Макс Фрай и логика

Стащил у Макс Фрай

Некоторые старые жж-записи изумляют даже меня:
https://chingizid.livejournal.com/974033.html

Для тех, кто не хочет ходить по ссылке, текст записи вот:

Показывая гостю, что в студии есть полезного, и где оно стоит, в очередной раз говорю: как же хорошо, что мы никогда не были знакомы с Шерлоком Холмсом. Какие выводы он сделал бы о человеке, у которого в пустом холодильнике соевый соус, да несколько початых бутылок коньяка и прочего крепкого пойла? Понятно, какие. И вот всегда бы он со мной так попадал впросак. С причинно-следственными связями у меня совсем бяда. То есть, еще не так плохо, как хотелось бы, но уже давно не так хорошо, как в голове у Холмса.
Если бы мы с Холмсом были знакомы, говорю, нам обоим все время было бы стыдно. Мне – потому что я примерно представляю, что он обо мне подумал. Ему – потому что опять ошибся. В конце концов, нам бы просто пришлось друг друга убить.
О боже, говорю, прижимая руки к щекам. Мориарти. Мориарти!!!
Ясно же, что с профессором Мориарти случилась именно такая история. Рассеянный гений, чья повседневная жизнь подчинена разве что законам геометрии Лобачевского; впрочем, даже они то и дело нарушаются. Зачем профессор передал вчера в полночь на Корнер-стрит зеленый конверт человеку в синем пальто? А низачем, он просто письмо кузине написал, потом, не удосужившись посмотреть на часы, пошел прогуляться, вдруг обнаружил у себя в руках конверт, ужасно удивился и отдал его бродяге, которого принял за почтальона. И всегда так. Почти всякий поступок профессора Мориарти выглядел крайне подозрительно, объяснить его поведение можно было только забыв о существовании причинно-следственых связей, а вот о них-то Шерлок Холмс не забывал даже во сне. За несколько лет наблюдений за Мориарти ему удалось сделать великое множество логичных, но совершенно неверных выводов. Когда профессор узнал, что некий известный сыщик считает его главарем международной мафии, он пришел в ужас, попытки переубедить Холмса ни к чему ни привели. Все это понемногу сводило с ума профессора, в конце концов, он понял, что Холмса легче убить, чем переубедить. Финал общеизвестен; перепуганный, измученный долгим путешествием и нервным напряжением профессор сражался за свою жизнь столь отчаянно, что его хаотические (а потому непредсказуемые) движения показались Холмсу приемами какой-то таинственной восточной борьбы. Он потом всю жизнь считал, что уцелел в этой схватке буквально чудом.
Я не могу продолжать. Меня практически душат слезы.