К флэшмонстру о гигантских мобах

Решил я присоединиться к флэшмобу от Эвелины Грин. Вот только... Шиворот-навыворот там всё.

Сначала я вообще решил, что у меня нет ничего подходящего. А потом вспомнил о Танькиных снах из "Дочери Хранительницы". Странный, правда, это кусочек. Если дать его без обрамления и совсем вне контекста -- решите, что это плагиат. А это не плагиат, а отсылка, да еще и обоснованная сюжетом. Правда, настолько откровенная, что я на фикбуке оформлял эту историю как фанфик-кроссовер.

И, да, паук -- не насекомое. Но с гигантскими насекомыми у меня плохо: никому из героев они так и не приснились.

Итак.

_______________

Темная пещера... Нет, скорее, подвал какого-то дома: стены здесь ровные, и под ногами гладкий пол. А еще — очень тесно. Если верить эху, отражающемуся от стен, — шагов семь в длину, пять в ширину. Каменный мешок.

И в этом мешке — Санни.

Руки и ноги Санни замотаны противной липкой паутиной, крепко-накрепко связаны ею: не высвободишься, даже не шевельнешься! Да она и не пытается освободиться: неподвижно висит в безобразном мешке-коконе, безвольно опустив голову. А сверху над Санни нависает мохнатое страшилище с восемью круглыми неподвижными глазами, зловеще поблескивающими в полумраке. Страшилище суетится, деловито ощупывает жертву двумя длинными волосатыми членистыми отростками...

Этайн растерянно стоит перед готовящимся пожрать ее подругу громадным пауком, и в голове ее вертится лишь одна мысль: не успела, не успела! И все-таки рука ее вопреки всему уже тянется к поясу, туда, где должна висеть верная Сувуслан. Но находит лишь пустоту...

Потом память услужливо сообщает: да ты же подарила шашку Морлео! И все, что осталось у тебя, — это зажатый в другой руке фиал, маленький стеклянный сосуд, заключающий в себе волшебный свет утренней звезды, свет Эарендила. Но фиал почти темен: ясное пламя, которого так боятся Морготовы твари, едва теплится на его донышке — и как пробудить его, неведомо...

И тогда Этайн в отчаянии восклицает, моля о помощи светлую валиэ:

— А Элберет Гилтониэль!

И фиал вдруг ярко вспыхивает, и страшное мохнатое чудище шарахается от Санни и стремительно уносится прочь...

Сначала Танька ощутила запахи — не затхлую вонь каменной темницы, а обычные запахи деревенского подворья. Пахло сеном, лошадьми, дымом очага, а сильнее всего — свежеиспеченным хлебом. Потом сквозь чуть приоткрытые веки она уловила свет. Теплый дневной свет, совсем не похожий на бело-голубое пламя волшебного фиала. А сама Танька лежала на чем-то мягком и была заботливо укрыта тяжелым, но совсем не колючим то ли одеялом, то ли пледом.

Значит, и замотанная паутиной Санни, и огромный паук, и фиал — всё ей приснилось? Но тогда как же славно, что это был всего лишь сон!

Танька чуть повернула голову, шевельнула ухом, направила его в сторону раздававшихся неподалеку голосов. Прислушалась. Узнала мунстерскую напевную скороговорку Орли, улыбнулась. И только теперь окончательно распахнула глаза.

Солнечные лучи пробивались сквозь маленькие мутные стеклышки окна, зайчиками прыгали по серой оштукатуренной стене и закопченному деревянному потолку. В углу под потолком старательно плел свою сеть паучок, маленький и вовсе не страшный. А всё остальное загораживала ширма из небеленого льняного холста.

Танька пошевелилась, попыталась приподняться. Не получилось: голову тотчас же словно сжало невидимым обручем, а перед глазами всё закружилось и поплыло. Охнув, сида опустилась обратно на постель.

И за ширмой сразу же послышался шепот.

— Проснулась?

— Кажется. Хочешь, я загляну?

— Погоди, давай я сначала Гвен позову!

Две девушки, Орли и еще кто-то, переговаривались между собой по-ирландски. Впрочем, вторую собеседницу Танька тоже быстро узнала — по знакомому саксонскому акценту, от которого так и веяло родной «двоечкой». Санни, ну конечно же!

И, словно в подтверждение догадки, над ширмой показалось лицо Санни.

— Проснулась, Танни? Ну, как ты? Получше?

А Танька смотрела на университетскую подружку и не узнавала ее. Санни больше не походила ни ту белокурую юную красавицу, какой она была в Кер-Сиди, ни на обезображенную синяками горемыку с нелепо обритой наполовину головой, какой увидела ее Танька в шерифовом доме. Теперь щеки Санни светились розовым румянцем, а совсем короткие волосы делали ее похожей на мальчишку-подростка. Но вот выражение глаз, наоборот, прибавляло Санни возраст, словно бы она стала сразу на дюжину лет старше.

И все равно Санни улыбалась — да так заразительно, что Танька, позабыв про недавний приступ головной боли, улыбнулась в ответ. И лишь потом, опомнившись, спросила с тревогой:

— Санни!.. Сколько же дней я проспала?

В ответ Санни улыбнулась еще шире:

— Да не так и долго, подружка! Мы тебя вчера вечером уложили, а сейчас утро, — и, словно подслушав мысли в Танькиной голове, весело пояснила: — Мне Гвен синяки своими красками замазала. И остригла меня тоже она — уж лучше так, чем с половиной волос ходить. Верно ты тогда мне посоветовала, спасибо! Правда же, я теперь красивая? — и, проведя ладонью по короткому ежику волос, совсем тихим шепотом добавила: — Знаешь, зато теперь, по-моему, принц перестал на меня та́к смотреть — а я и рада!..

И, вдруг отчего-то смутившись, запнулась. Потом продолжила:

— Ну как ты, Танни?

Танька пожала плечами в ответ:

— Да я и сама не пойму. Во сне такое увидела, что и пересказывать не хочется. И встать не получилось: сразу голова закружилась и заболела. А так, пока лежу, — вроде, ничего.

Санни нахмурилась, задумчиво посмотрела на сиду.

— Слушай, а вдруг у тебя это самое ваше обновление?

Танька молча помотала головой: рано. В книжке же написано: лет до семнадцати — восемнадцати никаких обновлений быть не может, организм к ним еще не готов.

А потом вдруг обрадовалась. Не то чтобы в ее семье делали из обновлений совсем уж большую тайну, но особо о них тоже не рассказывали. Значит... Сердце сиды вдруг взволнованно забилось.

— Ты знаешь про обновления! Выходит, нас нашла леди Эмлин и тебе про них рассказала! — радостно воскликнула она — и тут же поморщилась от немедленно вернувшейся боли, вновь сжавшей голову в тиски.

— Нет, не нашла пока. Нам про сидовские обновления рассказала Орли, — покачала головой Санни. — А ей и правда всё давным-давно объяснила леди Эмлин — на всякий случай. Ты не бойся: Орли с нас со всех взяла клятву молчать, даже с принца. И не сердись на нее: просто когда ты заболела...

Санни не успела договорить: раздался еще один голос — юношеский, ломающийся:

— А что такое «элберет», великолепная?

Танька повернула голову, поймала спросившего в поле зрения. И улыбнулась, узнала принца Кердика. Тот перегнулся через ширму и смотрел на нее с любопытством.

А в следующее мгновение Танька ужаснулась: на ней же одна лишь нижняя рубашка! Спохватилась, быстро натянула на себя одеяло до самого подбородка. И, облегченно выдохнув, но так и не успокоившись, сбивчиво принялась объяснять:

— Элберет?.. Ну, это из наших старинных преданий... Так звали древнюю королеву, сотворившую звезды на небе...

И тут Танька увидела, как от восторга могут вспыхивать глаза. А принц, позабыв обо всех приличиях, ворвался к ней за ширму и возбужденно воскликнул:

— Из преданий сидов? Вот это да! Великолепная, можно вас спросить?..

Договорить принц не успел: подоспевшая Орли решительно ухватила его за руку и оттащила прочь.