Кукольник

Я прихожу сюда каждый день. Сажусь на скамейку, раскуриваю трубку – тростниковую, очень старую, однако она не старее, чем я. 

Воскресенье, парк пестрит людьми, и кукольник превосходит самого себя. Зрители не видят нитей, они смотрят на ожившую куклу. Старик-марионетка подносит ко рту фляжку, запрокидывает голову, выцеживая последние капли, и, мне кажется, что на дряблой шее подергивается кадык. Он оглядывается по сторонам, уголок рта будто бы кривится, в глазах мелькает и гаснет бесовский огонек. Я знаю, нарисованные глаза не могут менять выражение, но мое знание сейчас ничего не значит. Марионетка с натугой поднимается на ноги и начинает приплясывать. Пальцы кукольника касаются крестовины, словно музыкального инструмента; я вспоминаю другой крест, и мелодия обрывается... Тот крест, тяжелее которого нет, нес на спине Его сын, но я отказал ему в помощи...

Я не собирался оставаться в Нью-Йорке. День, может, два. Город-вокзал, где любой бродяга чувствует себя дома. Даже такой, как я. Возвращаюсь в Нью-Йорк, когда становится невмоготу. Америка – страна свободы, сюда всегда бежали, чтобы уйти от судьбы. Но в этот раз город не принес успокоения. Чем больше я смотрел на молодого кукольника с густой бородой и ясными глазами, тем тяжелее давили уже на мою спину прожитые столетия. Кукольник мне знаком, но дело не в этом. Все вернулось на круги своя – и теперь он решал мой следующий шаг. Кукла в точности повторяла мою внешность, копировала повадки...  

Сижу на скамейке, копчу небо индейским табаком и размышляю. Позади – лиги, мили, футы и километры исхоженных дорог. Но впервые за долгое время мой настоящий кукловод показал соединяющие нас нити. Сколько ночей под всеми созвездиями мира я мечтал разорвать эту связь и покончить с опостылевшим бессмертием. Сколько раз молил: «Позволь сделать выбор, разреши уйти! Пусть в бездну, в небытие – я хочу сам!». И вот он – шанс! У меня появился выбор! Я могу умолять Его сына, который улыбается сейчас прохожим и ловко управляется с марионеткой, простить меня и никогда больше не пользоваться куклой, могу уйти, ничего не сделав, могу... «Не то, не то!» – тихо шепчет в голове Тот, кто направляет невидимые нити всех людей. Я давно научился угадывать движения Его пальцев прежде, чем тело подчинится неизбежной воле.

В день, когда испанцы дали этому континенту чужое имя, майянский вождь с узорами на скуластом лице подарил мне тростниковую трубку. Вскоре он и его племя бесследно исчезли. Историки говорят – ушли в поисках лучших земель, но я-то знаю – они обхитрили судьбу, чтобы не ввязываться в бойню с конкистадорами. Я ходил по опустевшей деревне, наталкиваясь на сухие клубни картофеля, миски с нетронутой похлебкой, и завидовал их свободе. Но только сейчас понял – это было бегством. 

Я кладу трубку на скамейку – здесь и останется давний подарок. Протискиваюсь сквозь толпу зевак, собираю всю свою храбрость и прошу у кукольника крестовину. Он поднимает голову, в его глазах весь мой долгий путь. И вдруг – соглашается! Публика обступает нас плотным кольцом. Беру в руки вагу, наклоняю крест – ноги марионетки приходят в движение. Вспоминаю не свое, Его знание: самое трудное – заставить куклу ходить, не сгибая колени, но и не отрываясь от земли. Теперь, когда нити в моих руках, я понимаю Его. И просто делаю шаги – не думая более о бездне и небе.