Война и рыбалка

Не люблю рыбалку. С детства не любил, так уж вышло. Не понимал и не понимаю людей, сидящих с удочками и ждущих клёва. Ни в коем случае не считаю их идиотами, так как неизвестно, кто в данном случае глупее. Да и каждому свое, как никак. 

            В жизни случилось три рыбалки. Две в детстве и одна на войне, вышло так, что поделать? 

            Первый раз рыбачил с удочкой, меня сожрали комары, ночью оказалось жутко холодно и не спасала ни перевернутая лодка, не дедовская теплая спина, не куртка, накинутая сверху. Да и рыбы мы привезли так себе. Скорее, дед просто хотел побыть со мной и заняться любимым, хотя часто неудачным, делом, знакомым с его детства.

            Во второй раз мы вроде бы поступили умнее. Прошлись вдоль реки с бреднем, стараясь вытащить на берег побольше всего вкусного. Вкусного практически не оказалось, зато отец распорол ногу о стекло, а я проколол какой-то хренью. Да и, если честно, уже тогда понял, что рыба мне если нравится, то морская.

            А на войне… А на войне, всем известно, как на войне.

            Зима еще не наступила, нас в очередной раз отправили стоять расчетом на каком-то перекрестке, дело было чуть раньше Аргуна и батарею раскидали на усиление. Нам выделили отдельную и очень важную задачу: стоять у небольшого мосточка, где если и проедет машина, то только легковушка. Зато после него, красиво и гордо, пусть и полуразрушено, в небо торчала самая натуральная чеченская башня. Чего она забыла на равнинной Чечне и была ли настоящей – мы не знали. Мало ли, может тут поставить такую красоту считалось таким же шиком, как у нас в девяностых кожаный плащ с малиновым пиджаком?

            - Надо сходить, - вслух рассуждал Коля и не делал ни одного шага, - вдруг чего интересное?

            - Ага. – Селецкий, счастливо рассмотрев под обочиной сваленные старые мешки, радовался дню без лопаты. В смысле – без врывания в грунт. – Давай потом.

            «Потом» так и не наступило. С утра и до обеда мы таскали чертовы мешки, досыпали неожиданно легкий суглинок и укладывали бруствер, прячущий СПГ. Торчали мы на открытом со всех сторон пятаке голой каменистой земли, скорее всего бывшим недавно стоянкой. Разведка рассказывала о мостке как об артерии для левых «наливников» с горючкой, а мы рассматривали сам мост с изрядным подозрением. Больно уж ветхими казались опоры, подкрепленные криво наваренными балками и трубами. 

            - Жрать хочется, – мрачно сказал Лифа где-то часам к двенадцати. 

            Лифа вообще все делал мрачно и явным презрением ко всем окружающим. Хотя, кто знает, может, дело было исключительно в строении лица и костей. Но с этой мыслью согласились все. И нас ждал сказочный сюрприз.

            - С мясом…

            Коля не улыбался. Улыбаться никому и не хотелось. Ладно, Колька решил попить чаю раньше всего остального, а кипяток у нас был всегда, подогреваясь в одном из котелков на костре. 

            Из чего делалась серо-коричневая хрень, по недомыслию обозванная сухарями, вкладываемая в сухпай вместо галет, не знаю. Но с сахаром заходила вполне неплохо. Колька решил попить чайку вприкуску с сухарями. Да, галет и пластиковых зеленых коробок у нас не водилось. Картонные пакеты прятали в себе, натурально, настоящие ржаные сухари. Чаще всего они попадали в рот уже раскрошенные в куски, но хуже не становились. А тут Колька, довольно достав почти целый, макнул его в кружку… И, рассматривая крохотных красных червяков, полезших наружу, сказал сразу все, что думает про зампотыла полка и дивизии, командование ВВ и командующего группировкой в частности. 

            - Чего-то мне страшновато кашу открывать. 

            Селецкий, как положено команжиру, бухтел громко. Я сидел между кузовом и кабиной брошенного ГАЗона и то слышал. Жесть под ножом скрипела недолго и…

            - ….. в жопу!

            Судя по всему, мы остались без еды от слова «совсем». Так оно и вышло.

            На войне, конечно, многое важно. Внимательность, боеприпасы, не спать, правильные позиции и медик поблизости. Вот только воевать с пустым желудком это не очень хорошо. Когда у вас на четверых одна нормальная банка тушенки и две с кашей, съеденные с утра, а торчать и ждать неведомо кого еще долго, то становится невесело. 

            - Дима?

            - А?

            Как Саше пришла в голову блестящая идея побраконьерить, я так и не понял.

            - У тебя ж есть г`аната?

            - Да.

            - А дай.

            Я и дал. 

            Граната грохнула в пруду, над которым торчал мосток, выбросила воду и какое-то жидкое говно. И трех синтявок, утонувших раньше, чем мы смогли их достать из воды. 

            В общем, не люблю я рыбалку.