Персонажи-поэты
Автор: П. ПашкевичК флэшмобу от Мэлис: знакомлю со своими персонажами-поэтами.
Как минимум четверо их у меня в книгах "Камбрийского апокрифа" (цикла произведений в сеттинге "Кембрийского периода" В. Коваленко с действием в альтернативной раннесредневековой Британии после прогрессорской развилки): бывший бродячий актер Эрк ап Кэй из "Дочери Хранительницы", матрос Барах О'Гнив из "Большого путешествия", студент из нашего мира Валентин "Валандил" Ткаченко из "Оксфордской истории" и Танька, она же Этайн верх Тристан а Немайн -- сквозная героиня почти всего цикла. Есть еще, впрочем, гвентский бард Овит, но его нерифмованную песню о героизме защитников Кер-Глоуи я приводить не буду. Не считаю интересной с поэтической точки зрения.
Эрк ап Кэй
Уроженца Думнонии Эрка угораздило родиться карликом, а потом еще и рано осиротеть. Был продан родней в рабство, но позднее был выкуплен бродячим комедиантом Пираном и тоже сделался актером. Исколесил с труппой едва ли не всю Британию. Формально бардом не стал, но стихи и песни сочинял и даже успешно принял участие в одном эйстетводе. На момент первой встречи с ним, Эрк проживал в англской деревне в Мерсии со своей женой Гвен, где его, несмотря на бриттское происхождение, терпели, хотя и наградили прозвищем Свамм ("Гриб"). Но обстоятельства переменились, и Эрк и Гвен решились на возвращение в родную Думнонию.
Кое-что из его наследия.
Веселые куплеты, исполненные на эйстетводе
Как-то раз на ферме Брака
Репка выросла, а в ней
Вдруг нашлась его собака
Через много-много дней.
Раз воткнул проказник Йори
В рыбку ветку по весне –
Через год поймал он в море
Семгу с деревцем в спине!
От ворон спасая ниву,
Клеем смазал иву Рис –
Вместе с ивою ретиво
Птички в небо унеслись!
Ода мясу
Я был совою в час ночной,
Парил бесшумно над страной
Зарёю ранней.
Но возвращался я домой,
Чтоб славить окорок свиной
С ногой бараньей!
Летал орлом я между скал,
И серым волком пробегал
Я по равнине.
Чудес немало я видал,
Но славу не переставал
Я петь свинине.
Я был король, я был поэт,
Пахал я землю много лет,
Носил и рясу.
И вот теперь на белый свет
Кричу: в похлебке прока нет,
Коль там нет мяса!
Оно дает не только вкус,
Без мяса и храбрец, и трус
Сойдут в могилу.
А потому (мотай на ус)
Да будет славен мяса кус,
Что дарит силу!
Баллада о Робине Добром Малом
То взбираясь на холм, то спускаясь в овраг,
Не боясь ни канав, ни колдобин,
По Британии шел озорной весельчак,
Добрый малый по имени Робин.
Камень римских дорог и утоптанный дерн –
Путь любой для него был прекрасен,
И встречал его в мае цветением терн,
А по осени – золотом ясень.
Находил то и дело себе он ночлег
Под густою дубовою кроной
Да и спал безмятежно, чудак-человек,
Словно в доме под крышей зеленой.
Вместо мяса варил он себе корешки,
Но не ведал от этого горя –
Просто жил – не тужил, распевая стишки
И малиновке дудочкой вторя.
А когда доводилось грустить одному,
То недолго бывал он в печали:
Улыбались девчонки на фермах ему,
А друзья кружкой пива встречали.
Ведь повсюду друзей находил удалец
Там, где ясень рос, дуб и терновник.
А боялись его только скряга-купец,
Поп-святоша да жадный чиновник!
Барах О'Гнив
Происходил из семьи потомственных уладских бардов. Был выставлен из школы бардов за спетую по глупости песенку, оскорбившую чувства христиан. Получил запрет петь о королях, рифмовать строки и дотрагиваться до арфы. За неимением более удачных вариантов подался в моряки. Однако с подсказки Таньки вернулся к творчеству, научившись обходить запреты.
* * *
Носит приветы При́дайну
От изумрудного Э́рина
Шквалистый ветер с запада,
Мимоходом волнуя море.
Серые волны украсились
Пышными снежными шапками,
Носятся волчьей стаею
Посреди свинцового поля.
Реют средь туч буревестники,
Куррахи прячутся в гаванях,
Но нипочем волны грозные
Милой «Дон» моей белокрылой!
* * *
Много по свету я странствовал –
Видел я страны студеные
С реками точно стеклянными,
Пухом лебяжьим укрытыми.
Много по свету я странствовал –
Видывал страны я жаркие,
Где над землею бесплодною
Носятся ветры песчаные.
Много по свету я странствовал –
Видел я горы высокие,
Где выше туч меж вершинами
Кружат орлы горделивые.
Много по свету я странствовал,
Видывал земли я разные –
Но не сравнятся все они
С Эйре холмами зелеными!
Валентин Ткаченко
Питерский студент из примерно середины "нулевых" годов. Увлеченный толкинист-ролевик. Благодаря очередному спору Сущностей (демиургов, устроивших мир "Кембрийского периода") умудрился, пусть и в виде цифрового аватара, посетить могилу Толкина в обществе юной эльфийки, да еще и сохранить воспоминания об этом событии в своей материальной ипостаси. Стал писать стихи после того приключения.
* * *
Много столетий назад
Эльфы на Запад ушли,
Но ворошит листопад
Память Срединной Земли.
И в голосах журавлей,
В шуме осенних дерев
Чудится спящей Земле
Арфы эльфийской напев.
Танька (Этайн верх Тристан)
Дочь сиды Немайн и Тристана ап Эмриса. Сида Немайн -- странное порождение не совсем по плану пошедшего эксперимента двух демиургов: создание с телом лунной эльфийки из DnD и личностью, возникшей из осколков личностей юной византийской базилиссы Анастасии и мужчины-попаданца (у Коваленко именуемого Клириком). Эльфийская внешность (а в перспективе и эльфийское долголетие без старения) унаследованы и Танькой. В детстве Танька основательно увлеклась толкиновскими сюжетами (известными ей по маминым пересказам). В "Дочери Хранительницы", где ей 14 лет, она отметилась длиннющей и довольно наивной балладой, в которой перемешала историю Берена и Лютиэн с мотивами из кельтской мифологии. Вряд ли это шедевр уровня Эрка или Бараха, но пусть будет. Хотя бы ради объема.
* * *
Она была в Тир-на-Ног рождена,
Принцесса народа Дон.
А мать его́ была графа жена,
Он в Камбрии был рожден.
Был Бе́рен ап Ба́рахир рыцарь, каких
Ныне в Камбрии не найти,
Он бился с фоморами, много их
Сразил на своем пути.
С ним дрался сам Ба́лор, и победить
Героя он все же не смог,
Но вынужден Берен был отступить
К границам страны Тир-на-Ног.
И там в лесу, у крутого холма,
Где от зла сокрыта земля,
В лунный вечер ему повстречалась сама
Лю́тиэн, дочь короля.
Она была в Тир-на-Ног рождена,
Принцесса народа Дон.
А мать его была графа жена,
Он в Камбрии был рожден.
И пела сида, как соловей,
Танцуя при свете луны,
И не было Берену девы милей
Незнакомки из дивной страны.
Жарким летом, осенью, лютой зимой
Он вослед лишь деве глядел
И бродил, позабыв дорогу домой,
И ни слова сказать не смел.
Но когда в Тир-на-Ног пришла весна,
Время первых зеленых ветвей,
Вновь услышал Берен, как пела она,
И воскликнул он: «Соловей!»
Она была в Тир-на-Ног рождена,
Принцесса народа Дон.
А мать его была графа жена,
Он в Камбрии был рожден.
И откликнулось вдруг на этот призыв
Сердце дочери короля,
И пришла любовь, счастье ей подарив,
Пугая и веселя.
Но едва сменилась летом весна,
Злой завистник выследил их.
И предстали вместе он и она
Перед королем холмовых.
И сказал тогда Берену сидов король:
«Не для смертных растил я дочь.
Ее руку ты просишь? Ну что ж, изволь,
Но сумей мне сперва помочь».
Она была в Тир-на-Ног рождена,
Принцесса народа Дон.
А мать его была графа жена,
Он в Камбрии был рожден.
«Остров Тори есть, среди скал и гор
Там стеклянная башня стоит,
Правит островом этим Конанд-фомор,
На челе его камень горит.
Коль добудешь, Берен, тот самоцвет,
То тебе мужем Лютиэн быть,
И уйдете вы с миром, а если нет –
Головы тебе не сносить!»
Собрал Берен дружину из верных друзей
И на остров Тори поплыл,
А коварный король волей своей
В башню дочь заключил.
Она была в Тир-на-Ног рождена,
Принцесса народа Дон.
А мать его была графа жена,
Он в Камбрии был рожден.
Не был удачен на Тори поход –
Там Берена взяли в полон.
В тюрьме у отца сида воина ждет,
А в тюрьме у Конанда он.
Если в сердце тревога, не страшен гнев
Отца, что стоит на пути.
И дева бежала из башни, сумев
Страже глаза отвести.
И немало Лютиэн встретилось зла
По пути в фоморов страну.
Но до башни стеклянной она дошла,
Той, где Берен томился в плену.
Она была в Тир-на-Ног рождена,
Принцесса народа Дон.
А мать его была графа жена,
Он в Камбрии был рожден.
И явилась она, не страшась угроз,
Чтобы к Берену в башню войти,
И шел рядом с ней Ху́ан, волшебный пес,
Верный друг, обретенный в пути.
И у башни мрачной в дальнем краю,
Где кричало лишь вороньё,
Вдруг запела Лютиэн песню свою,
И любимый услышал ее.
И от песни той расцвели цветы
На прибрежных голых камнях,
И в темнице не стало вдруг темноты,
А оковы рассыпались в прах.
Она была в Тир-на-Ног рождена,
Принцесса народа Дон.
А мать его была графа жена,
Он в Камбрии был рожден.
Услыхал эту песню острова князь,
И ответ его был суров:
С лаем злобным к Лютиэн понеслась
Свора белых а́ннонских псов.
Но стоял на пути их доблестный страж:
Встретил Хуан грудью врагов,
И бежали псы под скалистый кряж
От могучих его клыков.
И тогда сам Конанд ринулся в бой,
Черным волком рванулся вперед,
Только Хуан загородил собой
Ту, что к Берену шла целый год.
Она была в Тир-на-Ног рождена,
Принцесса народа Дон.
А мать его была графа жена,
Он в Камбрии был рожден.
И вели два зверя кровавый спор,
Злобный Конанд и храбрый пес,
И была победа, бежал фомор,
Но с собой самоцвет унес.
И томился Берен, словно в тюрьме,
На пороге страны Тир-на-Ног,
В королевский дворец, укрытый в холме,
Он явиться без камня не мог.
И не ведали счастья ни он, ни она,
Хоть смогли друг к другу прильнуть,
А когда опять настала весна,
Вновь отправился Берен в путь.
Она была в Тир-на-Ног рождена,
Принцесса народа Дон.
А мать его была графа жена,
Он в Камбрии был рожден.
Вновь у башни стеклянной Берен стоял,
Снова с Конандом ждал он бой,
Но летучая мышь пронеслась между скал,
Позвала́ его за собой.
И узнал вдруг Берен в твари ночной
Ту, кем был горячо любим,
Обернулась Лютиэн снова собой,
Чары сбросила перед ним.
Где бессильна сила, хитрость сильна:
Изменили облик вдвоем
И отправились вместе он и она
Прямо к Конанду в башню-дом.
Она была в Тир-на-Ног рождена,
Принцесса народа Дон.
А мать его была графа жена,
Он в Камбрии был рожден.
Не признал в черном волке Берена враг,
Но схватил короля он дочь,
Ликовал фомор, и сгущался мрак,
И бежала надежда прочь.
И воскликнул, смеясь, Конанд-злодей:
«Прямо в доме своем, не в бою
Я тебя поймал, ты во власти моей,
Спой же, пленница, песню свою!»
Но легли на фомора оковы сна
От чарующих песни слов,
И стояли пред Конандом он и она,
Черный волк и дева холмов.
Она была в Тир-на-Ног рождена,
Принцесса народа Дон.
А мать его была графа жена,
Он в Камбрии был рожден.
Он короны коснулся, и яркий свет
Разогнал возле Берена тьму.
То огнем пылал дивный самоцвет,
Обжигая руку ему.
А потом шел Берен и камень нес,
Тот, что с черной короны сорвал,
Но его нагнал белый аннонский пес,
Возле самых прибрежных скал.
Где шумела у берега Тори волна,
Ждал корабль, чтоб вернуть их домой,
И совсем с ним рядом он и она
С псом вступили в яростный бой.
Она была в Тир-на-Ног рождена,
Принцесса народа Дон.
А мать его была графа жена,
Он в Камбрии был рожден.
Берен раненый пал на берег морской:
Белый пес оказался сильней,
Самоцвет горящий вместе с рукой
Он унес в утробе своей.
Долго Берен безрукий лежал недвижим,
Где кончалась Тори земля,
Но дала ему силы искусством своим
Лютиэн, дочь короля.
Она была в Тир-на-Ног рождена,
Принцесса народа Дон.
А мать его была графа жена,
Он в Камбрии был рожден.
И вернулись они на морском корабле
И упали у ног короля,
Но метался белый пес по Земле,
Разоряя дома и поля.
И сжигала Берена страшная боль,
И подняться не было сил.
Но спросил увечного сидов король:
«Где ж тот камень, что ты мне сулил?»
И ответил Берен так королю,
Под усмешкой горечь тая:
«Самоцвет вложил я в руку свою,
И исполнена клятва моя!»
Она была в Тир-на-Ног рождена,
Принцесса народа Дон.
А мать его была графа жена,
Он в Камбрии был рожден.
И тогда король его принял в дом,
Выбор дочери благословил,
Только аннонский пес с опаленным нутром
В это время людей губил.
И как только Берен почувствовал: свой
Удержать он способен меч,
Однорукий воин вышел на бой,
Чтобы зло большое пресечь.
В том бою сразил он белого пса,
Но и сам бездыханным пал.
И ушла душа Лютиэн на небеса
Вслед за тем, кто любимым ей стал.
Она была в Тир-на-Ног рождена,
Принцесса народа Дон.
А мать его была графа жена,
Он в Камбрии был рожден.
И предстали их души перед Творцом,
Был объявлен им разный удел:
Ей – вернуться домой и быть рядом с отцом,
А ему – путь за мира предел.
Ибо так решено еще в древней мгле,
На заре творения дней,
Что волшебный народ привязан к Земле,
И что люди – гости на ней.
Но молила Творца душа холмовой,
Так звучала молитва ее:
«Чтобы Берена к жизни вернуть земной,
Я отдам бессмертье свое!»
Она была в Тир-на-Ног рождена,
Принцесса народа Дон.
А мать его была графа жена,
Он в Камбрии был рожден.
И такой горячей молитва была,
Что нарушил Творец закон,
И вернулись в наш мир на спине орла
Двое смертных, она и он.
Средь зеленых лесов на речном островке
Обрели они счастье и дом,
И пахали поля, и плескались в реке,
И детей растили вдвоем.
Так прошли года новой жизни той,
И достойным был их конец.
А что было потом, за последней чертой,
Это знает только Творец.
Она была в Тир-на-Ног рождена,
Принцесса народа Дон.
А мать его была графа жена,
Он в Камбрии был рожден.