белыми за спиной, с молниями жаркими в руках: ее забота - вить серебряные нити дождя из кудели белых облаков, а еще - наказывать нерадивых красавиц, уверовавших, что красота им все в жизни облегчит и спишет.
Для этого и нужны виле молнии: как решит она проучить девицу, так и бросит в нее молнию, а там уж каков задуман был урок. Либо девушка заболевала, либо худо становилось всей ее семье. Покаявшихся в гордыне вила вылечивала, и тогда девушка называлась виленицей.
А вот для мужчин вила могла стать женой, но дело это было тяжелое, и для нее, и для мужа. Чтобы стала она простой земной женщиной, нужно было украсть у нее крылья, или обрезать косу, или забрать легкое облачное платье. Но волосы отрастали, а спрятанные крылья и платье можно было найти, или же попросить у подруг-вил, и тогда вила бросала земной дом, мужа и даже детей, если они появлялись в земном браке.
А еще вила была вещуньей, могла указать парню и девушке, кто любит, а кто нет, и что ждет пару в будущем.
Вилы могли быть облачными девами, и в этом случае у них были в подчинении облачные кони - вилени. Они подобны грозовым тучам. Дышат пламенем и молниями, могут сбиваться в табун и по воле вил устраивать бурю с грозою на земле.
Вилы также могли жить у ручьев, озер и рек, еще считалось, что у каждого колодца обязательно есть душа - вила.
У вил, которые жили вдали от воды вместо ступней были козьи или ослиные копытца, девы их скрывали под длинным платьем.
**************
То, что вилы были общеславянскими духами, подтверждает болгарское «Слово некого Христолюбца», написанное в 13 веке, в нем перечисляются основные славянские божества, и вилы входят в их число: «Веруют в Перуна, и в Хороса, и в Мокош, и в Сима, и в Регла, и в Вилы, их же числом тридевять сестриниц глаголят несведущие, и мнят богинями…»
В сербском фольклоре древний Хилендарский монастырь на горе Афон называют: церковь Вилиндар («вилин дар» – дар вилы.)
Вил называли еще самовилами и самодивами.
В 19 веке, когда вера в легенды увяла, и людям интереснее стало разобраться, как именно возникали древние образы народных сказок и мифов, а также почему они имели такие странные названия, - фольклористы определили, что слово "вилы" может быть производно от праславянского vidla, что означает «гнутое, витое». Именно от него производны древне-русское слово "вила", болгарское "ви́ла", сербохорватское "ви̏ле̄", древне-чешское "vidle", словацкое "vidly", польское "widły", а связаны эти слова с действием (viti) вить.
Со временем славяне стали считать, что девы-вилы ведут свое происхождение не только от солнца, росы и дождя, но еще и от чистых душ умерших до свадьбы девушек.
Русалии:
Вот, уже не светлый, а темно-призрачный вид у вил в стихотворении Аполлона Майкова 1857 года:
Из ущелий черных
Вылетели тени —
Белые невесты:
Широко в полете
Веют их одежды,
Головы и тело
Дымкою покрыты,
Только обозначен
В них лучом румяным
Очерк лиц...
Позже, обобщая древние легенды, немецкий поэт Генрих Гейне назвал славянских облачных дев вилиями, описав их как призраки девушек, умерших до свадьбы. Одеты они в подвенечное платье, с венками и кольцами, могут встретиться ночью и исчезают на рассвете. Если встретят на большой дороге ночью молодого человека — вовлекают со смехом в танец, и танцующий умирает. Гейне уподоблял их эльфам (феям) и вакханкам, а наш историк фольклора Афанасьев сравнивал вил с немецкими эльфами и валькириями.
Кажется, вил, живших у воды можно соотнести с русалками, а еще с сиренами, нереидами.
Занятие вил прядением вместе со способностью предсказывать события, позволяет сравнить их еще и с норнами северных народов или с мойрами древних греков, девами, прядущими нить судеб человеческих.
Дева, прядущая нить судьбы:
...Но самую главную "ниточку" для понимания, кто же такие вилы, дает Толковый словарь В. Даля, поясняющий связь значения этого слова и с вилянием, изворотом, уловкой, хитростью, лукавством, и с неуловимыми токами жизни, виением души, ее раздвоением между темными страстями и светлыми устремлениями:
"Вилы - развилье или рассоха...У птиц, косточка развильем, от грудной кости вверх, по зобу; в шутку, ее двое ломают за рожки: счастливому достается большая половина. Вилочка, выемка в верхней, оконечности грудной кости человека, где на шее проходит дыхательное горло, и образуется ямочка, называемая в народе душа".
...Мне кажется, особо внимательным читателям должна быть понятна возможность сравнить образ вилы и более поздний образ ангела.
Что их объединяет?
Легкость, производность от света, крылья лебединые, дела добрые и защита, и воспитание подопечных, и предсказания...
Кстати, вопрос для вашего ответа самим себе: у кого какая половина от развилья больше?...
***************
Западнославянская сказка о виле-вещунье и воспитании ею жениха, кажется, не утратила свежести:
"Полюбил Петр красавицу Милу и решил взять ее в жены. Поехал он как-то раз коня поить, слышит, плачет кто-то в ивовых зарослях над рекой. Поглядел Петр и видит — плачет над рекой белолицая вила.
— О чем ты, вила, плачешь? — спрашивает Петр. — Разве отяжелели твои лебединые крылья? Разве не столь быстро, как прежде, танцуют твои белые ножки? Или кто-нибудь украл из твоей пещеры камни-самоцветы?
— Потому я плачу, — отвечает вила, — что Петр хочет взять в жены красавицу Милу, а того не знает, что не любит она его.
— Врешь ты! — рассердился Петр. — Как это — не любит? Я вчера подарил ей драгоценные заморские жемчуга, и Мила сказала, что никто не любит меня так, как она: ни мать, ни сестра моя Анна!
— А вот я тебе докажу, что это не так… — загадочно улыбнулась вила и исчезла, будто вовсе ее не было.
А в тот же вечер Петр тяжело заболел. Словно бы ветром нанесло хворь, и с каждым часом становилось ему хуже и хуже.
— Плохи дела, — сказали знахари. — Похоже, помрет скоро. Разве что вила поможет его вылечить.
Пошла мать Петра в горы, стала кликать вилу. Явилась прекрасная колдунья и сказала, что может исцелить Петра, но дорого возьмет за лечение. Просит она жемчуг Милы, одну русую косу Петровой сестры и правую руку его матери. И если женщины согласны дать ей такую плату, пусть ждут завтра в своем доме, — вила явится, чтобы исцелить Петра.
Настал завтрашний день, и, прилетев, увидала вила печальную сестру Петра — в руках у нее были ножницы, чтобы срезать косу, гордость девичью; увидала унылую мать Петра — рядом лежал топор, чтобы руку рубить. А еще увидела она Милу — злую-презлую!
Подбочась, Мила крикнула, что запрятала свой жемчуг так далеко, что никакая вила его не найдет. Она никому его не отдаст, потому что все девушки в селе поумирали от зависти при виде ожерелья.
А сын старосты сказал, что с этим жемчугом Мила еще краше.
Как ни уговаривали ее мать и сестра пожалеть Петра, Мила нипочем не соглашалась.
— Может быть, тебе дать взамен жемчуга еще и мою левую руку и всю красоту моей дочери? — со слезами спросила мать. — Мы любим Петра больше всего на свете, мы на все готовы, чтобы его исцелить!
— Я это знаю, — сказала вила. — Поэтому не нужны мне ни рука, ни девичья краса, ни жемчуг.
Махнула она лебединым крылом — и Петр встал с постели здоровый, словно и не болел никогда.
Обнял он мать, обнял сестру. А Милу выгнал взашей.
— Ступай, — говорит, — к сыну старосты! Этот колченогий, плешивый урод как раз для твоего черного сердца! А тебе, вила, спасибо, что открыла мне глаза и показала, кто меня истинно любит. Это мои мать и сестра!
— Но не только они… — загадочно улыбнулась вила и исчезла, будто вовсе ее и не было".
...