Антимаг — «Не тот день» и энергия Ци.

Все события, имена и фамилии героев, их поступки, место действия, медицинские диагнозы и сюжет — вымышлены. Действие происходит в параллельной вселенной. А данный текст, не несет задачи кого-либо оскорбить, обидеть или задеть.

Антимаг — «Не тот день» и энергия Ци.

Этим утром у Вяземского случился «тот день». Знаете, бывают такие дни, когда ты идешь себе по улице и случайно встречаешь подряд нескольких знакомых, которых сто лет не видел. Исходя из личных наблюдений Вяземского, после такого «везения» обычно следовала череда мелких неприятностей. Однако, будучи убежденным материалистом, он решил не заморачиваться.

Не заморачиваться у Вяземского получилось ровно до момента прихода на работу, где он выяснил, что за ночь в отделение никто не поступил. Каждый сотрудник психиатрической больницы знал — если ночью в отделение никто не поступил — жди беды! Причем беда могла принимать различные формы, от внезапной эпидемии до массового побега пациентов.

— Совсем, совсем никого? — на всякий пожарный уточнил он у дежурной медсестры.

— Никита Сергеевич, ночь вообще спокойная была, очередь не дошла, — добила его Верочка.

— Где-то ты нагрешил, Никита, — обреченно сообщил Вяземскому его внутренний голос.

Выслушав доклад сестры хозяйки, что называется, в пол уха, Никита Сергеевич отпустил персонал работать, а сам набрал по внутренней связи своего старого приятеля — заведующего третьего отделения Ивана Ильича Черкашина. Телефонная трубка ожидаемо отозвалась длинными гудками. Он задумчиво потер шею, ощущая, как удавка затягивается на ней все крепче и крепче. «Ничего, ходить полезно для здоровья!» — успокоил себя Вяземский и отправился в к приятелю своим ходом.

Сложенное из потемневшего от времени кирпича, по моде начала девятнадцатого века с пилястрами и арками над окнами, третье чем-то напоминало готический замок. Погода была солнечная, чирикали оттаявшие воробьи. Усыпанные осенним багрянцем тополя, радовали глаз. «Ничего не предвещало беды» — почему подумалось Вяземскому. Он почти дошел до отделения, когда увидел мелькающий в кустах грязно-белый халат.

— Сука! Да где же она? Сука! — бурчал под нос недовольный голос.

Приглядевшись, Вяземский узнал санитара третьего отделения — Петровича. Судя по похмельным отекам на лице, настроение у того было не к черту. Грамотно зайдя с подветренной стороны, Вяземский гаркнул в ухо неопрятному санитару.

— Петрович, а ты чего это там потерял?

Тот вздрогнул от неожиданности и на одном дыхании выдал:

— Так они это, а тут того! А че я — я ничего!

— Понятное дело, — в тон ему ответил Вяземский и двинулся дальше, размышляя о богатстве русского языка.

Зайдя в ординаторскую третьего, Вяземский увидел хозяина кабинета, стоящего в позиции «поймать воробья за хвост» и пытающегося почувствовать потоки энергии Ци. Сюрреализма происходящему добавляла двухлитровая бутылка пива «Посошок», гордо возвышающаяся посреди заваленного историями болезни рабочего стола.

— Иван Ильич, добрый день! — вежливо поздоровался Вяземский.

— И тебе не хворать, Никита Сергеевич, — нараспев ответил Черкашин и плавно, следуя за энергетическими потоками, перетек в другую позу.

— Тайцзы практикуешь? Стиль пьяный, мастер? — с пониманием в голосе оценил его усилия Вяземский. — Ты смотри, если у тебя чакры не открылись еще, я могу зайти позже.

— Вот что ты за человек такой, — Черкашин сделал глубокий выдох и закончил упражнение. — Я тут, понимаешь, в своем познании настолько преисполнился, а ты.

— А я пришел к старому другу за советом.

— И перестань пялиться на мою божественную бутылку пива.

— С каких это пор она стала божественной?

— С тех пор, как упала мне в руки прямо с неба.

— В смысле?

— В самом прямом! Иду я из приемного покоя, — начал свой рассказ Иван Ильич, — уже почти к отделению подошел и вижу, как что-то тяжелое летит прямо мне в голову. Ну ты же знаешь мою реакцию! Я рукой-то хвать и поймал. Смотрю, а это прекрасная, только что из холодильника бутылка пива.

— Чудеса! — восхитился Вяземский.

— Никаких чудес! Это все энергия Ци, она меняет не только тебя, но и реальность вокруг!

— Кажется, я только что почувствовал, как твоя глубокая мысль коснулась меня лепестком своего лотоса, — пытаясь соответствовать моменту, изрек Вяземский.

— Посмотри на этот стол, — словно не замечая ехидства друга, парировал Черкашин. — Бутылка пива, упавшая с неба, лучшее доказательство!

— Я вообще-то больше коньяк предпочитаю.

— Это не важно! Смысл не в содержимом бутылки.

— А вот тут я бы с тобой поспорил! Тем более, что благодарность пациентов в виде бутылки коньяка вполне можно сравнить с упавшей с небес бутылкой пива.

Иван Ильич внимательно посмотрел на Вяземского и уточнил:

— Так говоришь, за советом пришел?

— За ним самым!

— Скажи мне, Вяземский, а ты же хочешь хороший совет?

— Конечно!

— Значит, и бутылка коньяка должна быть хорошей! — резюмировал Черкашин.

Повисла многозначительная пауза, в ходе которой два приятеля смотрели в глаза друг другу. Взгляд Вяземского был задумчивый, а взгляд Черкашина невинный, как капля росы, стекающей по стеблю бамбука.

— Хорошо! — сдался первым Вяземский. — Но ты мне поможешь решить проблему! У меня за ночь ни одного больного в отделение не поступило. Ты же знаешь, что это значит?

— Ты хочешь поговорить об этом? — подобрался Черкашин.

— Нет, поговорить об этом я уже не хочу, я хочу услышать совет и помощь от старого друга.

— А ты не пробовал просто не заморачиваться?

— Пробовал, но это не единственный знак.

— А что еще?

— Не важно, но он не единственный. — Насупился Вяземский.

— Слушай, так мне вчера ночью двое поступило, давай я просто отдам тебе одного, может прокатит. — нашелся Черкашин.

— Интересного? — подобрался Вяземский.

— Загадочного! — Черкашин взял из стопки историй на столе верхнюю и протянул Вяземскому, — Держи.

Загадочностью тут действительно веяло с первых строк: «... шел по шпалам в сторону города. Создал аварийную ситуацию, в результате которой пригородный поезд применил экстренное торможение. Был передан наряду РОВД, после чего, в виду состояния пациента и невозможности установить его личность, направлен в психиатрическую больницу.

При осмотре — дезориентирован в собственной личности, за временем не следит, не может назвать дату рождения, имя, фамилию, место жительства. Понимает, где находится, но не помнит куда и зачем он шел. При беседе плачет, просит „вернуть ему себя“. Базовые навыки сохранены, умеет писать, читать, устный счет в норме. Обслуживает себя. Достаточно ориентирован в бытовых вопросах...».

— Ну и что тут загадочного? — пожал плечами Черкашин, обожрался мухоморов до потери памяти, тем более это сейчас модно. Вот крыша и потекла!

— Загадочного в нем то, что это третий такой за месяц. У всех одна и та же история: вышли из леса, без вещей и документов, и шли себе по шпалам в никуда. Память стерильная.

— Даже так? — обрадовался Вяземский, — тогда, готовь документы на перевод, я заберу.

— Но бутылка коньяка вперед, ты не забыл?

— Будет тебе коньяк! — Два товарища кивнули друг другу и скрепили договор рукопожатием.

Получив в свои руки нового пациента, Вяземский, как обычно, с головой углубился в проблему. Если верить архиву, за последний год таких пациентов было уже пятеро. Все как один, молодые, коротко стриженные люди, без опознавательных знаков. И история болезни у всех, как под копирку. Вышел из леса, шел по шпалам, память стерта, вещей и документов при себе нет. Анализы все в норме, нейрохирург опухоли и травмы исключил. С предыдущими «потеряшками» так ничего и не вышло. Пока сердобольные врачи, не нашли их родственников через телепрограмму «Я вернусь», после чего следы загадочных пациентов терялись.

— «Прямо настоящий детектив!» — довольный Вяземский потер руки и отправился в наблюдательную палату. Кто-то неведомый бросил ему вызов, и доктор его принял.

На входе в палату сидела неразлучная парочка: Дылда, под правым глазом которого наливался цветом свежий фингал, и «Сталкер», который после случая с паутинкой от Дылды не отходил. Сидя на корточках, он травил санитару байки про «Зону отчуждения».

— Вот где настоящая свобода, братан! Ровные пацаны всегда будут при деньгах, а если путевой артефакт найдут, ну вот хоть тот же «Компас», то и при больших. С него одного можно неплохую машину купить.

— Че прям на тачку хватит? — сразу заинтересовался Дылда.

— Запросто, — кивнул «Сталкер».

— Ба, Витя! Это кто тебя так разукрасил? — нарушил своим появлением бизнес-план Вяземский.

— Да, я случайно, об косяк. — нахмурился санитар.

— Ага случайно, обманул он Петровича, тот ему и врезал, — сдала Дылду, проходящая мимо них сестра хозяйка. — Старшая третьего, всех санитаров, шмонает утром на предмет алкоголя. Эти два придурка договорились, что Дылда на обеде, когда вроде всех проверили уже, купит пиво и через забор Петровичу перекинет. Тот ждал, ждал..

— Витя, как же так? — с иронией в голосе поинтересовался Вяземский.

— Не верьте ей, Никита Сергеевич. Я все честно сделал, как договаривались, просто какая-то гадина бутылку сперла, а на меня теперь напраслину наводят.

— А пиво было два литра, «Посошок»?

— А вы откуда знаете? — с подозрением сощурился Дылда.

— Интуиция, — пожал плечами Вяземский, — ты мне лучше скажи, новенького привели?

— Да вон с Графом общается.

«Потеряшка» сидел на кровати с отсутствующим видом, который бывает у людей, не совсем понимающих, что с ними происходит. На соседней с ним койке, с аристократически прямой спиной и надменным видом, активно жестикулировал Граф. При взгляде на него сразу чувствовалось, что он аристократ минимум в четвертом поколении, и не простой, а из дворян, обласканных самим Императором.

— Мои люди уже решают все вопросы! Надеюсь к вечеру, край завтра, меня найдут и наведут в этой богадельне порядок. Они за все мне ответят, — потряс Граф своей мозолистой рукой в сторону стоящего на входе Вяземского.

Ошибочно приняв ступор собеседника за интерес к своей персоне, Граф продолжил:

— Ты не дрейфи новенький, я как тебя увидел сразу понял, — ты парень не промах! Мне такие люди нужны. Как тут все закончим, давай ко мне! А я за своих людей горой! Как выйдем отсюда и сразу в кабак, а там девочки, цыгане, медведи... эх...

Наблюдавшая с остальными эту сцену сестра хозяйка, сплюнула прямо в таз с бельем, который держала в руках и резюмировала:

— Вот мужики, вы кабелины все! Приличный человек, целый граф, и все туда же! Все интересы — бабы и бухать. — После чего повернулась ко всем спиной и с обиженным видом продефилировала дальше по отделению.

Вяземский молча посмотрел ей вслед и, спохватившись, поманил пальцем «Потеряшку».

— Новенький на выход!

Беседа с пациентом ничего нового не прояснила. Память на прошлые события и связанная с ней личность — отсутствовала. Парня было откровенно жаль, и Вяземский, переживающий за своих больных, считал, что его долг вернуть их к нормальной человеческой жизни. Загруженный мыслями про «Потеряшку», он не заметил, как на больницу опустился вечер, пора было отправляться домой.

Дождавшись, пока пациенты и медперсонал, разбредутся по углам, Фикса подсел на койку к новенькому.:

— Эй, дружище, у тебя имя-то хоть есть?

— Я не помню, — со слезами в голосе ответил тот.

— Совсем ничего не помнишь?

— Совсем.

— Слушай, мы с мужиками покумекали, есть тут у нас один местный колдун не колдун, экстрасенс не экстрасенс, друид в общем.

— Тоже больной, как этот? — Новенький кивнул в сторону мирно посапывающего Графа.

— Ты нос-то не вороти, он реально друид, просто в несознанке.

— Думаешь, поможет вспомнить?

— Ну не врачи же. Если кто и поможет, так это он! Да и терять тебе нечего. Поможет, значит хорошо, а не поможет, будешь дальше в больнице гнить.

— Тоже верно, — задумался парень. — А как мне к нему попасть?

— Если согласен, то идем прямо сейчас! — сказал Фикса и решительно увлек пациента за собой.

Операцию по экстракции из отделения «Потеряшки» провели филигранно. Пока Фикса отвлекал комплиментами Верочку, Дылда вытащил «Потеряшку» из наблюдательной палаты и вывел из отделения. В шестом их уже ждали. Услышав условный стук по металлу, Егорыч тут же открыл дверь и впустил заговорщиков внутрь. Правда, пришлось поставить в известность дежурную шестого, но Клара Васильевна, была женщиной доброй, и с ней заговорщики все решили просто надавив на жалость.

— Мы к вам пришли, и вот по какому делу. — начал Дылда, но сбился под строгим взглядом Друида. — Тут это. Ну, память у него того. А мы, уж тебя честь по чести, Аристарх Тихонович, будь уверен!

— Не мельтеши, — осадил Дылду Друид, — а ты садись, отрок, вот сюда.

Ничуть не стесняясь зрителей, Друид развел руки в стороны и, прижав подбородок к груди, он начал что-то шептать себе под нос на непонятном языке. Вместе с этим, оплетая его руки откуда-то из необъятного балахона вылезло два похожих на змеи стебля вьюна. Они устремились к испуганному таким спецэффектами «Потеряшке» и мгновенно опутали его с ног до головы.

Тот вдруг скривился, закрыл глаза, а когда открыл их пораженная публика увидела, как по лицу «Потеряшки» текут кровавые слезы, а  глаза наливаются тьмой! Одним движением сорвав опутывающей его вьюн и оттолкнув с дороги не маленького Друида, беспамятный вырвал с корнем металлическую решетку и, разбив окно, исчез в сумраке, опустившемся на территорию больницы.

— Вы кого мне притащили? — закричал Аристарх и, потеряв сознание, рухнул на пол.

Иван Ильич, погруженный в мысли о вечном круговороте энергии Ци во Вселенной, возвращался в третье отделение из приемного покоя, когда краем глаза заметил черную тень, распахнувшую крылья смерти и падающую на него с высоты второго этажа.

«Порой мы видим многое, но не замечаем главного.» — почему-то пришла мысль в голову старому доктору. Но реакция у него оставалась на уровне, поэтому вероятного противника встретил удар рукой в стиле мяньчжанцюань.

***

— Иван Ильич, ты посмотри на это с другой стороны, — пациент все вспомнил. — Сказал Вяземский, поглядывая на общающегося с родными «Потеряшку», которого, как оказалось, звали Кирилл. — Это чем ты его так мастерски приложил?

— Помнишь я в девяностые в Китай ездил?

— Да ладно, только не говори, что ты за неделю успел обучиться в шаолиньском монастыре.

— Да не, я купил книжку там, про искусство цинь-на, вроде как удары направленные в энергетические узлы. Там, конечно, все в иероглифах, но картинки были занятные. Сопоставив свои знания в иглорефлексотерапии и тем, что там нарисовано, освоил пару ударов.

— Спасибо вам, доктор! — Кирилл подошел к Вяземскому и начал трясти его руку. — Я все вспомнил, и как зовут, и имя, и где живу. Если бы не Вы, так и жил бы растением.

— Да это не меня надо благодарить, смутился Вяземский, это вот Ивана Ильича заслуга, он вас по китайской методе лечил.

— Тогда это вам доктор, — Кирилл протянул Черкашину белый полиэтиленовый пакет с бутылкой армянского коньяка.

— Вот видишь, Никита Сергеевич, — покрутил тот пакет перед носом Вяземского, — энергия Ци она такая!

— «Человеческая вера в чудеса не имеет границ», — подумал Вяземский и, улыбнувшись старому другу, протянул пакет со второй бутылкой.