Рабочий ф-моб

Сверкающий и искрящийся золотой шар расцветил небо и рухнул куда-то за горизонт, на миг вспугнув тьму ночи. Мощные лапы Мрыся мягко ударили в землю, правая угодила в лужу, но зверь этого даже не заметил. Кошачьи не любят воду, но кроме этой сути в рыси сочеталась волчья и лошадиная. Только некроманты умели создавать и приручать таких животных. Химер? Пусть так. Зато им не было, да и не могло быть равных ни в скорости, ни в ловкости, ни в способности дать отпор любому врагу, защищать хозяина до последнего, а затем вынести с поля боя.

Еще одна вспышка и еще. Слева понеслись древесные стволы. Тонкая ветка чиркнула Лео по щеке, заставив ниже пригнуться к шее Мрыся. Не хватало еще выколоть глаз по неосторожности. Дорога плавно, но быстро уходила влево, огибая холм, ручей и небольшую рощицу. Тракт здесь изгибался, плавно поворачивая из стороны в сторону, словно ленивая упитанная змея. Минут десять монотонной скачки и упрется в широкие ворота – границу между королевством и империей. Империя – смеху подобно, учитывая, что она территориально меньше любой страны на континенте. Однако ж правитель этого «огрызка земель» изволил величать себя императором или даже империусом и никак иначе. Законодатель мод на все светлое, что б его…

Лео мотнул головой, откидывая с лица намокшую прядь. Дождь не то, чтобы лил, скорее, раздражающе моросил, но, когда несешься вперед на ездовом барсовоке, этого вполне достаточно, чтобы вымокнуть до нитки. И изгваздаться – стоило Мрысю свернуть с дороги, грязевые капли полетели из-под лап во все стороны, не минуя некроманта. Мчать напрямки - не просто быстрее. Те, кого обстреливают огненными шарами с той стороны границы, не собираются прорываться через ворота.

«А где тогда они собираются прорваться? - мог бы задаться вопросом Лео, если бы не представлял себе здешних краев. – возле запруды, вброд. Видать, оставаться в империи для беглецов равносильно смерти».

- Только бы наши пограничники не ударили, - прошептал он: вдруг услышит и поможет кто-то из благоволящих ему существ тонкого мира.

Лео не верил в духов удачи. Но разве то повод духам удачи не верить в него? Почувствовал же он нечто неясное и неосознаваемое, заставившее выбежать из трактира в середине ночи и, запрыгнув в седло, нестись к границе? Предчувствие! И оно случилось с ним раньше, чем в тот же трактир завалился Глот – старый… можно сказать друг, учитывая сколько был Лео обязан, и один из лучших шпионов королевства в империи. Он лишь и успел сказать несколько слов: «Сегодня. Ночью. Меж пятнадцатым и двадцатым». Наверняка, немало удивился тому, что некромант одет и во всеоружии. Ну да и ладно. Главным было то, что Лео не успевал.

Еще один шар приземлился где-то совсем близко: за рощей. Дико закричала лошадь. Грохот, треск. Лео шепнул заветные слова и Мрысь понесся еще быстрее: огромными скачками на очень долгие мгновения зависая над землей и выкидывая вверх задние лапы. Если бы Лео обернулся, то заметил, длинный пушистый хвост, словно крыло опиравшийся на воздух, но ему было не до этого. Он сильнее пригнулся к шее Мрыся, когда внесся в рощу, чуть ли не вжался в черно-серебристый мех, оберегая лицо и уповая лишь на то, что барсовоки отлично видят в темноте.

Сверху спикировала «звезда», вспахала землю у самых ног Мрыся, но тот только сощурился от яркого света. Хвост изогнулся, ударив Лео по лодыжке, когда барсовок заложил крутой вираж, чудом миновав воронку от магического шара. В следующий миг он прыгнул и время остановилось. Во всяком случае, Лео показалось, будто зверь висел в воздухе невероятно долго. Внизу плеснула дуреха-рыбина, рябь прошла по темной воде. Закричали-забились кони, не выносящие ни странных хищников, ни некромантов, их создавших, но Лео дела до того не было. Он соскочил с седла еще до того, как Мрысь остановился. Каблук поехал в бок на размякшей земле, Лео взмахнул руками, восстановив равновесие. То, что произошло неповторимое, он понял еще когда летел над ручьем.

Хранители границы сплошь в черных с серым подбоем плащах и остроконечных шляпах, с которых стекали струйки воды, стояли вокруг развороченной кареты. В нее попали уже после перехода границы. Один из столбов – с меткой «семнадцать» - был сломан, шестнадцатый и пятнадцатый повалены. Со стороны империи спешили к пролому три стражника в – кто бы усомнился! – плащах светлых.

Лео повернулся к ним, скинул капюшон. Чуть обожгло кончики пальцев. Магия смерти вырвалась почти без его желания. Впрочем, кого он собрался обманывать?! Пусть только приблизятся, скоты фанатичные, истлеют заживо, даже червям поживиться не чем будет!

Кто-то позади охнул. Расстояние было еще приличным, вряд ли имперцы разглядели выражение лица Лео или заметили темные сгустки силы, вырывавшиеся из ладоней. Ночь вокруг – с чего бы? Однако затормозили убийцы столь резво, будто налетели на невидимую стену. Один аж на задницу грохнулся, а затем начал отползать спиной вперед, пока не нашел мужества развернуться и задать стрекоча, догоняя куда более смелых подельников.

- Мрази, - прошипел Лео. – Будьте прокляты!

Кто-то за спиной сдавленно охнул, но, когда Лео обернулся, все стояли с одинаковыми серыми пасмурными лицами. У одного, самого молодого, пограничника, лицо отдавало нездоровой зеленью, но не Лео было упрекать его. Зрелище было неприятным. Осознание случившегося и невозможность что-либо исправить кромсало Лео изнутри острым ножом.

Измученная серая пара роняла в пожухлую траву клочья пены, дико таращила черные глаза, но не пыталась сдвинуться с места. В шагах трех позади них валялась на боку карета. В крыше зияла дыра, оставленная магическим ядром. Странно, что не выгорела, видать, была обработана специальными чарами. Жаль, от взрыва это не уберегло.

Взрыв произошел внутри, разметал вещи, какие-то тряпки… и почти не повредил тела – словно в насмешку. По крайней мере, Лео ожидал увидеть кровавое месиво, в котором неясно кто есть кто.

- Ублюдки… - прошептал самый молодой пограничник.

Лео кивнул.

- Они и есть.

- Били по нашей земле.

«Можно подумать, кто-то из ублюдков не меньших, ходящих в чиновниках, родит ноту протеста. Да они даже королю не доложат: инцидент на границе, подумаешь, он ведь уже разрешился», - подумал Лео и тогда же решил, что сам напишет Его Величеству, а то и расскажет при оказии. Потому что светлую империю нужно осаживать: она со своей борьбой ради воцарения добра и света в конец ошалела и отчаянно катится во мрак.

- Непростая пассажирка: очень не хотели отпускать ни при каких обстоятельствах, - озвучил кто-то соображения, наверняка, вертевшиеся в головах у большинства, если не у всех. – Видал я, что случается при прямом попадании магического шара.

- Да уж… защита мощная была поставлена. Жаль, не уберегла.

- И прибежали скоренько. Спорим, было бы нас меньше, на границе не остановились?

«Было бы с чем спорить», - подумал Лео. Впрочем, он не сомневался: не окажись он здесь, перебили бы пограничников, как слепых котят. Может, даже не переходя границы. А потом спокойненько зашли на территорию королевства, какие-то тела пожгли, другие унесли. И никого не остановило бы присутствие одного светлого мага в среде пограничников. Ничего бы тот сделать не смог: имперцы не церемонятся даже с собратьями по магическому цвету.

Высокий светлый маг, наверняка исполнявший в отряде роль командира, словно прочел его мысли, вскинул взгляд и кивнул.

- Не нас, некроманта остереглись, - озвучил он и обратился к Лео. – И чем ты их приголубил?

Лео повел плечом и ответил коротко, не забыв вначале ввинтить вопрос:

- Не все ли равно? Проклял.

Он точно знал этого мага, но пока не мог вспомнить.

- И правильно, - буркнул молодой стражник.

Двое из отряда осенили себя крестными знамениями, принятыми в имперской религии единого светлого и якобы милосердного, пусть и отвратно кровавого божества, алчущего возвышенности в страданиях. Сам Лео не понимал, что возвышенного может быть в боли и лишениях, терпимых ради абстрактного добра и света. Добро, как и милосердие, как и любовь, прочие высокие материи и чувства - слишком разные и изменчивые. Они могут означать диаметрально противоположное даже для людей, выросших на одной улице в соседних домах и обучавшихся у одного наставника, что уж говорить о жителях разных стран? Но нет же: надумали себе возвышенную сказочку и в нее же поверили.

Лео считал любовь к причинению страданий хоть себе, хоть другим – высшим извращением, достойным смертного проклятия. Вот только те, кто, словно простуду промозглой дрянной осенью, подхватывали модные веяния империи, не утруждали себя раздумьями. Пострадать за любовь, милосердие, добро – это же так романтично!

- Господь милосердный! - пролепетал… кажется, лекарь, вслух заканчивая молитву этой мерзости. – Прими несчастных, во страданиях ушедших, одари милостью своей, найди им место в царствии у трона своего…

- Религии – костыли для ущербных духом, - не сдержался Лео. – К тому же, учитывая от кого бежали эти двое, внимание проклятого демона им не нужно.

- Великий – единственный и милосердный, нет никого кроме него! Все ведомо ему, все случается с ведома его, за все он в ответе! Глупые люди не понимают величайшего замысла его, но это говорит лишь об ущербности их.

- Ага… в ответе за все. В том числе за несправедливость и смерть, - припечатал Лео. - Может, уже займешься своими обязанностями?!

- Все из-за таких, как ты, из-за слуг зла и тьмы, из-за тех, что не принимают его божественную любовь и милость! Из-за вас несправедливость и смерть властвуют повсеместно, из-за вас боженьке приходится насылать болезни и испытания – дабы вы одумались!

«Вернее, сломались и подчинились», - мог бы сказать Лео, но ему было неинтересно и противно препираться с этим слизняком.

- Заткнись лучше, не время для блевоты проповедями, - заметил он пока равнодушно, но уже чувствуя, как закипает ненависть глубоко в груди.

– Выполняй свой долг, лекарь, - наконец-то вмешался светлый маг.

- Да… Шейн-Цийн, - пролепетал лекарь, и Лео вспомнил.

Сестрий Шейн-Цийн. Лео видел его во дворце, но, ясное дело, близких дел с ним не имел. Насколько он знал, маг служил послом в империи, потом что-то у него не заладилось, случился дипломатический скандал, обоюдная высылка и замена. Затем – уже в столице – дуэль и ссылка на границу. Пять лет промаялся здесь, постоянно строча письма с просьбами о переводе. Вот только замены не находилось. До недавнего времени.

Лео, можно сказать, тоже в ссылке, но, в отличие от своего собеседника, добровольной и желанной. Четыре месяца, если не полгода, просился на границу и вот, наконец-то, отпустили. Это светлый извелся в глуши - этим, чем больше народу, тем легче дышится. Лео же столица надоела до колик, зуда по всему телу и зубовного скрежета. От извечной суеты расшалились нервы, от обилия людей даже просто на улице он стал плохо спать. Впрочем, не столько из-за этого, сколько из-за пришедшей из империи моды. Моды, которая постоянно издает последний писк и все никак не подохнет, тварь. Так называемая мягкая сила проклятых религиозных фанатиков распространялась, как эпидемия на землях королевства.

Выдумали себе светлого божка и носятся с ним как с единственным. А свои и рады: тоже переняли любовь ко всему светлому. Светлое любить ведь всяко приятнее: цветочки, бабочки, возвышенные речи, стихи и песенки на мотив «тра-ля-ля-тру-ля ля-всех возлюбим, дура(к) я». И раз уж ко всему светлому любовь, то к хранителям потустороннего, наоборот, чуть ли не ненависть. Не будь Лео необходим власти, наверное, давно спустили бы на него какую-нибудь фанатично настроенную светлую свору. Вот только без некромантов застопорятся расследования, сыскные мероприятия и исполнения приговоров. Не поминая работу тайных служб. Собственно, его и не отпускали так долго из-за одного из таких дел: сведения о шпионе есть, а кто он неизвестно. Едва-едва сумел спихнуть расследование на коллегу. Потом птицей летел сюда, чтобы… опоздать.

На земле лежал безголовый кучер в дымящейся одежде, а вот женщина почти не пострадала. Красивая даже в смерти. Светлые растрепанные сейчас волосы некогда были уложены в замысловатую прическу в виде короны. Белоснежное платье, сшитое по имперской моде, светилось в сумерках и больно, чуть ли не до слез, резало глаза Лео. По странному стечению судьбы к нему даже капля грязи не прилипла, хотя нежно-сиреневый плащ оказался в разводах крови, копоти, земли и травы. Лицо… Лео боялся вглядываться и вместе с тем старался запомнить навеки застывшие черты. Впрочем, в ней еще оставалась жизнь, Лео не сразу ее заметил, ведь гибель он ощущал гораздо ярче – слабая, угасающая, она вся сосредоточилась внутри большого живота.

- Я думал, ты прибудешь только утром, - заметил Сестрий Шейн-Цийн.

Лео не ответил. Как же он хотел спасти эту женщину!

Впрочем, чего уж теперь? Теперь поздно. Поздно для нее, но не…

- Ты, лекарь, собираешься смотреть, как мальчишка умирает?! – рявкнул он.

Ссутулившийся за правым плечом Сестрия лекарь-проповедник проклятой религии сильнее склонил голову.

- Я к тебе обращаюсь… – голос Лео упал до шепота и уполз в едва слышимый людям низкий шелест, заставляющий вжимать голову в плечи и хвататься за грудь и более стойких и смелых, чем погань светлая.

- Я не собираюсь обрекать эту душу на страдания, - несмотря на жалкий вид, голос лекаря был тверд. – Мертворождение осечек не дает.

- Мразь… - кулаки сжались сами собой. Лео глянул на тварь в человечьем, более того, лекарском обличии в упор. Заметил, как Сестрий быстрым движением ушел в сторону с линии возможной атаки. Как расступились стоявшие рядом пограничники. С удивлением понял, что цепочка, на которой висел артефакт рассыпалась. Где сам артефакт неясно, а значит, ауру смерти ничто больше не сдерживает, она устремляется к лекарю, обволакивает его.

Пытка для любого светлого, тем не менее пошла лекарю на пользу. Горбиться он перестал, лицо поднял и с ненавистью взглянул на Лео.

- Ты проклят, и он – тоже. Но у твоей матери не хватило совести удавить тебя в утробе, а может, она сама была грязной труполюбкой, этого я не знаю. Но уж этому отродью я точно не позволю появиться на свет.

- Лео Горг Нестра-Лейн, - отмер Сестрий, - не нужно!

Лео криво усмехнулся, посмотрел на свои ладони. Тьма на них была настолько осязаемой, что казалась глиной – лепи, что пожелаешь. Мог бы и фигурку лекаря, чтобы потом отвернуть ей голову. Вот оно: проявление светлой мягкой силы проклятой единобожной империи. А ведь лекари приносят клятву, по которой бесценна и священна любая жизнь, светлая, темная, нейтральная – без разницы.

- Для лекарей любая жизнь свята, - на свой манер повторил Сестрий его мысли. – Не марайся, некромант. Изменивший клятве лекарь так и так не проживет долго.

В этом он был прав. Как, впрочем, и Лео был в своем праве убить ослушавшегося его подчиненного. Или еще нет? Он ведь только приехал и формально еще не вступил в должность?

- Если некроманту нужна эта богопротивная душонка, пусть он и пачкается, - прошипел лекарь.

- Под стражу, - бросил Лео и повернулся спиной и к Сестрию, и к лекарю, и к подступившим к тому пограничникам.

Темную силу Лео развеял: отдал той стороне, что окружала и сопровождала его всю жизнь, прячась в тенях и сумерках. Она укрывала его плащом, она защищала и помогала, с ней он почти не чувствовал себя одиноким. До той поры, пока ему не дали понять: необходимо спешить к границе, там и только там он обретет то, о чем не смел мечтать. Кто дал понять? Этого не сказал бы Лео наверняка. У него на той стороне обитали друзья. Иногда они предупреждали или советовали, и лучше бы было к ним прислушиваться, если, конечно, сам не стремишься совершить переход на ту сторону. А туда Лео никогда не стремился.

Лео все отдал бы за близкую душу рядом. Эта женщина была обещана ему – именно и только ему! Плевать чья она жена и от кого носит… носила ребенка. Он знал, что она примет его суть и… опоздал.

Будь проклято его решение остановиться на ночлег. Следовало спешить сюда. Быть может, тогда…

«У меня не осталось бы никаких сил, - сказал самому себе Лео, - а без них я так и так не сумел бы сделать ни-че-го».

Ноги сами несли его к распластанной на земле женщине. В руке больше не было тьмы, зато появился тонкий нож с кривым лезвием. Маг жизни, то есть лекарь, сумел бы сделать все гораздо аккуратнее, не запачкавшись, не повредив тела. Ну и ладно. Лео не привыкать.

- Проклятый мертворожденный младенец никому не нужен!

Кто это протявкал, Лео так и не понял, а выяснять не захотел. Кажется, кто-то – хотелось бы думать, что молодой пограничник – съездил мерзавцу по физиономии. Лео же прислушивался к вибрации тонкой нити, на которой висела не рожденная пока жизнь. Жизнь, которая цеплялась за бытность в этом мире с невероятным упорством.

- Разве лишь тебе, некромант, с ним возиться и придется.

- Значит, придется, - сказал Лео скорее самому себе, нежели этому кому-то.

«Пусть не женщина. Зато сын…» - на этом мысли его оставили.

Удар стоило наносить в определенный момент – не раньше и не позже. Иначе извлечь младенца из тела мертвой матери живым не получится. И конечно, Лео не собирался упускать его, поддавшись мысленному диалогу с самим собой. Рефлексировать он будет потом, к примеру, бессонными из-за криков мальчишки ночами или меняя пеленки. Вряд ли найдется какая-нибудь сердобольная прислужница, согласная помогать: аура смерти осечек не дает, а постоянно носить артефакт подобно принятию таблеток для импотенции.

Словно во сне, наблюдая за самим же собой будто со стороны, Лео увидел, как нож аккуратно подцепляет кожу, входит в плоть, делает аккуратный надрез. Руки скользили, но мальчишку он извлек легко. Тот, казалось, ничего не весил. Кто-то подставил чистую ткань. Сестрий – неожиданно.

«Воды бы», - подумал Лео.

При маге оказалась небольшая фляга. Жидкости в ней хватило лишь на то, чтобы кое-как обтереть младенца и руки. Благо, заражения и болезней подцепить не грозило никому: некромантия и стерильность ходят рука об руку, это магов жизни вечно сопровождают какие-то микробы, вирусы, палочки, с которыми те борются нещадно, но тщетно.

Он уже собрался уходить, когда мертвая женщина повернула голову. Светлые глаза остались стеклянными, они видели уже другой мир – потусторонний, а вот губы дрогнули, прошептав слова, которые Лео расслышал очень четко и запомнил навсегда:

- Кайринглин Дарвейн.