Когда философия рождается Делом

     Мне нравится, когда у героев в книге есть своя философия.

     Еще больше мне нравится, когда эта философия связана с ремеслом героя и прямо из него вытекает. Посему хочу предложить флешмоб: поделитесь, пожалуйста, отрывками из книг, в которых герой вслух или в мыслях философствует, но при этом он занят работой. 

     Ниже я приведу четыре подобных отрывка из романа "Сможешь и ты". В одном работает и философствует музыкант, в другом - ювелир, в третьем - певец и врач, в четвертом - астроном, который читает лекцию об устройстве Вселенной (а заодно с ним и юная героиня, которая мастерит колонковые кисточки для рисования). 

1.

— Дар, я хочу домой.

— А я не хочу. Воины охотились на рассвете, так что до вечера пеший периметр вокруг замка безопасен. Не выйти сейчас на прогулку было бы глупо, Эсте, так что хватит ныть.

— Я не ною, просто госпожа Минна скоро будет распределять работу. Если я опоздаю, мне достанется самая грязная.

— Ты скучная и кислая как звучание провисшего смычка.

— Даридея Илуфер!

— Чего тебе?

— Ничего. Быстрее пошли. Где там твоя поляна?

— Вот так бы сразу. Мы почти на месте, смотри!

— Ооо, невероятно!

— Да, красивый вид. Видишь каменные террасы? Когда-то давно, когда внешнюю Сферу вокруг Мирисгаэ еще не создали, тут были яблоневые сады, построенные так, чтобы удерживать много влаги. Урожайность была сумасшедшая. Проектировать террасы помогали архитекторы темной линии ‘ррин, которые никогда не строят архитектурный объект с одним-единственным назначением. Поэтому вместе с садом была создана локация с уникальной акустикой, где мирисга’элле отмечали поворотные точки года. Даже малейшие шорохи здесь создают каноны удивительной красоты. Что уж говорить о музыке! Поэтому я и привела тебя сюда — хочу услышать, как звучит здесь твой голос.

— Восхитительно! Пойдем скорее, мне самой не терпится это услышать!

— Ну наконец-то ты ожила! Пойдем, конечно. Сейчас, правда, листва поглощает звуки, поэтому нам будет доступна только часть акустики, но даже эта часть куда эффектнее эха в горах Андаро! В проектировке террас была учтена масса параметров: скорость звука, усиление амплитуды волны, резонансные расстояния, факторизация вихревых потоков… Да что говорить — становись вот здесь и пой, сейчас сама все услышишь…

…

— Ох, Дар. Это что-то невероятное!

— Я тоже плакала, когда в первый раз играла здесь.

— О, теперь ты сыграй! Сыграй, Дар, мне нужно услышать твою скрипку! Мне кажется, если я не услышу ее сейчас, я просто умру!

— Умирать сегодня не стоит, хотя когда-нибудь и надо. А мне хотелось бы услышать наш дуэт. Начинай петь, а я подхвачу мелодию…

…

— Дар.

— Не реви.

— И ты тоже.

— Не могу.

— И я не могу.

— Знаешь что? Мы обязательно придем сюда после Багровых сумерек, в ясный зимний день. Твой голос зазвучит еще волшебнее, вот увидишь.

— Что-то изменилось во мне, Дар. Это эхо — оно коснулось чего-то, чему нет названия, преобразило меня. Навсегда. Нас сейчас никто не охраняет, это ведь могла быть моя последняя песня. А я все равно пела. Даже глаза закрыла, Дар! Даже готова была умереть. Знаешь, я сейчас книгу читаю про одну теорию, второй ее постулат говорит о парадоксе разумной жизни. Сознание позволяет нам прийти к пониманию, что смысла в жизни — нет. А мы все равно почему-то продолжаем жить. И мне кажется, я вот-вот пойму, почему.

— Не знаю ничего о твоих теориях, но могу показать кое-что интересное. Посмотри на нижнюю ступень террасы. Видишь письмена? Их отсюда толком не разобрать, но там высечено: "Чем чудовищней мир, тем неистовей..."

— Что?

— Неизвестно. То ли камень откололся и рассыпался прахом, то ли скульптор оставил нам самим решать, как должно закончиться предложение. Многие полагают, что пропавшие слова — "жажда жизни". Но я так не думаю. Я думаю, автор имел в виду нечто большее. Что-то, без чего сама жизнь утратила бы всякий смысл.

— Что же это, Дар? Ты скажешь мне?

— Вдохновение, Эсте. Это вдохновение.

2.

Двумя днями позже Тамлин отлил детали новой тиары для Эмре, спаял их в единое целое и принялся дорабатывать изделие в мастерской.

Тиара получилась настолько чувствительной к прикосновениям мастера, что пришлось припомнить все хитрости и уловки, которые он почерпнул у профессионалов, когда учился. Каждый из учителей раскрыл для него ювелирное дело по-своему, но особенно ему запомнился мастер из Андаро, который обучил его тонкостям пайки. Через слово сплевывая на пол, мастер сетовал на то, что времена изменились, и вместо того, чтобы создавать произведения искусства, он вынужден творить безделушки.

Тамлин слушал вполуха, перенимая почти музыкальную работу его паяльника с проволокой. А андар’элле все говорил и говорил. По его словам, было время, когда ювелиры считались придатком хранителей и создавали только нейрокристаллы, защитные амулеты и кольца, усиливающие природные способности носителя. Время шло, элле эволюционировали и стали настолько самодостаточными, что уже не опирались в своем могуществе на костыли украшений. Тогда ювелиры стали законодателями мод, а изделия талантливых мастеров тиражировались в масштабах королевства и даже за его пределами — настолько изысканными они были.

Но в наши дни в центре внимания не ювелир с его знаниями о художественных пропорциях и свойствах камней и металлов, а заказчик с его личными представлениями о прекрасном, тьфу.

Под руководством ворчливого элле из Андаро Тамлин осваивал новые лигатуры, опробовал современные виды пайки, новые напыления, воск, эмали, полимеры и даже сверхпрочный ювелирный клей, тестировать который оказалось очень весело. Они приклеили жемчужную россыпь на брошь, прохохотали над ней как безумные около получаса, и только потом сообразили, что не включили вытяжку.

Элле продолжал сетовать на жизнь и добавил, что если раньше все начиналось с мастера, то теперь — с заказчика. Он приносит камень, металл или просто идею. Но часто даже идеи нет, есть просто желание получить уникальную побрякушку, и приходится, тьфу, эту идею придумывать вместе с ним. Тамлин подумал, что можно бы поклеить с заказчиком бумажные самолетики, не включая вытяжки, тогда вдохновение придет быстрее. Но мастеру такую идею предлагать не стал.

А мастер все говорил, что после идеи приходит время эскиза, который ювелирам должно рисовать по-старинке, от руки. Но современные мастера переносят готовый образ в нейрокристалл и создают для заказчика ментальную проекцию вместо эскиза. Такая проекция позволяет посмотреть будущее изделие в разных ракурсах, а для заказчика это важно. Заказчик от ювелирного рисования далек, поэтому ему сложно представить, чем готовое изделие будет отличаться от эскиза. И если раньше он томился ожиданием, не зная наверняка, что за детали добавит в его идею мастер и каким будет результат, то теперь, тьфу, стопроцентная точность и никакого томления.

После того, как эскиз утвержден, современный мастер создает модель будущего украшения с помощью ювелирного принтинга. Готовая форма отправляется в гипс, а гипс — в муфельную печь, где форма плавится, и в гипсе остается полое пространство — точная копия расплавившейся модели. Литейщик заливает это пространство металлом и дает остыть, а потом возвращает ювелиру, который подгоняет его, шлифует, полирует и крепит камни, которые уже огранил для него огранщик. Вот и вся работа современного мастера с материалами. Тьфу.

Быстро и просто, а главное заказчик доволен — сказал элле. А затем уставился на Тамлина и добавил: вот только мастер его обокрал. Не дал ничего сверх того, что и так у него было. Это позор для мастера, если он не смог рассказать о заказчике историю на языке металла и камня. Не сумел сочинить о нем такую балладу, чтобы любой при взгляде на украшение смог бы ее услышать.

Тамлин тогда не нашелся с ответом и предложил вернуться к работе. Много позже он понял, о чем пытался втолковать ему учитель.

Сила искусства измеряется тем, насколько полно с помощью него удается прожить чью-то жизнь. Прочувствовать ее полностью, от начала и до логического конца — так, чтобы казалось, что другой жизни ты никогда не знал.

Книга позволяет читателю не только сопереживать герою, но и прожить вместе с ним его жизнь, получить культурный опыт неведомой страны или освоить тонкости новой профессии. Картина — стать свидетелем события так, как будто оно происходит здесь и сейчас. Мелодия — вызвать в слушателе шквал переживаний без единого слова и даже управлять движениями тела.

При этом достоверность искусства определяет сила эмоционального отклика на него. И чем больше таких произведений встречается на твоем жизненном пути, тем богаче становится твой внутренний мир.

Именно поэтому искусство не может оперировать исходными материалами заказчика, как художник не должен писать картины, доверяя чьему-то мнению о мире больше, чем собственным глазам.

В отличие от художника, ювелирных дел мастер украшает своей работой не мертвый холст, а живое тело. Поэтому в конечном итоге заказчик сам должен стать произведением искусства. Своей работой мастер действительно пишет о нем балладу, чтобы любой услышал ее отзвуки при взгляде на единство украшения и его носителя.

И если Вселенная держится на основе притяжения и отталкивания, то искусство — это некая третья сила, доступная высшим формам развития жизни, которая позволяет им не сойти с ума от бессмысленности своего существования.

Потому что позволяет видеть смысл в жизнях других.

Третий отрывок можно прочесть ЗДЕСЬ.

4.

Иффэн поправила ремешок сумочки и ускорила шаг — но не в секцию ремесленников, а на третий ярус, в переговорную. В Мирисгаэ уже вторую неделю гостила группа ученых-сейде из Эре-Аттар, и сегодня один из них давал лекцию для всех желающих на тему "Как умрет Вселенная".

Несмотря на ее невеселое название, слушателей на третьем ярусе собралась целая толпа. Элле обступили лектора полукругом, скрывая его фигуру от тех, кто пришел недавно и переминался с ноги на ногу у входа.

Из распахнутых окон доносилось пение сверчков и дополняло звучный голос сейде нестройными трелями.

— Восемьдесят миллиардов лет назад после большого взрыва время, пространство и все, что нас окружает, образовалось из крошечной точки, сингулярности, — разносился по залу его бас. — Наблюдая за Вселенной, наши предки пришли к выводу, что под действием темной материи Вселенная продолжает расширяться. Мы живем в эпоху, когда расширение прекратилось, прошел даже период покоя, который длился сотни миллионов лет. Наш мир находится либо на пороге большого схлопывания, когда время потечет вспять и Вселенная начнет сжиматься, либо на пороге тепловой смерти.

Иффиндея подпрыгнула, желая увидеть лектора. Стоящая впереди эльне обернулась и посмотрела на нее с неодобрением. Иффэн закусила губу и скользнула вдоль стены за спины слушателей, дошла до окна и влезла на подоконник.

Сейде стоял у стола, за каким королю полагалось вести переговоры с высокопоставленными гостями. По обе стороны от его могучей фигуры на столе стояли вазы с фруктами и делали всю композицию похожей на мирисский библиотечный шпиль с балкончиками, на которых росли фруктовые деревья.

Черные как смоль волосы ученого, заплетенные в тонкие косы, контрастировали с оливковой кожей и глазами цвета лаванды, что выдавало в нем высокого сейде из Эре-Аттар. Крючковатый нос загибался над тонкими губами, изогнутыми полумесяцем рожками вверх.

Сейде взял со стола два яблока и продемонстрировал слушателям.

— Представьте себе, что это галактики, — сказал он и разжал ладони.

Вместо того, чтобы упасть, яблоки зависли на уровне его груди. Между ними возникла пульсирующая красная нить.

— Галактики притягиваются друг к другу красной силой, гравитацией, — продолжал сейде. — Но есть еще и другая сила, которая расталкивает их.

На противоположных боках яблок возникли голубые нити, которые потянули их в стороны друг от друга.

Фрукты замерли в динамическом равновесии, покачиваясь вперед-назад.

— Так проявляется воздействие темной энергии, — пояснил сейде. — А теперь представим, что таких тел вокруг — множество.

 Из вазочек взлетели остальные фрукты, между ними попарно и между парами начали возникать красные и голубые взаимодействия. Пространство зала стало похоже на модель кровеносной системы, которая висела в гостиной рода Витаэн, где синим и алым цветом обозначались венозная и артериальная кровь.

Элле заохали, оглядываясь и формируя восторженные мыслеформы. Сейде сухо улыбнулся.

— Перед вами — примерная модель Вселенной. И ее будущее напрямую зависит от взаимодействия красной и синей сил, притягивания и отталкивания. Теперь поставим эксперимент и вообразим, что с течением времени во Вселенной победит синяя сила.

Фрукты начали удаляться друг от друга, пока красная нить внутри каждой пары не разорвалась и не погасла.

— Если галактики не будут удерживаться гравитацией, — гудел голос сейде, пока элле ловили фрукты, разлетевшиеся по залу, — они станут бесконечно отдаляться друг от друга, а Вселенная снова примется расширяться. И это будет происходить до тех пор, пока галактики не распадутся на одинокие звезды, энергии которых уже не хватит для образования сверхновых. Вселенная будет становиться все темнее и холоднее, пока не достигнет термодинамического равновесия. Такому исходу дано название тепловой смерти Вселенной. Если же отталкивающая сила будет слишком велика, то Вселенная продолжит распадаться и в конечном итоге рассыпется в прах. Даже атомы вскоре перестанут существовать из-за разрыва электромагнитных и ядерных связей. Такой исход мы назвали большим разрывом.

Крупный апельсин подлетел к Иффиндее, девушка изловчилась и схватила его, едва не упав с подоконника.

Сейде хлопнул в ладоши. Апельсин, добытый с таким трудом, рванулся из руки как живой и полетел к столу.

— Теперь рассмотрим вариант, когда победит красная сила, то есть притяжение, — сказал сейде, наблюдая, как фрукты возвращаются на свои места и вновь образуют алые и голубые связи. — Гравитация может не только остановить расширение Вселенной, но и запустить обратный процесс. Галактики устремятся навстречу друг другу, соберутся в сверхскопление и сожмутся в крошечную, очень плотную и горячую точку, которая вновь взорвется Большим взрывом и даст начало новому циклу развития Вселенной.

Фрукты рванулись навстречу друг другу и столкнулись в центре зала. Кожура лопнула, сочная мякоть брызнула по сторонам. Передний ряд слушателей в возмущении принялся отряхивать одежду.

— Существует также теория, — продолжал сейде, — согласно которой наша Вселенная уже не раз и не два проходила такой цикл. Узнать, сколько раз она схлопывалась до того, как в ней появились мы, невозможно, поскольку каждый раз стирается любая память о существовании предыдущей версии Вселенной. Наша жизнь бессмысленна. Само существование жизни, вероятно, просто занятная случайность. Вся эта история, — он обвел рукой фруктовую кашицу на полу, — не о нас. Она о гелии и водороде, о сверхновых и черных дырах, а также о преобразовании энергии из одного вида в другой. А мы — случайные наблюдатели этого величия, от которых в скором времени не останется ничего. Даже памяти. Теперь рассмотрим некоторые математические выкладки, свидетельствующие в пользу того или иного исхода…

Вечерний бриз дохнул на Иффиндею из окна. Ей вдруг стало так холодно, что использовать терморегуляцию показалось бесполезной тратой ресурсов. Она слезла с подоконника и выскользнула из зала, не дослушав лекцию. Ноги сами понесли ее вверх по ступеням, к единственной двери на четвертом ярусе.

Двери в королевские покои.

Она постучала. Через мгновение ей открыли. Став королем, Тамлин разогнал из покоев слуг, снял с поста стражников и сам открывал двери просителям.

Иффэн вгляделась в его лицо, смутная тревога сжимала ей сердце. Тамлин завел ей за ухо непослушный золотой локон, положил ладонь на талию, обтянутую пурпуром, притянул к себе и…

— Нет! — эльне уперлась руками ему в грудь и вырвалась. — Я не за этим пришла!

— А зачем? — спросил Тамлин.

Иффиндея смутилась. Слухи о его необыкновенных способностях, которые Эмре называл синепатией, давно гуляли по дворцу. Мол, король способен читать мысли сквозь щиты, и скрыть от него свою истинную суть невозможно.

Шаниэ Аоэт, ее лучшая подруга, как-то сказала, что мир Аэд элле балансирует на грани между моралью и аморальностью. И держится на считанных, но нерушимых нравственных принципах, один из которых гласит, что нельзя читать мысли собеседника против его желания, сквозь щиты.

Отсюда следовал только один вывод: знать все, о чем думают другие — неправильно. Ненормально. Никто не должен требовать друг от друга непогрешимости. Только соблюдения правил. Нас всех создавал хаос, но мы сотворили внутри него ячейку порядка, в которой и живем. Поэтому у каждого должен быть шанс сохранить свою ненормальность в тайне.

Для короля этого барьера не существовало.

Он видел окружающих не такими, какими они сознательно проявлялись в мире порядка, а исчадиями Хаоса, подверженными страстям, одновременно сильными и слабыми, одинаково способными к прекрасным мечтам и отвратительным кошмарам. Поэтому его общества было негласно принято избегать.

Иффэн закусила губу. На мгновение и ей захотелось скрыться в сумраке дворцовых коридоров от пронзительного взгляда льдистых глаз.

От самой себя.

Но как же так? Ведь он тогда снова останется совсем один…

— Вы работаете, ваше величество, — проговорила Иффэн, глядя на руку Тамлина, покрытую золотой пылью. — Могу ли я просто побыть рядом? Я не буду мешать, клянусь.

Тамлин медлил с ответом.

Иффиндея сжалась, уверенная, что он сейчас прогонит ее. Взглянула ему в лицо. Страх отступил; девушкой вдруг овладело чувство, названия которому она не могла подобрать. В памяти всплыло воспоминание об удивительном балансе между притягиванием и отталкиванием, которое продемонстрировал на лекции сейде. О том, насколько губительными могут быть крайности. И о том, какие именно воспоминания ей бы хотелось пронести сквозь хаос расширений и схлопываний и вопреки законам физики оставить в новорожденной Вселенной.

Тамлин отошел от двери и пустил ее внутрь.

Иффиндея скользнула в приемную; Тамлин затворил дверь и направился в мастерскую. Эльне последовала за ним.

В мастерской пахло кислотами, по небу разлился металлический привкус золотой стружки. Тамлин сел за верстак, поправил люми-лампу и принялся выпиливать что-то на маленькой деревянной дощечке, закрепленной посреди вогнутого стола. Через пару недель наблюдения за его работой Иффэн узнает, что эта дощечка называется финагель, и что работает король над изумрудным браслетом, который подарит ей — чтобы не скучала в ожидании обещанной диадемы.

Но тогда Иффиндее казалось, что этот вечер — единственный, когда ей позволено затаив дыхание наблюдать за тем, как он работает.

Иффэн присела на топчан у окна и некоторое время наблюдала за его движениями, точными, выверенными и спокойными. Впитывала их, старалась запомнить каждую мелочь. Иногда, поддаваясь волнению, глубоко вздыхала — украдкой, стараясь не издавать лишних звуков.

Ощущение бессмысленности собственной жизни, о которой говорил сейде, было знакомо ей не понаслышке. Временами от таких мыслей она долго не могла уснуть. Ее брат настаивал на терапии, но терапия особых результатов не дала. Тогда Иффэн помимо работы в оружейной научилась мастерить кисти для рисования и достигла в этом мастерстве неплохих результатов. Убедившись в том, что иногда полезное дело лечит душу лучше слов.

Смутная тревога постепенно отступала. Иффиндея подумала, что сейде чего-то не договорил на лекции, и во Вселенной помимо притяжения и отталкивания должна существовать и некая третья сила, которая позволяет элле продолжать жить, несмотря на осознание тщетности своей жизни.

Причем не просто продолжать, а отчаянно хотеть жить. Как можно дольше.

Названия этой силе Иффэн искать не собиралась — просто открыла сумку, вытащила колонковую шкурку и пинцет, зажгла над топчаном фонарь и тоже принялась за работу.

Она непременно успеет сдать кисти вовремя.

Заранее спасибо всем, кто поучаствует! 

Мне не терпится прочесть, как Дело ваших героев определяет образ их мысли!