"Девочка, которая пела птичьи песни".

Приходит время, когда давно задуманные вещи начинают прорываться с изнанки. Вот так просто - еще вчера не было и мысли о том, чтобы начать писать, а сегодня слова льются и льются. Поэтому после окончания выкладки "Восхода" возьму небольшой тайм-аут и перенесусь в совсем другую историю. Временами наивную, временами грубую... не мы таки - жисть така.

***

Сними ее с этой крыши

когда она станет птицей.

Держи ее за крылья,

не дай ее улететь!

Смотри как она

дышит.

И каждый вздох последний,

и каждый взгляд навылет -

ну как ей не хотеть

улететь... (NN).

- Интересно, она понимает Веселку? - отец снова взглянул на нахохлившуюся ворону. 

Ворона была старой. Очень старой. Блестяще-черные крылья давно потеряли лоск, а голова с умными, совсем не птичьими глазами, казалась и вовсе седой. 

Ворона больна. Любое легкое движение дается ей с трудом. И так похожа на дедушку Давора, что, собираясь оправиться, так же сидит нахохлившись на краю своей лежанки в углу. Будет сидеть до победного, пока дерьмо не полезет из задницы. А потом, суетясь, встанет - с вздохами, кряхтением и укором в глазах. Отталкивая, впрочем, руку помощи, ворчливо добавляя: "Посрать я могу и сам!" Воинственный дед!

Ворона приподняла крылья. Наполовину расправленные, они смотрелись еще более жалко - белесые остья с тусклыми черноватыми макушками. Сможет ли она взлететь на таких? В ответ на невысказанный вопрос ворона вытянулась, встопорщилась и, с натужным криком, проклинающим все на свете, поднялась в воздух. Звучно плюхнулось на камни двора птичье дерьмо. Ну прямо как дед Давор. Из вышины донесся злорадный вороний грай.