Небольшой эксперимент

Как-то тут на этом сайте мне сказали, что написать эмоции можно только от первого лица. Я как-то слегка удивилась... и сказала запретное слово <....> вырезано цензурой. Слова употреблять не буду, потому как живем мы, смотрю, по принципу <....> есть, а слова нет.

Потому молча похулиганим.

От первого:

Но настроение испортилось окончательно. Опустив голову, я прошла мимо молчаливых палаток, выбрала себе местечко поукромнее, среди папоротников, кинула на землю валики, оказавшиеся, судя по этикетке, новенькой палаткой и спальным мешком, и принялась устраиваться…

Взмокнув и обессилев после многочисленных попыток справиться со штырями, шнурами и прочим, я опустилась на папоротники. Стряхнув с ноги двух нахальных и толстых муравьев, обозлилась — вот тебе и природа, воздух… красота!

— Помочь?

Я подняла голову и увидела тонкую девушку с ярко-рыжими волосами и лицом, усыпанным веселыми веснушками. Ее светло-карие глаза казались золотыми и на удивление теплыми, а на пухлых губах сияла столь доброжелательная улыбка, что я, забыв о своей болезненной гордости и принципе «никогда ни у кого помощи не просить», кивнула:

— Да, пожалуйста.

Голос мой дрогнул, предатель, а девушка тем временем уже деловито оглядывалась:

— В первый раз тут?

— Ага.

— Оно и видно. А ну собирай вещички и ай-да отсюда. Только такой новичок как ты может пытаться поставить палатку рядом с муравейником.

Кажется, я густо покраснела. Щеки мои вспыхнули жаром, но незнакомка даже не смотрела на мое лицо, а на… мои ноги.

— Босоножки, — хмыкнула она. — Симпатичные. Но для леса…

— Каблук низкий, — пробормотала я… — Всего пять сантиметров.

— Еще и мини… ножки у тебя ничего, я ж не спорю… но блин, голыми ногами, на каблуках и по зарослям, для городской девчонки экстрим еще тот.

Меняем первое на третье. 

Но настроение испортилось окончательно. Опустив голову, Катя прошла мимо молчаливых палаток, выбрала себе местечко поукромнее, среди папоротников, кинула на землю валики, оказавшиеся, судя по этикетке, новенькой палаткой и спальным мешком, и принялась устраиваться…

Взмокнув и обессилев после многочисленных попыток справиться со штырями, шнурами и прочим, она опустилась на папоротники. Стряхнув с ноги двух нахальных и толстых муравьев, обозлилась — вот тебе и природа, воздух… красота!

— Помочь?

Катя подняла голову и увидела тонкую девушку с ярко-рыжими волосами и лицом, усыпанным веселыми веснушками. Ее светло-карие глаза казались золотыми и на удивление теплыми, а на пухлых губах сияла столь доброжелательная улыбка, что Катя, забыв о болезненной гордости и принципе «никогда ни у кого помощи не просить», кивнула:

— Да, пожалуйста.

Голос дрогнул, предатель, а девушка тем временем уже деловито оглядывалась:

— В первый раз тут?

— Ага.

— Оно и видно. А ну собирай вещички и ай-да отсюда. Только такой новичок как ты может пытаться поставить палатку рядом с муравейником.

Кажется, Катя густо покраснела. Щеки вспыхнули жаром, но незнакомка даже не смотрела на Катино лицо, а на… ноги.

— Босоножки, — хмыкнула она. — Симпатичные. Но для леса…

— Каблук низкий, — пробормотала Катя… — Всего пять сантиметров.

— Еще и мини… ножки у тебя ничего, я ж не спорю… но блин, голыми ногами, на каблуках и по зарослям, для городской девчонки экстрим еще тот.

Наоборот не идет? Временами еще как идет.

Выше я взяла отрывок со своего романа, где особо не баловалась с глубиной, потому что хотелось сделать что-то легкое)) в коем веке. Тут взяла из другого, где писано сразу от третьего:

Стало вдруг тихо... совсем тихо. Где-то за окном вскрикнула во сне птица, погладил ветви ветер, и на биение сердца Аланне почудилось, что оплеуху закатили не ей. «И все же ударил», — подумалось прежде, чем пролетело мимо окно и распахнулось перед глазами бездонное небо... Красиво-то как! И уже не важно, что ломаются под спиной ветки, что рвется, тормозит полет цепляющееся за что-то платье, и оглушающими объятиями встречает твердая земля.

— Лана, — кричит где-то высоко опекун, но уже все равно... — Лана, девочка!

Темнота... та самая долгожданная темнота. Больно-то как, оказывается, умирать...

Переписываем в первом, практически автоматом.

Стало вдруг тихо... совсем тихо. Где-то за окном вскрикнула во сне птица, погладил ветви ветер, и на биение сердца почудилось, что оплеуху закатили не мне. «И все же ударил», — подумалось прежде, чем пролетело мимо окно и распахнулось перед глазами бездонное небо... Красиво-то как! И уже не важно, что ломаются под спиной ветки, что рвется, тормозит полет цепляющееся за что-то платье, и оглушающими объятиями встречает твердая земля.

— Лана, — кричит где-то высоко опекун, но уже все равно... — Лана, девочка!

Темнота... та самая долгожданная темнота. Больно-то как, оказывается, умирать...

Так что... при использовании определенного подхода, третье на первое переделать и обратно - раз плюнуть, там разницы уже никакой. 

"Как правильно" - вопрос риторический, правильно то, как автору легче и приятнее. Но жеж... что третье сто процентов проигрывает первому в степени "вживаемости" в персонажа... не верно, временами оно те же яйца, только в профиль. Смотря какое третье, смотря как автор пишет)))) Так-то вот так...))))))