Второй субботний отрывок

Успеваю за эту субботу выложить второй отрывок -- в рамках всё того же субботнего флэшмоба от Марики Вайд.

Тут чуточку вчерашнего и всё сегодняшнее. Свежайшее, в общем.

На вкус вино оказалось непривычным: оно было очень сладкое, слегка терпкое и почему-то отдавало цитроном. Беря пример с греков, Эвин честно попытался пить его неспешно, наслаждаясь вкусом, но уже после третьего глотка не выдержал и, махнув рукой на приличия, залпом опустошил кружку.

Это оказалось ошибкой. Впечатления крепкого вино вроде бы не производило, однако Эвин то ли выпил его слишком быстро, то ли напрасно пренебрег закуской. Так или иначе, но очень скоро хмель ударил ему в голову.

Сначала настроение у Эвина даже улучшилось. Почти забытое чувство свободы не просто вернулось – оно овладело им всецело.

– Эй, парни! – воскликнул он воодушевленно, обращаясь прежде всего к матросам, но и к греческим купцам тоже. – Представляете: я больше никому ничего не должен! Ни-ко-му! Ни-че-го! Завидуйте же мне, глупцы!

Ответом Эвину было молчание. Греки вообще никак не отреагировали на его слова, матросы, в большинстве своем, – тоже, и только детина, недавно вступавшийся за ливийку, отставил кружку и уставился на него тяжелым взглядом.

«Тьфу ты, ну что за люди тут: нормального камбрийского языка не понимают!» – внезапно сообразил Эвин и невольно скорчил презрительную гримасу.

– Эй, ты чего тут нас дураками обзываешь? – вдруг произнес детина на ломаной «морской» латыни и медленно встал из-за стола.

Эвин мутным взглядом уставился на детину. Фигура того казалась ему сейчас зыбкой, нечеткой, она то двоилась, то расплывалась. Неожиданно в руке у детины что-то блеснуло. «Нож, что ли?.. Неужели опять поединок? Не хочу!» – обреченно подумал Эвин, а ладонь его уже тянулась сама собой к эфесу палаша.

Еще через мгновение Эвин поднялся на ноги. Тут же голова у него закружилась, а пол таверны покачнулся, словно корабельная палуба во время шторма. Эвина, однако, это не остановило. «Эка невидаль: что я, морской качки не видывал?» – ухмыльнулся он и, слегка пошатываясь, двинулся детине навстречу.

Дальнейшие события произошли с невероятной быстротой. Вслед за детиной со своих мест сорвались остальные моряки. Им наперерез бросился хозяин таверны. А еще через мгновение чьи-то цепкие руки обхватили сзади плечи Эвина. Тот попытался высвободиться, возмущенно выругался.

– Тише, тише, миленький... – послышался рядом с его ухом горячий шепот.

«Моника... – запоздало сложилось в затуманенном сознании Эвина. – Красивая Моника... А я ее чуть не пришиб!»

Между тем двое матросов подбежали к нему и крепко-накрепко ухватили под локти – один слева, другой справа. Еще трое повисли на детине. А опомнившийся хозяин уже бурно отчитывал невесть откуда появившегося вышибалу – крепкого малого с пудовыми кулаками.

– Пойдем-ка отсюда, храбрый воин, – нежно прошептала Эвину на ухо Моника. – Ты же не будешь больше буянить, правда же? – Тут же безо всякой паузы она уже совсем другим голосом – решительным, повелительным – произнесла на здешнем латинско-греческом моряцком жаргоне, явно обращаясь не к нему, а к державшим его матросам: – Ведите его на кухню, быстро!

Противиться Монике Эвин не смог. Поддерживаемый под руки всё теми же двумя матросами, он покорно побрел к низенькому проходу в стене. Вслед ему неслись смешки и крепкие морские ругательства, но сейчас Эвину было все равно.

По ту сторону прохода оказалась самая обычная кухня с большой римской печью. Пахло пряными травами, рыбой и копотью. То ли запах был слишком резок, то ли в кухне попросту оказалось очень душно, но Эвина стало подташнивать.

Между тем матросы, повинуясь указаниям Моники, подвели его к стоявшей под узким решетчатым окном широкой скамье. Тут Моника наконец отпустила его плечи.

– Садись сюда! – распорядилась она.

Эвин, к тому времени совершенно обмякший, покорно опустился на скамейку.

– Фула! – деловито выкрикнула Моника. – Принеси кувшин воды! Большой, который возле старого котла!

– Сейчас-сейчас, госпожа! – тотчас же откликнулся грубый женский голос. – Только рыбу переверну!

Женщины говорили сейчас по-гречески. Эвин этот язык знал хорошо.

– Полей ему на голову, – велела Моника.

Что-то звякнуло, потом раздалось громкое журчание. На голову Эвину потоком обрушилась противная тепловатая вода.

По счастью, продлилось это недолго. Струя воды внезапно иссякла. Эвин медленно приподнял голову. Затем безотчетно посмотрел на стену. И вдруг остолбенел.

На стене, как раз напротив окна, жирными охряно-красными линиями было начертано «небесное колесо» – знак проклятых аксумских потрошителей, беспощадно и заслуженно преследуемых по всему Египту!

– Что это? – произнес Эвин, всё еще не веря своим глазам. – Откуда здесь это?

– Это?.. – Моника растерянно посмотрела на него, затем перевела взгляд на стену и вдруг тихо, едва слышно ахнула.

Несколько мгновений оба молчали. Наконец Моника опомнилась.

– Не бери в голову, эр офицер... – неуверенно пробормотала она. – Это Фула... Да, она верует в Четверых... но по завету Последней пророчицы, не по-аксумски...