Одиссей: как нарваться на приключения

Итак, Одиссея мы уже отправили с острова циклопов, и дальше происходит встреча, которая могла бы очень сократить путь его кораблям, если бы итакийцы были чуть более дисциплинированным народом. Потому что большая часть неприятностей случается с Одиссеем потому, что кое-кто не умеет выполнять приказы…

Эол: унесённые ветром

Плывя на север от циклопьего острова, Одиссей попадает на Эолию. Это не Эолия, где живут эолийцы, — это остров, которым владеет Эол, владыка ветров. Это любопытный персонаж. Сведения о нём в традиции противоречивы: его называют сыном Посейдона или Зевса, а то и смертных людей. Встречаются версии о том, что его выкормила корова, а мы уже знаем, что это знак особой отмеченности судьбой.

Отцом Эола чаще всего называется Посейдон, который сошёлся с очередной девой, превратившись в быка. Ничего удивительного в этом нет: бык — один из образов Владыки Глубин. Относительно имени этой девы есть расхождения, но общая канва истории такая: отец девы очень не одобрил случившееся и выгнал беременную деву нафиг из дома. Та пошла куда глаза глядят и либо нашла где-то приют (называют город Метапонт, в который её увезли/в котором она укрылась), либо родила сына и оставила на берегу, где его выкормила корова. Понятно, почему именно корова: отец у него бык, значит, и связь матери с коровой очевидна.

Так или иначе, биография Эола приводит его на Эолийские острова в Тирренском море, которые он и занимает. Реально в «Одиссее» упоминается один остров, возможно, остальные были необитаемы. С островами средиземноморского бассейна это бывает: есть такие, на которые высадиться можно только с вертолёта и только один раз.

В общем, Эол живёт — не тужит на своём острове, и Зевс отдаёт ему во владение ветры. Также у него рождаются шесть сыновей и шесть дочерей, которые (sic!) живут друг с другом шестью супружескими парами. Жизнь у них весёлая и беззаботная, отец явно не против инцеста, что показывает нечеловеческую сущностью всей семейки. Кстати, одного из сыновей Эола зовут Аквилон — в традиции это название северного или северо-восточного ветра. «По ту сторону Аквилона», как говорится у Геродота, находится Гиперборея…

Эол занимает своеобразную позицию в мифологии: он не смертный, но и не бог. Это может (предположительно) говорить о сравнительно позднем происхождении его образа. «Сравнительно поздний» здесь означает «не архаический», т. е. он может восходить к догомеровской эпохе (он же упоминается в «Одиссее»), но не к таким безднам времени, как образы самого Владыки Глубин и прочих причастных.

Образ Эола копирует Верглий в «Энеиде»: по велению Юноны тамошний Эол выпускает ветры из мешка, чтобы они отогнали корабли Энея в куда-нибудь подальше, и его заносит в Карфаген…

Но вернёмся к Одиссею. Эол принимает его дружески и обещает помощь в возвращении домой. Для этого он завязывает в мешок все ветры, кроме одного — западного, который и нужен, чтобы добраться до Итаки. Эол предупреждает: мешок не вскрывать до прибытия в пункт назначения! Нестраховой случай, все убытки за свой счёт.

Западный ветер несёт корабли домой, и тут у спутников Одиссея (я же говорила про дисциплину?) случается воспаление жадности. Конечно, в мешке спрятаны не какие-то там ветры, а золото, которое отсыпал Одиссею Эол! А царь-то не поделился… И доблестные дуболомы решают немедленно восстановить справедливость.

Конец немного предсказуем: ветры вырываются на волю и устраивают парад циклонов, корабли едва живые прибивает обратно к Эолии, но Эол выгоняет лузеров. Божественная помощь дважды не приходит. Дальше сами, вёслами.

Лестригоны

Доблестные дуболомы гребут, но их выносит к востоку, и они решают пристать к очередному острову. На сушу отправляют разведчиков, однако всё опять идёт как обычно: разведчики не возвращаются, зато на берегу появляются великаны и начинают крушить корабли меткими бросками скал размером с Гром-камень. Выплывающих людей они поедают, нанизывая на шпажки из брёвен…

Так выглядят лестригоны — великаны-людоеды. Популярность этого образа так велика, что и рассказывать нечего. Помещают лестригонов в самых разных местах в зависимости от того, что каждый источник считает краем географии. Такие существа — типичные обитатели приграничья с потусторонней страной, так что могут встречаться где угодно.

Кирка: не пей — козлёночком станешь!

По итогам встречи с лестригонами у Одиссея остался только один корабль. Следующим номером его заносит на остров Ээя — мы его уже знаем, там живёт Кирка, сестра Ээта, дочь Гелиоса и тётка Медеи.

Одиссей традиционно отправляет разведку, и она традиционно не возвращается. Тогда царь сам высаживается на берег и идёт разбираться… и тут ему является Гермес и предупреждает: Кирка сильная волшебница, поэтому вот тебе трава моли, она защитит от колдовства. Вооружённый травкой, Одиссей достигает дворца Кирки. И видит там, как оскотинели его спутники…

Дальше случается какая-то странность с изложением мифа. Чаще всего рассказывают, что Кирка превращает мужиков в свиней. Но это версия, видимо, самая простая и при этом остаётся без объяснения. А другая версия гласит, что превращала Кирка мужиков в разных зверей: кого в свинью, кого в волка, кого в барса… И вот это имеет совсем другой смысл.

Понятно, что история с сексуальным подтекстом: Кирка — владычица острова, а по архаическому закону с ней можно сделать что? Правильно, женицца и заделацца царём. Вот только Кирка — не афинская закрепощённая женщина Востока и не спартанская кобыла, чтобы её взнуздывал первый встречный. Все, кто приходит к ней, её хотят, и никто из них при этом ей не равен. Зачем сходиться со скотами, которые видят её, женщину, только добычей и ступенькой к власти? Вот они и превращаются в разное: свинья — это свинья и есть, волк — это ненасытный хищник, барс — хищник не просто ненасытный, но и убивающий себе подобных ради власти.

Поэтому версия с травой моли хороша, но не обязательна. Одиссей мог быть неподвластен чарам Кирки по другой причине: он равен ей. Она царица — но он царь. И ему не нужны её владения, у него свои есть (помним, что он был богат). Традиционная версия говорит, что Кирка подала Одиссею чашу напитка, он бросил туда свою травку, и напиток ни в кого его не превратил. Кирка обалдела, что закономерно, и Одиссей этим воспользовался.

Да, возлечь с этакой фифой — самое то для царя, но не раньше, чем он исполнит свои царские обязанности по отношению к своим людям. Угрожая Кирке мечом, он берёт с неё обещание, что она вернёт всем превращённым (и не только его подданным) человеческий облик и не станет впредь злоумышлять против них. Кирка выполняет условие и сходится с Одиссеем: он доказал, что он человек, а не кабанище и не волчище.

С Киркой они прожили в мире и согласии год, но потом она напомнила, что вообще-то кто-то домой собирался… А прежде чем наворачивать опять навстречу идиотским выходкам товарищей, хорошо бы Одиссею вопросить прорицателя Тиресия о своей судьбе. Э, минутку, так он же помер, удивляется Одиссей. «Ну и что? Он в царстве Аида, сходи туда и поговори», — улыбается Кирка. И даже обещает научить, как это правильно сделать.

Но это уже история на следующий раз.

Вот такие пироги с моли. Доверяйте проверенным командирам!