Субботний отрывок, любовная сцена

Хорошую идею подала Оксана Токарева. Выложу-ка я тоже пост сразу в два флешмоба: Субботний отрывок от Марики Вайд и Постельные сцены в книгах от Туси Поповой.

Для меня именно в книге это первая такая сцена и с нее начинается все: сам роман и история. Эти запретные отношения между братом и сестрой, характер героини с ее взглядами на жизнь, ревность к счастливой жизни брата с будущей женой (о которой героиня узнает в будущем свидании ночью), которого она считала скорее игрушкой и собственностью... толкнут героиню к убийству жены и нерожденного ребенка брата, а то спровоцирует проклятие, которое начнет долгий путь к переосмыслению жизни. И нет, счастливых и хороших отношений с Гиллемом у нее не будет. Ошибки и травмы должны таковыми и остаться.

Воздух казался густым и горячим.

Подол платья оказался бесстыдно задран и обнажал мои угловатые бедра. Гиллем подсадил меня на опору из крепко сбитого сена, а затем прижался ко мне пахом, отчего я шумно выдохнула. Его вожделение было тверже понимания нашей связи, но рука незамедлительно накрыла мой рот, сдерживая звуки. Мы делали это не впервые, поэтому обходились без слов. Не было долгих прелюдий, слов о любви… лишь похоть. Я ощутила как сено неприятно покалывает обнаженную кожу. Он сразу задвигал бедрами, как бывалый и голодный до удовольствия хищник. Это должен был быть стремительный спринт для нас обоих. Легкая боль мне казалась даже приятной, учитывая всю запретность связи и волнующую порочность. Кто знает, сколько у нас было времени? Ладонь заглушила сорвавшийся стон, но на смену боли вскоре пришло удовольствие. Я запрокинула голову назад, подставляя ему шею, но в ответ Гиллем слегка отстранился.

– Ты пьешь то зелье? – полушепотом спросил он.

Его дыхание было сбивчивым. Он поцеловал меня в шею, ожидая ответа. Я же ощутила как холод прогоняет охватившее меня возбуждение. Дурацкий вопрос. Руки Гиллема, в этот момент стягивали меня с опоры и настойчиво переворачивали на живот. Я хотела продолжения, а потому кивнула и повиновалась желаниям. Он огладил мою поясницу кончиками пальцев, зная о том, что спровоцировал мурашки и новый прилив желания, а потом проскользил ладонями по ягодицам и потянул мои бедра на себя. Я подалась назад и подставилась, как блудливая кошка. Такая доступная, обещающая удовольствие здесь и сейчас. Просто возьми. Как и я, Гиллем был молод, и неизвестно остановил ли его иной ответ. Время для сомнений, раскаяния и самоистязаний прошло пару лет назад, когда все это началось. Он поцеловал меня между лопатками и прильнул ягодицам, снова дав изнывающим друг по другу телам то, чего они хотели. Мы продолжили с того места, где прервались. Я ощутила его внутри и в этот момент остальное потеряло смысл. За первыми плавными толчками вскоре последовали более частые и отрывистые. Гиллем торопился, ведь нас обоих могли начать искать в любую минуту. Я закрыла глаза и погрузилась в ощущения, цепляясь за дразнящее возбуждение внизу живота, пульсирующее в ритме наших движений. Тело зашлось жаром под оставленном на нем платьем и покрылось легкой влажной испариной. На несколько мгновений не осталось ничего важнее этого ощущения, а когда напряжение достигло пика, я позволила себе расслабиться и получить от любовника то опьяняющее удовлетворение, к которому стремилась. Гиллему понадобилось для того же чуть больше времени.

Потом, утолив свою потребность друг в друге, мы спешно вернулись обратно в нашу жизнь, где оба оставались теми, кем были. Мы никогда бы не оказались мужем и женой, не смогли бы завести детей и обязательно были всеми порицаемы, если наши отношения вскроются. Если не хуже. Моя жизнь, так и вовсе будет разрушена, ведь удачно замуж выдать меня будет ох как сложно. Нашим уделом оставалось смотреть на то, как каждый из нас однажды будет счастлив или несчастен, но с кем-то другим.

Выровняв дыхание, я поднялась, стряхивая с себя солому. Вниз опустился и подол платья, наконец закрыв собой мое бесстыдство. Я ухмыльнулась этой мысли, а после продолжила ухмыляться той, где пришла к выводу, будто мне нравится носить платья лишь из-за подобных моментов.

Гиллем тоже занялся одеждой. Несмотря на то, что мы практически не раздевались, привести себя в порядок было необходимо.

– Рен… – вдруг привлек он мое внимание, но я не дала ему закончить, положив пальцы на его губы. Что бы он не сказал, на самом деле мне было все равно. Я пришла к нему за тем, что получила… а зная его податливый характер это наверняка были бы какие-то сожаления о нашей связи или похожие глупости.

– Это не мешало тебе минуту назад. Я вот хотела бы продолжить. Но не могу. Мать ждет меня на кухне.

Мы сейчас находились в сарае, а мне удалось улизнуть с кухни под благовидным предлогом. Меня ждали обратно с запасами из кладовой. Отсюда до кладовой нужно было еще вернуться, но это было недалеко:

– У тебя, наверняка, тоже полно работы, – не могла не напомнить я.

Наша с ним близость оказалась спонтанным делом случая с удачными обстоятельствами. Я увидела его во дворе, когда он вернулся с охоты, и нашла повод выскользнуть туда, подальше от лишних глаз. А потом заманила его в укромное место в сарае.

После сказанных слов Гиллем посмотрел на меня, словно оценивал по моему внешнему виду сохранность наших секретов. Он дотронулся до волос и пригладил растрепавшиеся пряди, вытянув заодно застрявший сор.

– На щеках у тебя румянец, – подметил он, – это я исправить уже никак не смогу.

– Значит, – пожала плечами я, – придется взять много картохи. Тяжесть многое объяснит.

– Я помогу? – спешно предложил Гиллем, и причин у этого могло быть множество. Возможно, он все еще хотел мне что-то сказать. Оставалось надеяться, что это действительно были какие-то глупости и не более того.

– Не. Не надо, – отказалась я, предлагая совсем иной способ проявить ко мне свои заботу и чувства, – Лучше приходи ночью, когда все уснут.

– Сюда?

– Угу.

На этом я оставила его одного.

Если хорошо подумать, то все началось тогда. 

Мне неприятно это осознавать, но не обо мне Гиллем думал в тот час. И все происходящее было закономерно.