Шаббат-флешмоб: допрос в спецслужбе

За стол сел молодой человек в штатском, представился просто сотрудником СБУ, назвал имя и фамилию. Сказал по-русски:

— Специальный следователь по вашему делу немного задерживается, давайте начнем разговор со мной. Есть ли у вас жалобы на содержание в камере?

— Ни, скарг нэ маю. — ответил Моравский.

Эсбэушник улыбнулся, тоже на украинском предложил Артемию назвать его настоящее имя.

— Вы мэнэ з кимшь пэрэпутали, панэ офицэрэ. — Моравский старался говорить спокойно. — Мэнэ звати Станислав Андрийович Чернецкий. Я биженец з Херсона.

Сотрудник СБУ сурово смотрел Артемию в глаза. Моравский продолжал канючить о том, как он сбежал в марте от оккупантов, как сразу поехал домой из Молдовы, услышав об освобождении города, хотя знает, что его квартира пострадала при обстреле (рассказ на украинском на тему "История моих бедствий" Артемий подготовил в Москве).

Внезапно за спиной раздался весёлый голос, и голос этот был Моравскому знаком:

— Четверка с минусом, Артемий Константинович!

К столу прошел и сел за него Тарас-"Хорёк", которого Моравский семь лет назад видел лежащего мертвым у памятника Спинозе в Амстердаме.

Оторопевший Артемий молчал. Тарас продолжал:

— Я имею в виду оценку за ваше знание украинского. С одной стороны, мелодику украинской речи вам поставили нормально. И не "акаете" вы, а это очень распространенный у россиян изъян. Но ведь у вас целый ряд ошибок! Не "з кимшь", а "з кымось". Z kimś — это по-польски, тут ваше знание польского вам мешает. Не "пэрэпутали", а "пэрэплуталы". В слове "біженець" после буквы "н" звук не "е", а "э". И дальше тоже ошибки есть, уж не буду придираться. Впрочем, по вашей легенде вы с русскоязычного юго-востока, так что ваш бойкий суржик не подозрителен. И с настоящим загранпаспортом из Херсона задумка тоже хорошая. Была.

Моравский подумал: упоминание Хорьком того, что он знает польский — это очень плохой знак. В Амстердаме Артемий о своём знании польского Тарасу, конечно, не рассказывал. То есть, на Моравского украинцы собирали досье уже после голландских событий, проработали его личные странички в соцсетях. И фото его в базу данных разведки не забыли внести.

За семь лет Тарас почти не изменился. На хорька был похож по-прежнему. Так же, как в Амстердаме, постоянно улыбался. Хотя нет, каким он был, таким он не остался: и круги под глазами обозначились, и морщинки у глаз, а левый глаз иногда подёргивается. Никого время не щадит.

— Я рад, что вы живы. — сказал Моравский. — Я ведь вас у памятника видел, когда телефонный салон искал.

Тарас серьёзно кивнул:

— Была така справа.

Сказал сотруднику, который начинал разговор с Моравским: "Вы можете идти, я тут, видите, со старым товарищем встретился".

Когда сотрудник вышел, Тарас продолжил:

— Яд мне вкололи страшный, но простой. Когда меня грузили в скорую, сумел сказать два слова: яд, инъекция. Врач мне тут же ввел обычный антидот, что был у них в штатном наборе медикаментов "скорой помощи". Помогло.

Тарас снова заулыбался.

— А я тоже, Артемий Константинович, по-честному рад, что вас не ликвидировали, а приняли в Сумму. Напомню, что я именно это вам и предсказал. Искренне рад вас видеть: со старым знакомым и работать проще, и человек вы умный, вменяемый. Но ладно, думаю, достаточно старых воспоминаний. Рассказывайте, Артемий Константинович. И врать не хочу: будет как в Голландии — проверка сывороткой.

Как бы извиняясь, "Хорёк" добавил:

— Это во всех спецслужбах теперь штатная практика.

Моравский вздохнул:

— Что вас интересует?

Тарас всплеснул руками.

— Как что, Артемий Константинович?! Всё, абсолютно всё интересно нам о подпольной российской организации, автономной от кремлёвского режима. И, конечно, о вашей персональной миссии. Я, между прочим, сюда ради вас из Львова прилетел, военные на гвинтокрыле подкинули. Я весь внимание.

Моравский снова тяжело вздохнул, вспомнил слова, которые на посвящении говорились о сохранении тайн Суммы.

— Задавайте вопросы, мне так будет легче.

Эсбэушник кивнул.

— Цель вашего приезда в Украину?

— Под видом беженца попасть из Украины в Польшу.

— Задание в Польше?

— Убить человека.

— О, даже так! — воскликнул Тарас.

— Что, не верите? — криво усмехнулся Артемий Константинович.

— Почему же? Верю. С точки зрения конспирации вы очень хорошо подходите. Просто ликвидация — не ваш профиль. Как я бы раньше подумал. Но, конечно, если вы прошли подготовку... А кто объект?

Моравский ответил.

На этот раз Тарас искренне удивился.

— Этот? Но зачем он вам нужен?

— Меня об этом не проинформировали, и не интересовался. Меньше знаешь — крепче спишь. Но мне сказали, что он враг России. А Сумма — однозначно за Россию.

"Хорёк" побарабанил пальцами по столу.

— Ну, враги России мы теперь в Украине все. Согласитесь, причины у нас для этого имеются. Веские. Однако ваш объект — оппозиционный олигарх, причем не из первой шеренги олигархов. Глупо нападает и на президента, и на главкома, предрекает неудачи на фронте — и это сейчас, когда там такие успехи. Жена у него вообще с необоснованными политическими амбициями: хочет стать второй Юлей Тимошенко. Причем, смешным образом, в тандеме с дочкой. Таких людей россияне беречь должны.

— Я на самом деле не знаю — повторил Моравский. Может быть, причина сугубо наша, суммовская. Мы же, всё-таки, организация оккультистская, не всё у нас рационально. И речь ведь о тайной иерархической организации с разной степенью информированности её членов. А у меня до сих пор только первая степень — карьеру не сделал.

Говоря это всё, Артемий поймал себя на слове "мы".

Тарас заулыбался.

— Это объективная вещь: возраст имеет значение, извините. Хотя не только в возрасте дело, а и в конкретных обстоятельствах. В разведке так часто бывает: какой-то агент — всю жизнь агент, но всегда только на подхвате. И не посвящают его в секреты, в шаге от которых он ходит. Но мы отвлеклись. Способ вашей связи с руководством?

— В Молдове — СМС с кнопочного телефона. На Украине я должен был купить смартфон и связываться по Телеграму, в Польше — тоже по Телеграму. Сообщения после каждого важного события, когда их нет — дважды в день.

Тарас спросил, каковы были конкретные инструкции по делу в Польше.

— Действовать в одиночку. Мне дали только адрес, где живёт объект. Наблюдать, выбрать ситуацию и определить нужный момент. Когда буду готов, мне передадут яд. Никаких контактов в Польше мне не дали.

— То есть, речь об отравлении?

Моравский рассказал.

"Хорёк", выслушав, покачал головой.

— Восхищён креативностью организаторов вашей акции. Использовать навыки немолодого человека, которые у него выработаны его многолетним хобби! Но если такой способ, это ведь значит, что ликвидация задумана не как тихая, а как демонстративная акция, что для вас лично намного опаснее. Что по поводу путей вашего отхода?

— Обещали их разработать. Сказали: "Своих не бросаем".

Тарас улыбнулся:

— Где-то я эти слова уже слышал.

Спросил, чем Моравский занимался эти семь лет. Артемий проинформировал о своём Фонде. "Хорёк" сказал:

— Ладно, об этом поговорим потом. Я вас сейчас на какое-то время оставлю, подождите. Распоряжусь, чтобы вам чай принесли.

Чай и конфеты принесли. Тараса не было долго, минут сорок.

Вернувшись, он сказал:

— Я доложил руководству, оно очень заинтересовалось информацией. Завтра мы вас перевезем в другое место, в обычный дом, там удобнее. И продолжим беседу. Сегодня уж в камере переночуете. Но я распорядился, чтобы ужин был получше. Если пожелаете, даже и пива принесут. На сегодня у нас с вами всё. Вопросы есть?

— Конечно, есть. — грустно ответил Моравский. — Что будет со мной?

"Хорёк" развёл руками, произнес ту же фразу, что и семь лет назад в Амстердаме:

— Судьба, Артемий Константинович.

Помолчав, добавил:

— Увы, провалившийся агент неизбежно вынужден, церковными словами говоря, испить чашу. Трагично, конечно, тем более, что в вашем провале виноваты не вы, а организаторы операции. Могли бы и догадаться, что ваше фото у нас в базе, несмотря на прошедшие семь лет. Хотя, может, и предполагали это они, но решили вами рискнуть.

А срок вам дадут строго по формальным статьям уголовного кодекса Украины. Стране вы реального ущерба, собственно говоря, не нанесли. Но есть статья 322, часть вторая — незаконное пересечение государственной границы без применения оружия или насильственных действий. Это три года.

За использование заведомо поддельного документа — до двух лет, но обычно при применении 322-й дополнительно за фальшивый паспорт не добавляют. План ликвидации объекта фигурировать в деле точно не будет — мы в СБУ не любим озвучивать подобные вещи при таких, как сейчас, обстоятельствах их раскрытия. Вобщем, года три. И обменивать вас на наших будут вряд ли: вы ведь не представитель российского государства, не военный.

"Три года, три года, плять, три года", — вспомнил Моравский блатную песню.