Первым делом, первым делом персонажи...
Автор: Пашка В.Попался мне на глаза интересный флешмоб — про начала.
Дело в том, что я уверен, что начало должно сразу цеплять. Сразу давать понять читателю, куда и как его занесло. Сразу, так сказать, товар лицом поворачивать.
Способов организовать это много. Можно показать персонажа, можно — место. Взять мысленную камеру и вести — от небес к земле, от земли к зданиям, от зданий к людям…
Или сразу бахнуть изнутри героя — на-ка, читатель, вникай в переживашки! А кто перед тобой, потом разберешься!
И тот и другой способ по своему прекрасны.
Вот я и пробежался по своим рассказикам и подергал разные началы. Понял, кстати, что в основном я упираю на персонажей. Все так, я и придумываю сперва персонажа, потом только то, что с ним могло произойти.
Итак — “Убийство словом”:
Она вошла, и Шен начал было улыбаться. Но потом по паркету цокнуло копыто, Шен нахмурился и опустил руку под стол. Там у него был серебряный кинжал, длинный, не очень острый, зато покрытый рунами.
— Доброго утра, господин шериф, — гостья одарила Шена вежливой улыбкой, постояла несколько секунд и, не дождавшись приглашения, шагнула к стулу для посетителей.
— Извините, уважаемый господин шериф, — сказала гостья, — но серебро — это на вампиров. Мне оно повредит столько же, сколько и обычная сталь.
— Слушаю вас, — буркнул Шен, и не скрываясь, достал кинжал. Начал чистить ногти. Толку-то скрывать, если демоница все равно видит?
Гостья уселась на стул, закинула ногу на ногу, немного наклонилась, чтобы шерифу было лучше виден вырез в платье.
— Шериф, я хочу заявить об убийстве, — сказала она.
— Кого убили? — спросил Шен и постарался отвести взгляд от декольте. Получалось не слишком хорошо.
— Меня, — ответила демоница.
Шен кивнул, потом нахмурился и взглянул, наконец, в глаза собеседнице.
— Для убитой вы выглядите чертовски живо, — сказал он.
Вот такая история. А что было дальше… ну, если заинтриговало, то добро пожаловать, рассказ небольшой…
Или вот, снова с персонажа. “Бабушка и Вера”:
Филипповна поднялась и с трудом села. Было непривычно как-то. Мир вокруг стал совсем другим, не таким, как она помнила. Конечно, была ночь, а в прежние времена она по ночам спала, а не по кладбищам бродила.
“А я и сейчас не брожу”, — хотела пробормотать она, но получилось только невнятное шипение и бульканье. Филипповна подняла правую руку, пощупала лицо, и поняла, что нижняя челюсть осталась в могиле. Где уж тут иронизировать над собой, если половина лица отвалилась!
Она опустила руку вниз, пошарила и достала недостающую часть. Приладила, открыла и закрыла рот. Мысленно порадовалась, что не видит себя в зеркало.
— Это ж сдохнуть можно, какая красотка, — пробурчала Филипповна, и на этот раз звук вышел. Глухой, хриплый, какой-то потусторонний, но все же.
Или вот — кажется, что это философия, но тут снова про персонажа. “Он просто хотел петь хором…”:
Ворона глянула в окно. Сквозь грязное стекло виднелись пустая стоянка и дворник, на удивление трезвый. Здесь это было нечасто, обычно дворники чуть пошатывались при работе, или были мрачны с похмелья. А этот неспешно собирал метлой осенние листья в небольшую кучу, а ветер разбрасывал их снова. Дворник не обращал внимания на это, и поэтому после его трудов стоянка выглядела так же, как и до.
"Только кажется, что листья недолговечны, - подумала Ворона, - Но люди уходят, а осень будет всегда…Листья - это знак, знамение бренности…”
Или так: "Сердце"
Конечно, это могло быть... да мало ли, что! Даже мышиный помет. И Айк понимал, что на самом деле просто обманывает себя. Но если ты знаешь об обмане, то это уже и не обман вовсе. Это игра.
Айку нравилось играть в то, что пятно грязи, присохшее к его ребрам изнутри, было его сердцем.
В конце концов, у мертвых не так много игр.
Вот такие вот рассуждения. Все таки, для меня начало — это прежде всего представление персонажа и обстоятельств, в которые он встрял.