Самый тяжелый поход

Самый тяжелый поход в моей туристской карьере был всего лишь «единичкой», то есть первой категории сложности (так-то их шесть плюс внекатегорийные маршруты).

Горная речка, если целиком — третья категория, если без верховий — вторая, без верховий и низовий — первая. Кому-то из наших требовалось выходить норматив в качестве руководителя группы на «единичке», вот ее и выбрали. Тем более коллеги из местного турклуба давно зазывали — приезжайте, горы, воздух, реки, такие места покажем!

До большого города нас довез поезд, там встретили, весело перекидали снарягу и байдарки в грузовик и часа через три-четыре выгрузили на берегу.

Первое подозрение возникло у нас при проезде последнего населенного пункта, перед которым стояла табличка «Ахмета». Полезли в карту — а у нас она специфическая, только река и ориентиры на берегу. Развернули небольшой атлас — мамадарагая. Абстрактная речка Алазань сразу приобрела глубину и трехмерность, ибо по ее берегам стояли села с такими знакомыми названиями Напареули, Цинандали, Ахашени, Вазисубани, Мукузани, Кварели, Гурджаани.

Переглянулись мы, а делать-то нечего…

Спустили байды на воду, помахали коллегам и вниз. А кругом виноградники, благорастворение воздухов и полноценная эпоха дружбы народов, самое начало 80-х годов. И как только нос головной байдарки ткнулся в берег на предмет стоянки, минут через пять из рядов лозы появился местный житель, сущий абрек по виду:

— Кто будете?

— Туристы, из Москвы.

— Вай ме! Москва! Гости!

И привет. Фокус в том, что собственно долина вся засажена виноградом, села лепятся к предгорьям и от них до реки километров пять, а то и больше. Поэтому у работавших на виноградниках еды с собой было немного и они очень убивались, что не могли нас угостить, как положено и наперебой звали заночевать у них в доме.

А вот вина у них хватало. На всех. На каждой стоянке. Причем если не успевали как следует напоить с вечера, то притаскивали к утру, когда мы снимались с лагеря (правда, уже с закусью).

Поэтому дальнейший поход проходил так: у байдарки четыре носа и все небо в веслах. Как не убились — решительно не понимаю. В себя пришли только в поезде, уже под Кутаиси.