Необычные подарки для Сахемхета

Тоже присоединюсь к флешмобу о подарках от Анны Трефц https://author.today/post/495923

Два фрагмента из Хранителей библиотеки Древних

— Свадьба, которую ты хотел, мы сыграли, — гордо произнесла Эмилия и, увлекая за собой к выходу, таинственно добавила, — а теперь будет свадьба, о которой я мечтала. Идем!

 У входа нас ожидал автомобиль с открытым верхом. Объезжая полуденные пробки, мы катались по шумным улицам Каира, улыбались прохожим. Стараясь не отставать, за нами двигалась машина со свидетелями. Улицы стали свободнее — мы въехали в Восточную Саккару, пригород столицы. Я пытался угадать место прибытия, но Эмилия только смеялась в ответ и прикладывала палец к моим губам. Под конец она закрыла ладонями мои глаза. Автомобиль остановился.

— Теперь можешь смотреть, — таинственным голосом произнесла она и убрала руки.

Мы стояли у пристани, где был пришвартован небольшой двухэтажный пароход. Подобные суда плавали по реке около сотни лет назад, а пар вращал огромные боковые колеса-лопасти. Вживую такое чудо я еще не видел, только на фотографиях и в фильмах, где происходили события в данную эпоху. Казалось, оно сошло с одного из кадров. На корме и носу красовались буквы, похожие на иероглифы и складывавшиеся в название корабля «Солнечная барка Сахемхета».

— Это мой свадебный подарок для тебя, — прошептала любимая на ухо. — Барку Хуфу ты и сам бы не отдал плавать по Нилу. К счастью, нашлось судно приличного возраста, которое после ремонта стало немного похожим на древнеегипетскую ладью. И на нем стоят двигатели по типу древних паровых машин, о которых мы говорили в лаборатории: линзы, вода, поршни и колеса с лопастями.

— Гениально! — моему восторгу этой женщиной не было предела.

— Все новое — это хорошо забытое старое. А если не будет солнца, то есть пара складных мачт и паруса. Прошу на борт. Гости уже прибыли, а нам еще переодеться надо.

Внутренним убранством я был не менее удивлен, чем видом снаружи. На первом этаже, где располагались каюты, стены были обиты деревом, украшенным растительным орнаментом, на полу расстелены шерстяные ковры в виде циновок; второй же, превращенный в террасу под навесом, — задрапирован чуть сероватой льняной тканью, среди которой выделялись золотым блеском внешние опорные столбы.

Потянулись тоскливые вечера ожидания, и, чтобы избежать срыва, достал с полки черновик автобиографии. Бережно отложил листы с исправлениями, сделанными рукой доктора Хавасса, и написал первые строки, которые, по моему мнению, должны были затянуть читателя в мир Древнего Египта: «Сядь рядом, мой друг. В тишине заходящего за пирамиды солнца под песню ветра в речном тростнике я расскажу тебе историю, которую хранили стены одной усыпальницы целых сорок веков. Это история о маленьком мальчике и старике-учителе, о сыне фараона и библиотекаре храма Тота, что находился к северу от столицы Мемфиса, об их дружбе, о братской зависти…» По щекам скользнули слезы. Я вспомнил себя, шедшего рядом с Птаххетепом по бесконечному храмовому двору и со всей силы вцепившегося в его руку. Было так страшно в новом доме, а в ушах звенели слова старшего брата, сказанные накануне вечером: «Ты видишь, как заходит солнце? Но ты можешь и не увидеть, как оно взойдет. В темноте по дворцу бродит Сет и забирает жизни маленьких мальчиков». Тогда я не спал всю ночь, сидел в углу комнаты, вслушивался в ночную тишину и вздрагивал от каждого, даже самого тихого, шороха. А утром за мной пришел Птаххетеп. Мама сняла изысканное украшение, накрывавшее ее плечи, и надела на меня. Отец подарил серьги и браслеты. Они обняли на прощание, и библиотекарь увел меня в храм. Навсегда… Попытался вспомнить лица родителей, но не смог. В памяти остались только яркая красно-белая корона отца и бирюзово-лазуритовый «драгоценный воротник» матери, на котором любил разглядывать крупные бусины из полудрагоценных камней. Я встал, открыл шкатулку со своими сокровищами, взял украшение в руки. Сомнений не было, что это было то самое парадное оплечье Госпожи Большого дома, которое я надевал только на главные храмовые праздники, а три «самых красивых камушка малыша Сахемхета» шестнадцать лет назад разбили пули, и они еле держались в своих оправах. Отец пытался сохранить мою жизнь в том мире, спрятав за стенами храма, а материнский подарок, хранивший тепло ее кожи, спас меня через сорок веков. Опустившись на колени, прижался губами к разбитому лазуриту и, дав волю захлестнувшим чувствам, разрыдался.