Дух и буква закона

Присоединяюсь к флэшмобу от Лехи (https://author.today/post/506354). К сожалению, в единственном случае, который я нашел, ситуация несколько смазывается тем, что в действительности никто и не собирался арестовывать героя. Реальной цели в этой сцене злодей добился. Но уж чем богаты) 

Ученый всерьез задумался, но прежде, чем он успел задать следующий вопрос, в двери особняка громко, требовательно постучали.

Казалось на глазах лицо Ланы приобрело собранное, деловое и какое-то чопорное выражение.

— Ты кого-то ждешь? — осведомилась она.

Килиан  молча покачал головой. Впрочем, прятаться и делать вид, что «никого нет  дома», он счел ниже своего достоинства. Этот особняк был его  территорией.

По его сигналу Нагма отворила двери и отступила в сторону, пропуская входящих.

В  прихожей (Килиан искренне не помнил, как эта часть здания должна  называться во имя должного дворянского пафоса) мигом стало тесно.  Вошедшими оказались полдюжины городских стражников, священник с символом  Инквизиции, а также Редайн Компатир собственной персоной. И терявшийся  за их спинами простолюдин, в котором ученый опознал бежавшего бандита из  нападавших на Лану с Тэрлом.

Оглянувшись на Редайна и получив приглашающий кивок, священник несмело начал:

—  Барон Килиан Реммен. Вы подозреваетесь в черном колдовстве и  пособничестве культу Владык. Прошу вас последовать за нами для  разбирательства.

«В смысле, для пыток?»  — непременно спросил бы Килиан еще год назад. Он встал бы в защитную  позу, стал бы оправдываться и оскорблять Церковь, чем несомненно  усугубил бы ситуацию.

Сейчас ему было чуть досадно, но скорее весело. Он понимал, что дело против него не стоит выеденного яйца.

—  Надо же, — отметил он, — Мне попался уличный бандит, у которого есть  какие-то мозги. Вам стоит присмотреться к нему, господин Компатир. Он  мигом понял, что заявление по уголовке от простолюдина в адрес дворянина  никто не примет. Но Инквизиция... это уже иной расклад.

Под его взглядом молодчик поспешил спрятаться за спины стражников. Священник же нахмурился:

— Если вы надеетесь заморочить свидетеля своими чарами...

—  Что вы, как можно, — всплеснул руками ученый, — Но и идти с вами я не  собираюсь. Мы проведем разбирательство здесь. Как жалованный барон, я  имею на это право... Если, конечно, вы не хотите бросить мне обвинение  здесь и сейчас.

Этой тонкости его  подучил Лаэрт. Инквизитор сказал «вы подозреваетесь», а не «вы  обвиняетесь». Многие не обратили бы внимания на выбор слова, но между  этими двумя формулировками лежала колоссальная пропасть. Официальное  обвинение развязывало следствию руки. Его могли увести силой, бросить в  темницу и пытать, будь он хоть барон, хоть граф (если, конечно, дружина  графа допустила бы это). Но вместе с тем, оно же и сжигало мосты. После  того, как обвинение было бы предъявлено официально, им была одна дорога —  в суд, обычный или Божий. Уже нельзя было просто извиниться и уйти:  обвиняемый должен был быть или приговорен, или оправдан.

Излишне  уточнять, что в дворян бросаться ничем не подкрепленными обвинениями не  рисковали ни стража, ни Инквизиция. Только в период, когда пост  Верховного Судьи занимала Эрвин Арас, грань между подозрением и  обвинением на какое-то время почти стерлась.

— Разумеется, вы имеете на это право, Ваше Благородие, — любезным тоном подтвердил Редайн.

Священник неохотно кивнул. Всегда тяжело иметь дело с теми, кто знает свои права.

— У нас есть свидетель, видевший, как вы черным колдовством убили двух человек и заморочили голову девице.

Килиан постучал себя по виску.

—  Так. В одной этой фразе столько всего, что мне хочется  прокомментировать, что если я буду говорить обо всем сразу, мы  запутаемся. Поэтому давайте по порядку. Для начала, верно ли мне  известно, что для официального обвинения в колдовстве необходимы три  свидетеля?

— Это так, — согласился инквизитор, — Либо один, но заслуживающий доверия.

Ученый  собирался педантично уточнить, заслуживает ли доверия этот человек,  похожий на бывшего каторжника, но «свидетель» не дал ему такой  возможности.

— Да как ты смеешь так смеяться над памятью моих друзей! Ты, колдун, слуга Владык, предатель Её Величества!

В  патриотическом угаре молодчик даже выскочил из-за спин стражников,  угрожающе потрясая кулаками. Килиан, однако, не впечатлился.

— Я обязан выслушивать необоснованные обвинения в таком тоне? — просто осведомился он у Компатира.

Тот покачал головой:

—  Ни в коем случае, Ваше Благородие! Этот человек просто не в себе из-за  произошедшего. Поймите его, умоляю вас. Это ни в коем случае не навредит  беспристрастности расследования.

— Вы на чьей вообще стороне?! — возмущенно воскликнул свидетель.

Интересно, что наобещал ему придворный?

— На стороне Истины, разумеется, — невозмутимо ответил Редайн.

С простолюдинами он разговаривал явно более лаконично.

—  Раз уж ваш свидетель столь уместно коснулся темы, не могу не перейти  сразу к третьему пункту, — перехватил инициативу Килиан, — Ваш свидетель  сказал, что я заморочил голову девице. Помимо того, что вы можете без  труда убедиться, что никаких чар, помимо природного обаяния, я не  применял, я нахожу крайне неуместным и неподобающим с его стороны  называть «девицей» полновластную графиню.

Вряд ли выход Ланы на «сцену» можно было бы устроить так же эффектно без мысленной связи. По крайней мере, если не репетировать.

—  Господа, — начала чародейка, выходя в прихожую, — Я Иоланта Адильс,  графиня Миссенская. Я доверенное лицо Королевы-Регента Леинары  Иллирийской, и я уж точно заслуживающий доверия свидетель. Так вот, я  свидетельствую, что этот человек...

Она кивнула на бандита, смотревшего на нее с нескрываемой ненавистью.

—  ...точнее, это существо вместе с двумя своими сообщниками совершило  нападение на меня и моего супруга. Барон Реммен, рискуя собой, спас наши  жизни и мою честь.

Килиан немедленно подхватил:

—  Именно так. Существа. Я полагаю, это самое подходящее слово для тех,  кто нападают втроем на искалеченного ветерана и беззащитную девушку, вы  не находите? Так вот, я свидетельствую. Что в рассматриваемом инциденте  не убил своей магией ни одного человека. Лишь существ.

— Да ты, подстилка орденская... — начал было свидетель, но тут один из стражников ладонью заткнул ему рот.

Все, что он мог издавать дальше, это неразборчивое мычание.

— Преподайте ему урок уважения к даме, или это придется сделать мне, — предупредил ученый.

Компатир в ответ поклонился:

—  Не извольте беспокоиться, Ваше Благородие. Ваше Сиятельство, —  обернулся он к Лане, — Уверяю вас, что ваши свидетельства не подлежат  сомнению. И что этот человек будет наказан за свое поведение  безотносительно результатов проверок.

— Проверок? — переспросила девушка, — То есть, у вас еще остались сомнения.

—  О, это всего лишь формальности, — заверил помощник Фирса, — Я не  сомневаюсь ни в ваших словах, ни в словах господина барона. Однако в  доносе говорилось о шпионаже в пользу Ордена Ильмадики, и это слишком  серьезное дело. Посему долг велит мне провести все проверки до конца.  Прошу милостивейше простить меня, но у меня есть приказ обыскать дом на  предмет возможных подтверждений связи с остатками Ордена.

— Что за чушь! — возмутилась Лана.

Килиан, однако, остался невозмутим:

—  Мне нечего скрывать, и пусть все это видят. Я дам разрешение на обыск.  Однако в ответ я вынужден буду просить о небольшой услуге.

— Я сделаю все, что в моих возможностях, Ваше Благородие, — низко поклонился Редайн.

Ученый чуть улыбнулся:

—  Будь я столь коварен, как мне приписывают, я непременно поймал бы вас  на слове, господин Компатир. Но моя просьба будет предельно проста и  вряд ли доставит вам сложности. Графиня Иоланта Адильс любезно  согласилась быть гостьей в моем доме, пока не поправится её супруг; сами  понимаете, человеку с сотрясением мозга лишние перемещения совсем ни к  чему. Однако в свете нашего с вами разговора я склонен испытывать  определенное беспокойство. Поэтому не могли бы вы разыскать кого-то из  доверенных слуг дома Адильс, кто сможет засвидетельствовать перед  графом, когда он очнется, что все это время честь его супруги оставалась  вне опасности и вне подозрений?

Компатир вновь поклонился:

—  Для меня будет привилегией оказать посильную помощь вам, Ваше  Благородие, и Её Сиятельству. А также хоть немного растопить лед,  который я невольно породил, исполняя свой долг перед королевством.

Килиан поморщился, но все же кивнул:

— В таком случае, приступайте.

Обыск  продлился недолго и, к счастью, проводился достаточно аккуратно. Видно  было, что стражники отнюдь не желали, чтобы дворяне впоследствии  заставили их поплатиться головой за сломанные вещи и наведенный  беспорядок. Компатир участвовал в обыске наравне с подчиненными, а вот  инквизитор ушел где-то на середине.

Некоторые  затруднения вызвал момент, когда обыск дошел до комнаты, выделенной  Тэрлу. Тревожить раненого было крайне неуместно. После минуты колебаний  Компатир согласился с этим. Эту комнату стражники обошли стороной.

И вот, полчаса спустя Редайн Компатир кланялся барону и графине.

—  От имени внутренней разведки Идаволла я приношу свои извинения и  заверяю, что подозрения в работе на Орден Ильмадики с вас официально  сняты. Мы несомненно разберемся с источником столь подлого доноса, и  виновные будут примерно наказаны.

«Свидетель» что-то протестующе промычал, но стражник крепко зажимал ему рот.

—  Вы лишь исполняли свой долг, — вежливо кивнул Килиан, — А сейчас не  могли бы вы оставить нас? И у меня, и у графини был сегодня очень  тяжелый день.

(с) "Тяжесть прощенных грехов", глава "Четыре самых важных слова" https://author.today/work/237913