Одна из самых любимых сцен

Пейзажи проносились в окне, смазываясь в нечёткие полосы. Роберт дремал в наушниках, откинувшись на сидении. Адель перестукивала пальцами по столику, следя за пролетающими мимо деревьями, озёрами, городами. Её нервозность отдавалась в неровном ритме битов.

О чём она может думать сейчас, если всё обошлось? Всё закончилось.

Она заметила мой взгляд, и я сразу же отвернулся.

— Эдриан? — позвала она тихо.

— Да?

— Не хочешь поговорить?

— Конечно. О чём? — я повернулся к ней корпусом, бегло обрисовывая её глазами.

Завязанные в низкий хвост тёмные локоны, искусанные губы, но свежее лицо. Последние несколько дней выдались тяжёлыми, что сказалось на внешности. Но даже с оттенками грусти и пухлыми из-за покусывания губ, она само совершенство.

— О том, что ты сказал в больнице. И что было после...

— Что именно ты хочешь обсудить?

— Ты ещё люб... у тебя есть чувства ко мне. Правда? — спросила она, обходя слово на букву «л». Будто произнеся это вслух, она совершит преступление.

— Правда, — согласился я.

— А ещё занимался всеми больничными вопросами, пока я не могла. И остался в Хэвенсайде дольше, чем то было необходимо. Почему?

— Потому что был тебе нужен, — она приоткрыла рот, намереваясь опровергнуть мои слова, но так и не сделала этого. Она опустила взгляд на свои руки и закусила нижнюю губу. — Ты хочешь что-то сказать мне? Ты боишься?

— Да, я... — она замолчала, проглотила слова. Потом снова посмотрела прямо в глаза. — Я всё ещё неравнодушна к тебе. Твоё присутствие облегчает мои страдания, но оно же создаёт новые. Так больше не может продолжаться. Мы должны перестать.

— Адель, наши чувства не исчезнут так быстро, учитывая, что мы ближайший год будем жить под одной крышей. Я не рассчитываю ни на что, если ты об этом. Да, ты мне дорога, но я уважаю твоё решение. Давай будем просто друзьями? — предложил ей, хотя сердце защемило от лжи, напоминая, что я всё же надеюсь на это большее.

— Это заманчивое предложение, но не самое разумное. Нам больше нельзя видеться, разговаривать друг с другом, помогать. Я благодарна тебе за то, что ты приехал, это невероятный поступок, но ты не можешь спасать меня всякий раз, как что-то случается. Ты меня тем самым топишь.

— Топлю? — сказанное ею ударило по мне, словно тараном. Ведь полгода назад я спас её именно от утопления. Как она может приравнивать наши чувства к такому?

— Топишь. Мне больно от одной мысли, что я не могу быть с тобой, хоть ты на расстоянии руки. Мне больно, что я предаю своего парня, мыслями о тебе, сравнениями с тобой. Я утопаю в грёзах всякий раз, стоит тебе коснуться меня и это неправильно. Я не могу быть твоим другом, Эдриан! Как ты не понимаешь...? — она резко замолчала, зажмурившись. Я взял её за подбородок и повернул к себе. Две слезинки скатились с правого глаза.

— Скажи это, — попросил я. — Не держи внутри то, что рвётся наружу.

— Я люблю тебя, — прошептала она, открыв полные слёз глаза.

До того это было желанно и больно одновременно, что я не смог устоять. Я поцеловал её, нежно лаская пухлые, израненные губы. Поезд дёрнулся и остановился. Шатвиль.

— Я буду любить тебя, пока себя помню, — прошептал в ответ. Она отстранилась, оставляя лишь солёный след на губах. Вытерла слёзы и посмотрела на меня, коснувшись ладонью щеки. — Мы больше не друзья, Адель. Мне жаль, что так всё вышло.

— Мне тоже.

Она вышла из поезда, оставив меня позади. Во всех смыслах.