Досье во вторник № 1
Автор: Казьмин Михаил ИвановичПока никак не могу выбраться из творческого кризиса, решил присоединиться к флешмобу, запущенному досточтимой Кейт Андерсенн. Не обещаю, что буду отмечаться прямо-таки каждый вторник, но нескольких своих второстепенных персонажей представлю.
Начну с пяти фактов об одном из героев второго плана моей книги «Пропавшая кузина» — графе Альберте фон Шлиппенбахе.
Факт 1. Это вполне себе реальное историческое лицо, но у себя в книге я сделал его несколько старше.
Факт 2. Приятная внешность. Не знаю, как граф выглядел в жизни, найти изображение не удалось, но вот как увидела его (слева) добрая волшебница Яна Ветрова:
А вот впечатления главного героя при первой встрече с персонажем:
Открыв, я увидел молодого, немного постарше меня, человека типичной для немца наружности — высокого, правильно сложенного, длиннолицего, светловолосого и голубоглазого. Истинный, чтоб его, ариец, характер стойкий нордический и всё такое прочее. Одет он был, что называется, по-парадному, отсутствие головного убора, перчаток и трости говорило, что явился ко мне не с улицы, однако же, соблюдением приличий озаботился, поскольку пришёл не в домашнем халате.
— Добрый день! — поприветствовал меня он. — Фрау Штайнкирхнер сказала, что у меня появился сосед и я посчитал себя обязанным нанести визит. Позвольте представиться, Альберт Вильгельм Теодор граф фон Шлиппенбах! С кем имею честь?
Факт 3. Весьма дружелюбен и приятен в общении.
За это время я успел узнать, что Альберт является студентом того же Людвиго-Максимилиановского университета, что учится он на юридическом факультете и мечтает о карьере полицейского чиновника, что ему девятнадцать лет, что сам он из Пруссии, что вообще-то он начал учиться в Гёттингенском университете и через какое-то время собирается туда же вернуться, а в Мюнхене он исключительно ради лекций и семинаров профессора Фогеля, и что раз уж он, Альберт, отвлёк меня от похода в университет для записи в студенты, то не поздно будет сделать это и завтра с утра.
А потом Альберт вывалил на меня целый ворох информации об университетской жизни. Знаете, если бы мне заранее подсунули рекламные материалы о Мюнхенском Людвиго-Максимилиановском университете и даже если бы эти материалы имели вид толстенного и неподъёмного фолианта, в них наверняка не нашлось бы и половины того, что я узнал от своего соседа. Причем Альберт упор делал не на то, о чем написали бы в такой рекламе, а на неофициальную, но крайне интересную часть студенческой жизни. Он рассказывал о гласных правилах и негласных обычаях студентов, о том, как ладить с профессорами, что и почему профессура любит и не любит, как вести себя с университетскими чиновниками... В общем, целая кладезь премудрости, пусть и не всё удалось запомнить. Ну да теперь-то, если что, есть у кого спросить.
С утра я успел привести себя в порядок и занялся окончательной разборкой вещей, за каковым занятием Альберт меня и застукал. Он что, так и дальше собирается заходить ко мне когда ему вздумается? Хорошо, я хоть штаны надел... Надо, пожалуй, будет нанести ранний визит и ему. Посмотрим, в чём я его застану и хватит ли ему такого ответного хода, чтобы сделать выводы. Хватит — хорошо, не хватит — придётся как-то словами объяснить, что с ранья я гостям не сильно рад.
Факт 4. Наблюдателен, умён, хороший рассказчик и обладатель чувства юмора.
— Слушай, а что тебя вообще в полицию потянуло? — мне и правда стало интересно. Граф — и вдруг в полицейские чиновники. Как-то не совсем обычно, не сказать бы сильнее.
— Так я же младший сын, — невесело усмехнулся Альберт. — Денег сколько-то отец мне, конечно, оставит, но поместье и прочее родовое добро мне никак не светят. В армию идти — там среди офицеров таких четверо из пятерых, потеряюсь. А в полиции я со своим титулом на виду всегда буду, карьеру сделать такому лентяю, как я, проще выйдет.
Вообще, немцы — народ чудной. Умные, организованные, работать, что руками, что головой, любят и умеют. И при этом какие-то ограниченные. Такое впечатление, что все их достоинства снабжены предохранителем, который не даёт им перейти порог некой заранее рассчитанной мощности. Впрочем, если немца как следует припечёт, он быстро найдёт способ этот предохранитель отключить, но... Но это пока не сработает следующий.
Надо отдать графу фон Шлиппенбаху должное, свой предохранитель он отключил. Напряжённая работа мысли, заметная по его лицу, своё дело сделала, и через несколько секунд он выдал:
—Но... Но это же получится чудо-оружие!
Ну вот, наконец-то сообразил. Однако же, умственные способности моего приятеля я явно недооценил — поработав мозгами ещё пару секунд, он развил тему:
— А мою шпагу инкантировать сможешь?
—Вот как? — удивился я. — Ты на дуэли дрался? Разве они у вас не запрещены?
—Два раза, — Альберт аж приосанился. — Запрещены, конечно, но... У нас в Восточной Пруссии на это смотрят не особенно внимательно.
—Если не секрет, из-за чего дрался-то? — мне стало интересно.
—Из-за длинного языка, — Альберт довольно усмехнулся. — Один раз из-за чужого, один — из-за своего.
— Мальчишки найдут что хочешь, — с полной уверенностью заявил он и, коротко хихикнув, добавил: — Помню, когда мне было лет десять, мы с сыновьями кухарки и конюшего всегда точно знали, куда и когда пойдут купаться деревенские девчонки!
—Тебе разрешали общаться с детьми прислуги? — с недоумением спросил я. Сам я, например, такой возможности был лишён. Ну не я, конечно, а Алёша Левской, но теперь это одно и то же.
—А с кем ещё? — искренне удивился граф. — Это ты в большом городе вырос, где у тебя были приятели среди ровни, а я в поместье, где ближайший благородный моего возраста жил даже не у соседей, а за лесом. Я и в школу деревенскую ходил, в гимназии только три года проучился перед поступлением в университет, правда, по усиленной программе.
Шлиппенбах заметил меня первым, что с его-то ростом было не так уж сложно. Обнявшись, мы от души похлопали друг друга по спинам, я не преминул заметить, что Альберту идет тёмно-синий с серебром мундир полицейского чиновника, получив в ответ ехидное замечание, что не всем же быть умными, кому-то надо и дело делать, после чего мы направились в ресторан.
Выпив по чуть-чуть шнапсу под сыр и паштет, мы в ожидании горячего начали с того, что предались воспоминаниям об учёбе в Мюнхене и разговорам об общих знакомых, затем я коротко рассказал о себе и похвастался своими достижениями как на ниве науки, так и в исполнении должностей в братстве, а потом слушал Шлиппенбаха, в своей характерной манере, обстоятельно и с юмором, поведавшего о нелёгкой службе полицейским чиновником в Кёнигсберге.
Если верить Альберту, вся его служебная деятельность представляла собой один сплошной анекдот с дисциплинированными, но слегка туповатыми служаками, совсем уж безмозглыми преступниками, начальством, которому вовремя сданный и строго по форме составленный отчёт важнее любой работы, и прочими прелестями того же рода. В ответ я рассказал ему несколько популярных в своей прошлой жизни анекдотов про стражей порядка, слегка адаптировав их к местным реалиям, чем заставил товарища не просто безудержно смеяться, а натуральнейшим образом ржать. Однако же оказалось, что моему другу по службе приходилось не только выяснять степень вины каждого из участников пьяной драки или расследовать кражу тушки гуся с кухни недорогой харчевни, были у Шлиппенбаха дела и куда более серьёзные. Пару историй как-нибудь расскажу, они показались мне настолько интересными, что уже потом, в поезде, я набросал в записной книжке несколько заметок, чтобы потом не забыть.
Факт 5. Не чужд изящной словесности. Сочинил песню,ушедшую в народ. Это, кстати, реальный факт из жизни реального Альберта фон Шлиппенбаха.
— Господа, прошу внимания! — ого, вот уж не подумал бы, что Альберт может так громко крикнуть. Судя по наступившей тишине, такое стало неожиданностью не для меня одного.
— Позвольте мне исполнить новую песню! Я сочинил её вот только на днях и прошу всех вас стать первыми её слушателями!
Приехали... С того дня, когда я решил заткнуть поток Альбертова творчества, присоветовав ему сочинять песни, не прошло и двух месяцев, а он уже выдал! М-да, кажется, идея была ошибочной и теперь мне всё-таки придётся это слушать...
Альберт тем временем уселся за рояль, пробежался по клавишам, разминая пальцы, и на удивление сильным и хорошо поставленным голосом запел на бодрый маршевый мотив (Услышать песню и познакомиться с её переводом на русский язык можно (и нужно) здесь).
Народ слушал сначала вполуха, потом все более и более внимательно, к концу куплета некоторые уже подпевали повторяющуюся последнюю строку, а уж залихватское «хай-ди хай-до хай-да!» радостно подхватили все, включая и меня самого. Хм, а я ведь, пожалуй, и вправду ещё буду гордиться, что знал автора песни...
— Великолепно! Отличная песня! Браво! Альберт, ты гений! — наперебой загалдели господа студенты. — Качать! Качать Шлиппенбаха! — раздался чей-то призыв, народ на него незамедлительно откликнулся, и через несколько секунд Альберт принялся успешно преодолевать земную гравитацию — не сам по себе, конечно, а исключительно с приложением мускульной силы товарищей по братству.
— Друзья! — провозгласил Альберт, когда полёты, наконец, прекратились. — С удовольствием рекомендую моего друга графа Алекса Левского, давшего мне поистине гениальный совет сочинять песни! Спасибо, Алекс! Без тебя этой песни не было бы!
И кто, спрашивается, тянул Альберта за язык? И зачем? Теперь болтаться между потолком и крепкими руками переполненных энтузиазмом членов братства пришлось уже и мне.
— Внимание! — вмешался Мюлленберг. — Прекратить бардак! Альберт, споёшь нам песню ещё раз-другой? Чтобы мы слова запомнили?
— Я сделал несколько листков с текстом песни, — вот она, немецкая предусмотрительность! — На всех, к сожалению, не успел, но по листку на двоих или троих будет, — Альберт с довольной улыбкой извлек из-за пазухи стопку листов бумаги и потряс ею.
— Так чего мы ждём?! — деланно возмутился барон. — Выходим на улицу и марш в пивную!
Такой вот сугубо положительный персонаж. Прошу любить и жаловать!