Есть контакт

Сегодня День космонавтики - а значит праздник всех писателей космофантастов! Космос — таинственное пространство разделяющее мири, таящее множество опасностей и открытий. И встреч с внеземным разумом. Как их только версий первого контакта с пришельцами не предлагали фантасты читателям! Одна "Война миров" Уэлса чего стоит. Книг написанных на эту тему не перечесть. И даже я не удержалась и вывела в романе "Тюремщик" первый контакт человечества с агрессивной расой космических агрессоров

В общем Земле досталось. А вот вам и отрывок на закуску.

"— Я не могу!

— Ты должен это сделать, брат! Или все погибнут!

Дэм смотрит в расширившиеся глаза непривычно молодого Первого консула и понимает, что ничего не понимает. И в то же время знает, о чём почти кричит старший брат. Губы его сами собой размыкаются, и он произносит:

— Вторжение уже не остановить. Они ведут телепортацию непрерывно. Если сейчас выстрелить по кораблю, то энергия взрыва уйдет по телепорт-каналам на Землю и превратит обе Америки в выжженную пустыню. А потом катаклизм докатится и до остальных материков.

— Секты уже поставили по периметру поглощающие барьеры. И пусть они не спасут от самого вторжения, но остаточную энергию взрыва погасят, — горячо возражает Итан Арпад. — Это наш единственный шанс, Виктор!

— Три миллиарда, брат. Там живут три миллиарда человек!

— Там уже нет людей. Или скоро не будет. А потом не будет и всех остальных. Мы можем спасти оставшиеся пять миллиардов. ТЫ можешь их спасти!

— Ты не понимаешь, о чем просишь меня, брат!

Он шарахается в сторону и упирается взглядом в транслирующую панель, чтобы увидеть в черной пустоте огромный чужой корабль, щедро сеющий смерть на голубую планету под ним.

— Я всё понимаю, Виктор, — голос будущего Первого консула опускается до шёпота. — Но там уже никого не спасти. Как бы мы ни старались. Мы можем только сделать так, чтобы их смерть не была напрасной. Прошу тебя…

— Я не могу, — он мотает головой так, что хрустят позвонки. — Почему я?

— Ты же знаешь, что секты не могут этого сделать. Их ограничения…

— Но я тоже не могу, Итан! Скорость моих ментальных процессов меньше той, что необходима для управления терминалом. Я ещё не достиг нужного уровня. Но ты... Ты достиг. Пожалуйста, брат. Ты можешь сделать это.

— Ты не понимаешь, Виктор, — в глазах старшего брата слезы бессилия. — Я бы всё от-дал, чтобы… Но я не могу. Слышишь?! Не могу!!!

Он окончательно срывается на крик и неожиданно падает на колени.

— Думай обо мне, что хочешь. Но всё зависит только от тебя. Все пять миллиардов жизней. Ты сможешь, Виктор. Я видел твои тренировки. Тебе не хватает самой малости. Прошу тебя хотя бы попытаться. Иначе с человечеством покончено.

— Хорошо, Итан. Пусть будет, как ты хочешь, — он медленно отворачивается от бессильно сжимающего кулаки брата. — Я сделаю всё, что в моих… Нет, не так. Я просто сделаю.

Он идет к возвышению терминала, краем глаза замечая, как распрямляются скорбно согну-тые фигуры сектов. Они смотрят на него немигающими глазами и начинают петь. С каждым его шагом песня становится громче, и это хорошо. Если что-то и поможет ему достичь нужного уров-ня ускорения и концентрации, это только их песня. Секты помогали землянам на тренировках именно так. И для каждого человека творили особенную мелодию. Но он никогда не прибегал к их помощи, хотел всего добиться сам. Вот и добился.

Подчиняясь песне, мир вокруг него с каждым шагом бледнеет, выцветает до чёрно-белого. Теперь в нём нет места звукам, ощущениям, кипящей лаве чувств… Уцелела только холодная колкая необходимость.

Последний шаг на командное возвышение, и терминал неожиданно легко отзывается на его мысленный приказ. А потом остаются только мечущиеся вокруг символы. Кажется, будто время замедлилось, и он успевает, впервые успевает отслеживать поступающую информацию. Он дает команду активации орудий, подтверждает координаты… А когда странно изогнутый корабль, вспыхнув сверхновой, исчезает с трехмерного экрана, открывая взгляду лишённые жизни материки, его чёрно-белый мир взрывается. Теперь вокруг слишком яркие краски, слишком гром-кие звуки и страшная боль потери, там, где билось когда-то любящее сердце.

Он кричит, не замечая, как падает навзничь, как ловят его крепкие руки, как прижимаются к вискам исцеляющие диски, и как с новой силой звучит печально-пронзительная песня… Посте-пенно становится легче: где-то в глубине души боль, отчаяние, все доступные ему чувства застывают куском грязного льда, оставляя на поверхности лишь чистую, колкую необходимость".