Флешмоб о подростках в беде

Поскольку копирайтингом я сыт по горло, а из художественного не пишется даже «Вторая попытка» (там набралось на целую главу или больше... но затык в одной сцене, которую я пока не знаю, как писать) — решил поучаствовать во флешмобе о подростках в беде. Благо, что у меня в древней и заброшеной графомани есть эпизод, где взрослый, поддавшись чувствам, спасает жизнь мальчишке-чужаку.

Итак, империя Певрат, город Конир. Старый и одинокий (единственный сын погиб, ввязавшись в местную «игру престолов», дочери вышли замуж и уехали в другие города, жена умерла) аптекарь Арвалад Бар обнаруживает у себя во вроде бы запертом доме юного воришку...

Поднявшись наконец на последнюю ступеньку, аптекарь остановился передохнуть. Старость брала своё, и он, гонявшийся когда-то за козами по горным кручам, не мог унять сердцебиение, пройдя какие-то двадцать ступеней. Впрочем, в глубине души Арвалад знал, что даже в его годы ещё можно оставаться бодрым и деятельным. Но зачем? Кому он нужен?

Где-то справа послышался шорох.

– Пр-р-роклятые крысы! – с чувством пробормотал Арвалад. Мало что на свете он ненавидел так, как этих голохвостых тварей. Аптекарь достал увесистый камень, который он специально держал, чтобы швырять в крыс, и стал ждать, пока живая мишень попадётся ему на глаза.

Крыса прошуршала снова, а затем громко чихнула.

– Ну, здравствуй, незнакомец, – громко произнёс Арвалад Бар. – Можешь показаться на свет. Прости за эту пыль, что попала тебе в нос, но сегодня я не ждал гостей и потому не убирался.

Шорох затих.

– Ну, что же ты? – продолжал Арвалад. – Я всё равно уже не поверю, что ты крыса. Выходи без опаски.

Шорох послышался снова, и из-за шкафа показалась половина детской мордочки. Единственный видимый глаз настороженно уставился на аптекаря.

– А, так ты и есть тот самый вор, которого ловил тот рябой? – с улыбкой проговорил Арвалад. – Ты не выглядишь столь опасным, чтобы на тебя стоило охотиться.

Мальчишка продолжал молча разглядывать старого аптекаря.

– Ты собираешься простоять там до нового года? – Арвалад сел к столу и отдёрнул платок, которым была прикрыта от мух миска с холодным мясом. – Похвально, что ты не начал ужинать без меня... Или просто не нашёл?

Тем временем незваный гость вышел наконец из-за шкафа. На вид ему было лет восемь[1]. Глаза аптекаря видели уже не так хорошо, как в молодости, однако он заметил, что черноволосый и смуглый мальчишка не похож на певра. Он немного смахивал на степняка из-за реки, но в то же время чувствовалось, что и к ним отношение он имеет весьма отдалённое. Одежда на нём тоже была не хоргская: странная рубашка без застёжек с очень короткими рукавами из когда-то белой ткани с полинявшим рисунком на груди и тёмно-синие штаны, продранные в нескольких местах. Арва­лад никогда не видел ничего подобного.

– Ты хотя бы говорить умеешь? – не слишком надеясь на ответ, спросил Арвалад. Паренёк явно происходил из очень далёких мест.

– Я... говоряю, – запинаясь, произнёс воришка. – Плохо.

– Очень любезно, что предупредил! – хмыкнул Арвалад. – Сам бы я, конечно, не догадался, что ты говоришь именно плохо, а не хорошо... Может быть, ты знаешь какие-нибудь другие языки, на которых мы бы смогли объ­ясниться?

– Я говоряю за хорог, – ответил мальчишка. – Плохо тож.

– Кое-что начинает проясняться! – Арвалад отрезал кусок мяса и про­тянул его гостю. – Ешь, раз уж пришёл в мой дом… Значит, ты знаешь хоргский язык, но по-нашему говоришь плохо. Ты похож на хорга, но не слишком. Твоя одежда странного покроя и сшита из незнакомой мне ткани... Ка­жется, я понял, откуда ты! – Память услужливо подсказала звучание слов чужого языка, слышанного когда-то. – Джан’ра… Айленд?

Мальчишка закивал и принялся быстро тараторить на неизвестном наречии. Арвалад вздохнул: название колдовского острова было единственным, что он знал из слов кайя[2].

– Не трать своё красноречие попусту, – сказал он. – Скажи лучше, как ты попал в мой дом? Если меня ещё не покинула память, я дверь сегодня не открывал никому, кроме моей служанки, а она давно ушла.

Судя по всему, воришка вопрос понял, но делиться знаниями о способе проникновения в жилище не пожелал. Он настороженно разглядывал аптекаря и явно прикидывал, как бы побыстрее смыться из этого дома.

– Я вижу, ты вспомнил пословицу, что слово – алмаз, а молчание – бриллиант? – Арвалад насмешливо поглядел на незваного гостя. – Сдаётся мне, ты запоздал с огранкой. Самого появления в чужом доме достаточно для обвинения в краже, а воров у нас не любят... Но не бойся, я не собираюсь звать стражу. Ешь, потом уходи. Я вижу, что ты голоден, а кража с голоду, как считал Румил Орт, ненаказуема.

Когда мальчишка догрыз последнюю кость, Арвалад проводил его до дверей, проследив, чтобы он ничего не стянул, потом легонько подтолкнул в спину.

– Иди, иди, – сказал он. – Зря ты приплыл в наш край. Здесь чужаки могут только умереть с голоду. Возвращайся лучше к себе домой. И не вздумай больше красть: у тебя это плохо получается, и ты кончишь свои дни в лапах палача. Иди, и да пребудет с тобой Светлая Килагра.

Маленькая шустрая фигурка быстро растворилась в сумерках. Арвалад поглядел вслед мальчишке и задумчиво покачал головой. Несмотря на предупреждение, юный чужак наверняка попытается вновь забраться в чужой дом. Впрочем, а чем ещё ему жить в светлом, но куда как негостеприимном Конире? Рано или поздно это кончится плохо...

Арвалад вздохнул и решительно захлопнул дверь. В конце концов кто он ему, этот чумазый воришка? Пусть каждый идёт своим путём, как любил говаривать святой Хотт. Кто такой Арвалад, чтобы подвергать сомнению слова святого, даже если забыть о том, к какому концу привёл Хотта его путь[3]?

Через три дня Арвалад Бар, прогуливаясь по главной площади Конира (был праздник святого Лэга, и аптекарь решил устроить себе отдых) услышал гнусавый вопль трубы. Подойдя ближе, Арвалад разглядел дощатый помост, на котором, картинно подбоченился низкорослый лысоватый человек в сине-розовых одеждах судейского чиновника-седра[4]. Вокруг помоста цепочкой стояло с полдюжины гвардейцев-арбалетчиков и стражников из городской дружины. Еще двое с мечами наголо сверкали доспехами возле грубо сколоченной из толстых неструганных досок клетки. Сквозь её прутья виднелись какие-то темные оборванные фигуры в лохмотьях, заросшие волосами до полной потери сходства с людьми.

– Слушайте меня, жители светлой столицы! – неожиданно зычно для своей фигуры крикнул судейский. – Сегодня, в день святого Лэга, покровителя правосудия, городской суд по воле великого императора начинает очистку тюрем перед зимой. Смотрите и ужасайтесь судьбе этих злодеев! Пусть же избегнут Алора их тёмные души, если будет на то милость Килагры!

Арвалад равнодушно обвел взглядом лица приговоренных. Он, как и его мудрейший учитель Тенган Лат, что уже двадцать лет как слился с Килагрой, не одобрял смертной казни. В то же время Арваладу казалась справедливой и мысль, что высказал в свое время Румил Орт в своем бессмертном труде «О духе наказаний»: «Злодей, идя на деяние своё, сам даёт этим способом согласие подвергнуться наказанию по законам божественным и человеческим; следовательно, быть наказанным есть право злодея, и недостойно мудрого лишать его этого права».

Впрочем, полторы дюжины разношёрстных воров, грабителей и убийц, пойманных за последний месяц, явно не горели желанием воспользоваться правом на наказание. Рыжий мужчина, по виду крестьянин, вцепился в решетку так, что двум стражникам пришлось сломать ему пальцы, чтобы вытащить на помост и поставить на колени перед судейским.

– Смотрите, жители Конира! – продолжал седр. – Вот первый из них. Таркван из земли Кирга, раб Кенбала Хора. Виновен в самовольном оставлении своего господина, беспошлинном жительстве в столице, трёх безвозвратных кражах...

– С голоду, ваша милость! – хрипло простонал Таркван. – Пощадите!

Тотчас же бич в руке стражника опоясал беглеца, и Таркван осекся, бессильно ловя ртом воздух.

– Виновен в сопротивлении императорской страже, – бесстрастно про­должал седр. – Виновен в попытке бегства от правосудия. По Закону Конирскому – смерть!

Стражник с бичом, свисавшим с запястья, подбежал к приговоренному сзади и, ловко ухватив его одной рукой за бороду, а другой за волосы на макушке, одним движением свернул Тарквану шею. Содрогающееся в агонии тело пинками сбросили за помост.

– Второй. Имя неизвестно, бродяга, люди знают его под кличкой Амра. Виновен в разбойном убийстве почтенного торговца Шеннара Ола, его супруги и двух сыновей. Виновен в безвозвратных кражах, количество которых счёту не поддаётся. Виновен в насилии над женщиной. Виновен в беспошлинном жительстве в столице. Виновен в сопротивлении императорской страже с оружием в руках. Виновен в святотатстве. По Закону Конирскому – смерть!

Быстрой смерти Амре не получилось – шея у него оказалась слишком крепкой. Стражнику свернуть её сразу не удалось, и тогда по жесту седра на разбойника накинули удавку.

– Третий. Имя неизвестно, чужеземец, бродяга, клички не имеет, – На помост выволокли третью упирающуюся фигуру. – Виновен в возвратной краже.

Третий преступник был самым маленьким, и вид его показался Арваладу чем-то знакомым. «Совсем мальчишка, – подумал он. – Да и кража возвратная. За что его?»

По-видимому, та же самая мысль пришла в голову не только одному Ар­валаду. В толпе зашумели, и седр счёл нужным пояснить:

– По Закону Конирскому за кражу вору, если вещь вернулась к хозяину без умаления и ущерба, надлежит быть только битым палками. Но, учитывая, что вором является чужеземец, явившийся неведомо откуда и без приглашения, городской суд присуждает сего безымянного бродячего вора к смертной казни.

И тут Арвалад узнал наконец стоящего на помосте. Это был тот самый воришка, забравшийся не так давно в его дом. «Вот дурень! – простонал про себя аптекарь. – Всё-таки попался! Как там сказано в Книге Пеерт? «Кто спасёт одного...» Светлая Килагра, ну и толчея здесь, только бы успеть!»

– По Закону Конирскому…– начал уже произносить формулу смертного приговора седр, но договорить ему не удалось.

– Стойте! Я выкупаю жизнь этого вот чужака! – громко крикнул Арва­лад, протолкавшись, наконец, к помосту.

– По какому праву? – возмутился седр.

– По праву установлений Хонтея Великого, первого объединителя Певрата! В своём пятом законе земель он дал право потомственным горожанам выкупать жизнь преступника, если вина его не состоит в государственной измене или святотатстве. Надеюсь, почтеннейший седр не считает, что этот заморыш есть личный враг Его Императорского Величества?

В толпе захохотали – настолько нелепым выглядело предположение о крамоле малолетнего воришки.

– Моё имя Арвалад, и я из рода Баров, живущих в Конире со времен императора Тивала, – Арвалад властным жестом отстранил стражника, пытавшегося его удержать, и поднялся на помост. – Если почтеннейший седр потребует, я представлю ему девять уважаемых горожан, которые подтвердят мои слова. Во сколько власти столицы оценивают жизнь этого несчастного?

– Три средних серебряника, мастер Арвалад! – ответил, чуть поколебавшись седр. Арвалад мысленно охнул и мысленно же схватился за голову, телесно не шевельнув и бровью. – Угодно ли заплатить сейчас?

– Да, – Арвалад извлек из потайного кармашка три увесистых кругляша белого металла. За них можно было купить верхового касора или малую отару овец. Седр явно заламывал непомерную цену, но – с правосудием не торгуются.

– От имени городского суда свидетельствую, что отныне этот бродяга чист перед законом человеческим! – торжественно объявил седр. – Что же до законов божественных, то пусть судьей ему будет Светлая Килагра! Забирай своего раба, почтенный Арвалад.

Аптекарь взял за руку окончательно ошалевшего от всего этого мальчишку и повёл вниз с помоста, а за спиной его седр уже начал новую речь:

– Четвёртый. Бинаг Лар, мастер литейного дела из Азбата. Виновен в фальшивомонетничестве…

Оказавшись на земле, «покупка» неожиданно рванулась, и Арвалад не смог удержать руку. Воспользовавшись этим, мальчишка кинулся бежать. Он прошмыгивал мимо людей, перепрыгивал через лотки торговцев, уворачивался от пытавшихся его схватить. Арвалад попытался было догнать юного чужака, но это дело было явно не для его старых ног. В сердцах плюнув на мостовую, аптекарь в последний раз проводил «покупку» взглядом и побрёл восвояси.

«Добился, старый ты дурень! – ядовито думал Арвалад по пути домой. – Зачем ты вообще выкупал жизнь этого безмозглого? Завтра же опять попадётся, а два раза выкупать нельзя! Да и денег таких нет... Три средних серебряника, Светлая Килагра! Вот скажи кому, ни за что не поверят…»

– Арвалад! – окликнул его сосед Катан Ар, торговец тканями. Сосед сидел в дверях своей лавочки, и к ножке его скамьи неизвестно зачем была привязана тонкая стальная цепь, другим концом скрывающая внутри дома. – Это вот не твоё?

Он нагнулся, потянул за цепь, и через секунду перед взором Арвалада появился всё тот же воришка. На сей раз он был уже не в силах сбежать – цепь кончалась ошейником, плотно охватившим тонкую чумазую шею.

– Да, почтенный Катан, – оторопело проговорил аптекарь. – Но как ты его поймал? И откуда ты узнал, что мальчишка мой?

– Ну, это было нетрудно, – довольно усмехнулся сосед. – Я видел, как ты его покупал. А попался он мне уже около самого моего дома. Я решил, что чем искать тебя в толпе, проще подождать.

– Что ты просишь за свою услугу? – спросил Арвалад.

– Да ничего! – ответил торговец. – Мы же соседи. Ну, конечно, если ты не забудешь, я буду рад. Скажем, зимой, когда простуды…

– О чём речь, Катан! А сейчас не поможешь ли ты мне отвести эту мою беспокойную собственность ко мне домой?

Сосед отцепил привязь от ножки скамьи и намотал её на руку. В отличие от Арвалада, Катан был крепким и тяжёлым мужчиной. Удрать от него мальчишке было просто немыслимо.

– Ты не боишься, что он от тебя опять сбежит? – спросил торговец, затаскивая мальчишку в дом и присаживаясь на лавку у входа.

– Боюсь, – согласился Арвалад. – А что мне остаётся делать?

– Да посади ты его на привязь! – посоветовал сосед. – Это же дикарь. Они другого обращения не понимают. Я тебе вот и цепь свою могу оставить, потом сочтёмся...

Арвалад мог бы в ответ привести несколько изречений прославленных мудрецов, считавших, что нельзя лишать человека свободы просто так, но, снисходя к невежеству, ответил:

– А зачем он мне нужен на привязи? Я взял его, чтобы он мне служил. Много ли он выслужит на цепи?

– Ну, смотри сам, Арвалад. Ты человек умный, учёный. Только сбежит от тебя твой раб, если на цепь не посадишь. 

Сосед встал, и, попрощавшись, вышел.

Закрыв за ним дверь, Арвалад повернулся к своему приобретению.

– Ты меня поражаешь, – сказал он. – В столь юном возрасте такая тяга к смерти есть непростительный грех. Ты хоть вообще понимаешь, что творишь?

Мальчишка молчал, исподлобья разглядывая Арвалада.

– Бегство от господина – уже преступление. А ты ведь не просто раб – ты выкупной. За побег обычного раба секут плетьми и возвращают хозяину. А тебя, боюсь, просто убьют на месте.

Чужак опустил голову. Чувствовалось, однако, что смирения в нём ещё ни на грош.

– И куда ты собрался бежать? – продолжал Арвалад. – Тебе мало того, что уже испытал здесь? Если твоя мечта – кончить свои дни на судейском помосте или на ноже у вора, то пожалуйста, я даже могу написать вольную. Тебе она нужна?

В ответ по-прежнему не раздалось ни звука.

– Если ты останешься, я возьму тебя в ученики. Научу всему, что знаю сам, а я, уж поверь, далеко не самый плохой аптекарь в городе. Ты сможешь готовить снадобья, лечить людей. У тебя будет ремесло, с которым трудно пропасть с голоду… Выбор за тобой. Решишь остаться – я буду рад. Нет – ты выбрал свою судьбу сам. Пусть каждый идёт своим путём.

Арвалад тяжело опустился на лавку.

– Устал, – пожаловался он. – В моём ли возрасте бегать по городу и ловить тупоумных юнцов, которых даже неизвестно, как зовут?

– Гэн, – неожиданно подал голос мальчишка. – Я зовают Гэн Фейн.

Ложась спать, Арвалад не стал запирать комнату, в которой он посте­лил Гэну. Дверь, ведущую на улицу, он тоже оставил запертой только на засов изнутри, без хитрого механического замка.

Утром Гэн оказался на своём месте.

[1] Около 12 лет Земли.

 [2] Кайя («чужак, иноверец» – певрск.) – хойрское название землян, широко употреблявшееся в Певрате в первые годы после Переселения (до объявления секты хойри-певр вне закона). 

[3] Хотт, один из первых певратских мучеников за веру, был казнён настолько извращённо и мучительно, что его имя вошло в поговорки.

[4] Седр – судебный чиновник в старом Певрате, ведущий протокол, оглашающий приговор, а также следящий за правильностью приведения приговора в исполнение.