Постель не постель, а так, за ручки подержались
Автор: AnevkaБыло время, когда постельные сцены я обходила по широкой дуге в принципе. Потому что ну какого чёрта? Всем же разное нравится, тут как партнёры в балете: "а теперь закрыли глаза, и представили, что кому приятнее".
Но однажды я проиграла пари одному злобному цвергу, и в результате вынуждена была написать полноценную эротическую сцену в роман с его участием (не спрашивайте). Сцену я в итоге написала, хоть и не с первого раза (первое время пыталась отделаться условными и шуточными, заказчик ржал, но накладную не закрывал, так что пришлось всё делать честно).
И вот когда ачивка была взята, стала я к этому делу относиться проще: хочется героям покувыркаться, кто я такая, чтоб им запрещать?
Я вообще очень отзывчивый автор. Вот просил у меня персонаж счастливую личную жизнь, я сделала, что смогла: нашла на просторах Вселенной подходящую женщину и свела их в одной точке пространства-времени. Ну а что ж, дальше сам!
Роман, правда, называется, "Тернистая звезда", что как бы намекает: просто не будет.
И что бы вы думали? Уже 200к знаков, а этот, с позволения сказать, интеллигент даже из френдзоны не вышел. Что тут в тематический флешмоб можно засунуть? Самая эротическая сцена - сцена знакомства, которую я лично, своими демиуржьими ручонками организовала.
После непродолжительной борьбы, фоном которой служил монолог Рейвза, Джегг потонул в череде кошмаров, из которых уже не надеялся когда-нибудь выбраться. С каждым эпизодом он погружался всё глубже в Тёмные Века, и даже дальше – во времена мрачного Средневековья Старого Дома. Его растягивали на дыбе, сдирали кожу, загоняли иголки под ногти. Первое время он ещё помнил – за что. Потом это утратило всякое значение. Пытки, физические и нравственные, перетекали из одной в другую, никогда не повторяясь и не прекращаясь ни на мгновение.
Всё тело ломило и сводило судорогами, но даже поменять позу было невозможно – руки, ноги, грудь и шею что-то жёстко удерживало. Джегг попытался вырваться, но ничего не вышло – только боль обострилась. Пространство вокруг обратилось в вязкий студень. Дышать сделалось очень тяжело. Он, кажется, ослеп – или просто был не в состоянии открыть глаза. Снова попытался освободиться – несмотря на тщетность попыток, это давало ощущение живого физического тела, а в его ситуации и это уже немало. Всё снова походило на ещё один кошмар, пока не раздался адский скрежет и… вдоль его предплечья скользнула чья-то ладонь, тонкие пальцы сплелись в замок с его собственными. Он ощущал биение чужой жизни как тонкую золотистую нить и вцепился в неё, что было сил, с отчаянием утопающего.
Раздался приглушённый крик. Женский. Это женщина… И, кажется, он причиняет ей боль. Джегг попытался немного ослабить хватку. Это было мучительно тяжело.
– Если ты слышишь и понимаешь, что я говорю, отпусти мою руку.
Нет, дорогая, о чём ты? Отпустить тебя? Это невозможно.
Но теперь она замолчала. А ему жизненно необходимо ещё раз услышать человеческий голос.
Один за другим Джегг разжал пальцы. Ему казалось, что он двигает горы.
– Хорошо. Ты находишься в криокапсуле. Повреждён механизм извлечения интубационной трубки, поэтому я приостановила программу.
Несмотря на то, что он её больше не держал, их запястья всё ещё соприкасались. И Джегг был бесконечно благодарен за это незнакомке, чьим звуком голоса он некоторое время наслаждался как музыкой, не слишком вслушиваясь в смысл слов.
– Можно было бы обойтись и без него, но наш врач считает, если достать трубку без редуктора, это повредит тебе гортань и голосовые связки.
Его пальцы принялись исследовать её руку почти без его сознательного участия. Такая маленькая… почти детская ладошка покорно свернулась внутри его собственной. Джегг слушал спокойный, уверенный женский голос и её же бешено бьющийся, как пойманная птичка, пульс.
– Я уже распечатала необходимую деталь. Осталось только собрать и вставить редуктор на место. Но ты так буянил, что я побоялась, ты что-нибудь себе повредишь. То же горло, например. Пожалуйста, полежи спокойно, хорошо? Это не займёт много времени.
Паническим движением он снова сжал её руку в своей. Он закричал бы, если бы смог. Ни за что на свете! Он прекрасно знает, что произойдёт – стоит отпустить эту золотистую нить, и страница перевернётся, начнётся новый кошмар. Обманутая надежда – одна из самых изощрённых пыток, которые он на себе испытал.
Однако, когда она мягко, но настойчиво попыталась высвободиться, оказалось, что он не в силах ей противостоять.
– Всё будет хорошо, – раздалось ближе, чем прежде, у самого его виска. Он не поверил.
Прошла целая Вечность. И ещё одна. И ещё. Джегг лежал в темноте отчаявшийся, опустошённый. Пока снова не ощутил её прикосновение.
– Всё, я закончила. Сейчас я возобновлю работу программы. Твоя капсула примет вертикальное положение, произойдёт слив геля, будет извлечена трубка и отсоединятся датчики. Потом откроются фиксаторы. Ты готов?
Джегг снова сжал её пальцы. На этот раз осторожно. И сразу же отпустил.
Всё произошло быстро и так, как она описала. Зажим головы отщёлкнулся вместе с пластиной, закрывавшей глаза. Свет больно ударил по ним, взгляд не желал фокусироваться. Джегг видел женщину, стоявшую напротив, но не различал её лица. Только золотистый ореол вокруг головы – то ли волосы, то ли нимб. Он попытался сделать шаг, но понял, что падает. Снова падает в темноту.