Вот идем мы по кладбищу...

В мире Лекса, во многом аналогичном моему родному, телепатические силы Кейаса должны были усилиться в разы. Не хотелось бы, чтобы муж влез в сознание Лекса слишком глубоко, мало ли что там обнаружится. Я искренне надеялась, что ничего, но даже в пустой голове Пророка могло затесаться много лишнего. 

Кейас приложил шарик к косяку, и дверь открылась наружу. Прямо от порога начиналось кладбище, поросшее деревьями и в целом довольно заброшенного вида. Оно сильно напоминало то, из моего мира, куда нас отправил Гелан перед битвой со Светлейшим. И все же мир это был в корне другой. 

Я не присматривалась к нему как следует, только удостоверилась через дверь, что вроде бы отправляюсь по нужному адресу, набросила куртку и тут же последовала за Лексом. Дверь закрылась за спиной, и в эту самую секунду меня скрутило, как резаный одуванчиковый стебель в воде. 

Это был тот самый мир, но все в нем было настолько неправильно, что один взгляд в будущее причинял боль, будто перед глазами хаотично вспыхивали яркие огни. Текущее мгновение выглядело вполне нормально, но оно обрывалось спустя несколько минут, и начинался тот самый непредсказуемый ералаш. Вцепившись в ветку, я активировала ее, и это принесло некоторое облегчение. Опираясь на живую молнию, я встала и попыталась успокоиться. Тело бурно протестовало, но все-таки я его усмирила и занялась настройкой дара. Лекс тем временем валялся рядом на чьей-то заросшей могиле, под кустом лещины, и судорожно бил по мраморной плите рукой. Наконец у него получилось разбить камень. Рука явно работала не совсем стабильно, но это и понятно – дорога далековато, источник истощился. 

Мое предвидение, которое я нарочно ограничила этим местом и самым ближайшим временем, словно бы описало виток спирали и показало, что камень снова срастется. Потом еще раз разобьется и так до бесконечности.  Мы находились в чем-то вроде зафиксированного ломтика пространства-времени, около пятнадцати минут сурка, за пределы которых не выходит ничего из произошедшего внутри. 

–Твою ж мать, Светлейший, – прошипела я. Потом подумала, что это мог совершить и не он, но брать слова назад не стала. Вместо этого сорвала с куста орех, раскусила скорлупу и выплюнула в кротовину. – Лекс, и твою тоже! Выберись из завтрашнего дня наконец, здесь он никогда не настанет!

Зинкарев застонал, не разжимая зубов. Это напоминало припадок, так что я решила сделать единственное, что могло бы помочь – ткнула его кончиком молнии в грудь. Плащ, разумеется, прожгла, зато из короткого замыкания точно вывела. Лекс сел, опираясь обеими руками на землю, и уставился на меня расширенными глазами. 

–Что-нибудь осмысленное видел? – поинтересовалась я, стараясь не срываться на крик. Окружающая действительность совсем не радовала, но рано или поздно Кейас нас из этой консервы заберет. А может, и сами как-нибудь выберемся, а то меня данное унылое место начинает слегка раздражать. Как будто его специально вырезали из ткани мира за пустоту и бессмысленность. 

Вырезали. Это определенно звучало в унисон с линией, которую я пыталась нащупать. Что ж, сама идея недурна – взять ножницы и откромсать от времени все лишнее. Только вот что после этого будет с временем? Ткань бы рассыпалась на нитки, ее невозможно резать без конца. А время тут, похоже, резиновое. Кромсай не хочу. 

Интересно, о тех ли ножницах я думаю... Лезвия, резавшие воздух, встали перед глазами, как живые. Да, похоже, они все-таки реальные, ни о какой метафоре и речи быть не может. Вопрос, причем здесь мир Лекса. Может быть, те самые исследования, в которые я по глупости вляпалась, продолжились и в итоге вылились вот в это? Да нет, в таком случае всплыло бы раньше. Хотя... если учесть, что этот мир был транзитной точкой перед самой битвой со Светлейшим, могли банально забыть. Мозги Нойз, опять же, после битвы были заняты совсем другим, а Лекс отдыхал без сознания и руки. Что ж, примем как рабочую гипотезу.

Вкус ореха испарился с языка, а Зинкарев все молчал. Наверное, формулировал ответ на мой вопрос. Или поражался моей бесчувственности. 

Я сорвала тот же орех, почти не контролируя себя. Затем уронила в ту же кротовую нору, но целиком. Отлично, значит, цикличное время в целом безопасно – оно не привязывает странников к себе жестко. Можно считать гипотезу доказанной. Или еще можно дождаться, пока в следующий раз орех не  выскочит сам. Впрочем, может, я и ошиблась, тогда внесенные нами в этот ломтик изменения будут происходить не постоянно, а просто несколько раз, пока эластичная реальность не вернется в изначальное состояние.

Сжав посильнее молнию, я заставила ее стать длиннее и направила вверх. Исследовать размеры временного пузыря. Границу нащупать не удалось, и я вернула мечу вид ветки. Хуже не стало: похоже, дар уже приноровился к новым условиям. Зато наконец заговорил Лекс:

–Кажется, я понял. Это место не ограничено в пространстве, оно – все еще моя родина. Но по отношению к нему «завтра» – это очень насыщенный событиями день, в который мы не можем прорваться. 

Он встал, опираясь на камень, и отряхнулся. Я внимательно смотрела на него, ожидая, пока он перейдет от констатации без того понятных фактов к чему-нибудь поинтереснее. Насчет ограничения в пространстве я могла и ошибаться, мы ведь никуда отсюда не уходили. 

Я закрутила предвидение чуть более широкой спиралью. Если Лекс прав, и реальность нарезана широкими тонкими ломтями поперек четвертого измерения, то что-то в этом ломте происходить таки может...

Людей я так и не ощутила. В эту консерву их определенно не доложили. Зато наконец поймались границы – нечеткие, огибавшие те места, где эти минуты не были безрадостными и пустыми. Что-то вроде кусочка сыра с дырками. Очень большими дырками. 

И то, что мы находимся внутри «сыра», по моим ощущениям, давало нам некую гарантию безопасности. Это было именно предчувствие, от попыток наложить логику я бы уже, наверное, начала прислушиваться, не подлетают ли лангольеры. А предвидение, в свою очередь, показывало, что происходящее в этом повторяющемся ломтике не отслеживается. Зато попытка нарушить его границы... скажем так, не самая удачная идея. Как лезть голым через колючую проволоку между пулеметными вышками. 

А еще я отловила образ ножниц. Он возникал при попытке пробиться сквозь дальнюю границу времени куда-нибудь вперед. Я представила, что ставлю на пути лезвий свой браслет, затем молнию и руку Лекса. Барьер остался непробиваемым, тогда я попробовала образ шарика, и он, как и ожидалось, сработал. Отлично. Это значит, что в разные времена этого мира не придется каждый раз открывать двери из моего дома, можно просто внести шарик сюда – и он будет работать, потому что разрезы в какой-то степени напоминают дорогу. 

–Хорошо, что здесь спокойно, Лекс. А то представляю, как долго бы ты рожал банальности, если бы тебе мешали.

Трещина на камне снова раскрылась. Пророка надо встряхнуть, иначе он так и будет зависать, как древний компьютер. Нет, времени-то у нас полно, пусть и неправильного, но зачем тратить его напрасно?

–Конечно, ты тоже это видела, – он потер лоб обыкновенной рукой. – Как несколько миллиардов фильмов, запущенных одновременно. 

–Я бы сказала, даже больше. Пополам с белым шумом. Следующий день – это такое же лоскутное одеяло, и дальше тоже. Местами лоскуты покрупнее.

Причем к этому существованию вполне можно привыкнуть. Благодаря молнии или просто организм странника приспосабливается к самой неестественной ситуации? А может быть, мир, даже пошинкованный в лапшу, все равно старается вывернуться наизнанку для парочки вернувшихся странников?

Кстати, а это идея. Насчет выворачивания. Даже резина после таких нагрузок, бывает, рвется. А нам нужна маленькая трещина, чтобы выползти в лоскуток большей протяженности. Здесь хоть и безопасно, но прозрение работает в сотую долю силы, позволяя только мысленно проверять гипотезы о новом строении мира. 

–А ты поняла, как именно эти лоскуты устроены? – Лекс постучал по многострадальному камню. – Они не вырезаны раз и навсегда, они вырезаются каждый раз заново. Вместо того, чтобы переходить вперед по времени, мы проваливаемся в следующую вероятность. Поэтому так много вариантов следующего дня – он по сути бесконечен, а не зациклен. Повторяется только то, что было задано изначально. 

–Мне интересно, почему здесь нет людей, – вслух подумала я, прикидывая про себя, успею ли за пятнадцать минут устроить грозу. Предвидение однозначного ответа не давало. – Ты лучше меня должен помнить, как мы уезжали в какое-то место, которое сочли прошлым твоей реальности. Там народа было полно. 

–Помню я, помню, – Лекс покачал головой. – Но это мог быть и совсем другой мир, просто отстающий в развитии. Хотя трамвай тогда был старым, и Илена не отрицала такой возможности... Знаешь, мне кажется, тут, в моем мире, дело не в теории Кинга. Люди в норме не возвращаются в прошлое не потому, что их там нет. Но их можно отсюда вырезать. Точнее, вырезать это время из их жизни.

Он прикрыл глаза и коснулся палки, которую я все еще держала, своей нематериальной рукой. Я почти почувствовала пальцы, способные бесконечно удлиняться, становиться лезвиями или кувалдой. Сейчас они, впрочем, были самыми обыкновенными. 

–Смотри: здесь время отделено от личностного пространства, как подложка от наклейки. Можно отрезать кусок и сложить наклейку, и обратно его не получится вставить. А можно вырезать кусок и того, и другого, ножницы одни и те же. Я вижу, как это делается, как из параллельных миров складывают один последовательный...  

Браслет на моей руке похолодел, словно реагируя на эти слова. Хотя нет: скорее на присутствие чего-то подвластного его контролю. Где-то под землей, в этих старых могилах. Я замерла, но Лекс принял это за возможность продолжать лекцию. И продолжил – мол, по его мнению, эта параллельность может доходить до самых невероятных вероятностей, но для этого нужно достаточное количество итераций. Как для того, чтобы монета выпала орлом десять раз подряд, например. 

–А куски из других миров оно прихватывать может? – ровным по возможности голосом спросила я. При всей своей экипированности даром и амулетами, я не чувствовала ответа. А Лекс мог и поймать. Все же он здесь полтора десятка лет прожил, должен понимать...

–Это и есть куски других миров, – палка продолжала подрагивать под его пальцами, а вот холод отступил, словно очередное пересечение границы ломтика стерло подземные озера черного яда. – Миров, которые могли бы сформироваться из этого. Как этот и твой сформировались из какого-то одного, – он открыл глаза и посмотрел на меня прямо. – Поэтому дар у нас остается одним и тем же. Это не разные слои даже, это миры-близнецы. Не представляю силу амулета, способного на такое преобразование реальности. 

–И все же он похож на наши, и его можно остановить, я уверена, – я поудобнее перехватила палку. – Если это действительно вредно, конечно. Я еще не видела, как здесь живут.

А черный яд... я знаю, что парень с ножницами его как-то использует. Но если он защищает от этой дряни людей, вырезая места, куда она просочилась из... ошметков моего мира, например, – то он не так уж плох. И стихийник тогда прав. Вопрос лишь в том, сколько миров так облагодетельствовано.  

Мне казалось, что я все-таки упускаю часть картины. То, что я начерпала в парке через молнию, плюс то, что увидела сейчас, не совсем сочеталось с благостной пасторальной мультивселенной сурков.

–А как здесь могут жить? – Лекс пожал плечами и убрал руку. – Представь, что ты точно знаешь, что будет завтра. И послезавтра. И еще через несколько дней. Все это время будет повторяться один и тот же день, только обычные люди, запертые вместе с тобой, будут чуть-чуть стареть. 

–Примерно как рассказывала Нойз. Но там ломти были побольше, чтобы в них успевали производить все необходимое. 

–Это для рабочих куски были большие. А у хронархов и их приближенных было свое время. Я и правда помню лучше. О, орешки... А причем тут вообще Нойз? Ты же не думаешь... – Зинкарев неожиданно выматерился. – Так это ее соплеменнички захватили мой мир, получается?

–Если вы не из одного и того же мира, – осторожно предположила я. – С этими технологиями обойти временно линейное течение времени – раз плюнуть, да и ты знаешь, как Нойз на дороги вышвырнуло – могло и в прошлое...

Я быстро выложила те аргументы, которые говорили в пользу теории: возраст парня, которого я видела сначала с Нойз, а потом, ничуть не постаревшего, на престоле, потом – девушку, с которой мы совершенно определенно делили как-то палату... в этом мире. Перед самым побегом. Я не особо старалась вспоминать такие детали, когда последний раз восстанавливала память. Этот крохотный кусочек жизни был неразрывно связан с Лексом. А также с еще одной моей громадной ошибкой. У меня есть только одно оправдание – тогда я была ребенком и не думала о том, что спецслужбы на самом деле могут заинтересоваться провидцем. Прямо как в кино, блин, только далеко не так интересно.

То, что меня вообще привезли тогда в обычную клинику, да еще и оставили дольше, чем на пару дней, было огромнейшим везением. И я им воспользовалась на всю катушку. Но в качестве расплаты мне пришлось какое-то время путешествовать с Лексом. Когда мы наконец разделились, это меня более чем обрадовало, так как разонравился он мне очень быстро. Совершенно разные вкусы, взгляды... нет, возможно, у меня не возникло бы такой антипатии, если бы он не провоцировал во мне отторжения каждым словом. Даже сейчас, когда мы оба определенно выросли, если судить по возрасту наших детей. 

Впрочем, потащила же я его в этот мир. Значит, выдержу еще несколько циклов, а там и Кейас заинтересуется, почему мы не возвращаемся.

–Ты видела именно Нику? – Зинкарев нахмурился. Я по возможности описала ему обеих женщин, стоявших перед троном. Блин, совсем отвыкла объяснять такие вещи словами. Кейас может легко считать образ из сознания, но его ждать я не хочу. 

–На сто процентов не уверена. Как и в том, что вторая – Стрела, а не нечто похожее. В принципе, если этот парень действительно захватил твой мир, это значит, что он прогулялся по дорогам, и тогда его внешность легко объяснима. Но он мог родиться и здесь, столько времени прошло...

–Доберусь до него и узнаю, где он родился, – сквозь зубы пробормотал Лекс. Потом покосился на заново отросшие орехи. – Даже если он демон. Моя реальность могла его породить, как думаешь?

–Не знаю. Я слишком мало здесь прожила, – на то, чтобы возненавидеть, хватило... Но сейчас, когда этот мир нарезан в салат, я чувствую к нему легкую жалость. Как в свое время к очередной раз покалечившемуся Лексу. – И возможности ваших экспериментаторов не представляю. Как-то не сообразила присмотреться, до чего они дойдут за пару-тройку десятков лет. Ты тем более не видел, даже когда научился смотреть дальше, чем на день... или видел?

–Нику я видел. В прошлый раз, когда мы были здесь. Не хочу рассказывать, – он ссыпал на землю скорлупу и вдавил ногой. – Тогда не хотел и сейчас не хочу. 

–Из-за меня или из-за Юи? – я непонимающе моргнула. Да я вообще ничего не знала о том, как они проводили время перед сражением со Светлейшим. 

Дар запоздало подсказал, что задавать этот вопрос не следовало. Потому что Пророк опять начал ругаться, помянул зачем-то Гелана, врезал по без того уже треснувшему камню, но по существу так ничего и не ответил. Зато я некстати вспомнила, как Солтер говорил о смене избранного, когда увидел Лекса с розой вместо руки. Это был явный кусочек из той мозаики, которую я, вообще-то, и пришла сюда собирать. Жаль, не могу созвать консилиум из Илены и урагана, чтобы подсказывали, куда класть кусочки. 

–Дайва, – наконец успокоился Зинкарев, и я решила не поправлять, все равно это не столько фамилия, сколько привычное обращение, – Ника после того, как мы свалили, стала одной из тех, от кого мы бежали. И мне это до сих пор неприятно вспоминать. 

–С ее качеством образования? По идее, ее туда и полы мыть не взяли бы, – я помнила, что все одноклассники Лекса, даже те, кому он был немного симпатичен, нещадно пользовались его даром, чтобы избегать плохих отметок за контрольные. Собственно, именно это и помогало скрывать существование Зинкарева от соответствующих органов. Он вообще нигде не светился, работая исключительно на благо трех десятков хитрых деток. 

–Она могла бы обходиться и без меня. Это Кира – вряд ли, ее корежило на любой самостоятельной без готовых ответов, – судя по особо страдальческому выражению лица, Зинкарева капитально потянуло в прошлое. Но не в нем коренились те ответы, за которыми мы сюда отправились. 

–Ладно, я уже поняла, что твои подружки в случае чего смогут нам объяснить, что здесь происходило, пока ты держался подальше от дорог. Одна из них даже, скорее всего, принимала в этом участие. 

Он уставился на меня с малопонятным выражением морды. То ли обиделся, то ли вовсе не против, что я за шкирку вытаскиваю его в настоящее. Я вздохнула и мысленно вернулась к последней потенциально рабочей идее. 

–Сначала нам надо с ними встретиться, – продолжила я. – А для этого – перебраться в другой ломоть пространства-времени. Нам не нужно ничего синхронизировать, просто вывернуть кусочек этого места по временной координате, пока здесь опять не появилось чего-нибудь лишнего. 

–Кроме нас, имеешь в виду? – спросил он и вдруг осекся. Похоже, заметил на моей руке браслет и понял, что именно я могла почувствовать.

–Попытка не пытка, как говорится. Это место не возвращает нас на точку приземления, значит, можно дойти до края ближайшей дыры. И ухватиться за него в промежутке между движениями ножниц. Твоя рука может двигаться с такой скоростью, я помню. Она ведь уже достаточно отросла?

–Достаточно, – медленный кивок, такой медленный, что, пожалуй, и датчик движения бы его не заметил. – Но я не совсем понимаю. Ты хочешь, чтобы я попробовал поковырять границу?

–Просто потянуть на себя. А там посмотрим – или ножницы резанут лишнее, или материя реальности лопнет. В худшем случае мы вылетим на нормальную дорогу, как Нойз тогда. Я не чувствую от этого плана угрозы, просто не могу поймать все вероятности. Зависит-то успех от тебя, Пророк. Так что смотри сам. Предугадывай момент. Я готова даже постоять рядом и помолчать, пока ты будешь это делать. 

–Да не обязательно. Меня успокаивает звук твоего голоса, – Лекс то ли вернул мне шпильку, то ли и правда так думал. Мне захотелось и впрямь заткнуться – из чувства противоречия. Но вместо этого я начала вслух размышлять о различных дорогах, точнее, о том, что разрез может быть своего рода протодорогой, чем-то по свойствам схожим с рекой. Поэтому мы его преодолеть сумеем, но надо будет приложить некоторое усилие. 

Какое именно, я не представляла. Будь шарик по-прежнему моим талисманом, я просто бросила бы его сквозь препятствие и прошла вслед за ним. Или попыталась пробить дырку в барьере, не снимая браслета. Но раз приходится обходиться рукой Лекса... хорошо, что края разреза не так прочны, как забор в больничке. 

Ближайшая дырка в этом ломте пространственного сыра с полушарие размером располагалась не так уж и далеко. Ели бы я тыкала молнией не в небо, а себе за спину, то угодила бы в верном направлении. Метров так через пятьсот. Другое дело, что идти по запущенному погосту – удовольствие из специфических. Особенно когда под ногу подворачиваются мокрые от гнили полированные плиты какого-то на редкость долговечного камня.

Но все кончается, спустя пару итераций кончилось и кладбище. Мы остановились у забора, по ощущениям и бывшего границей. Здесь и время текло как-то медленнее, точнее, воспринималось так. Ножницы было почти видно, и я снова задумалась, что они могут быть источником, а не просто еще одним амулетом. Именно вот эти, постоянно движущиеся во всех мирах лезвия, кромсающие и кромсающие мироздание по команде беловолосого. Но, с другой стороны, эта рассеянность должна сильно ослаблять любой эффект...

А может, они все-таки просто талисман. Из разряда создающих дорогу. И тогда его и в самом деле незачем бояться, а лоскуты... со временем каждый ломтик может стать привычным мне анклавом, окончательно отделившись от родного мира. 

Я почти пришла в благостное состояние духа, почти абстрагировалась от переминающегося рядом с ноги на ногу Лекса, и мне даже не хотелось показать ему на ближайшее дерево. Но Зинкарев не был бы собой, если бы не испортил все неожиданным вопросом.

–Дайва, перед тем, как мы в очередной раз полезем ломать шеи, хочу узнать: ты его любишь или он просто тебе удобен?

–Что? – я чуть не врезала ему молнией. Остановило лишь то, что без Пророка эксперимент бы не состоялся. – Какое твое дело, Лекс?

–Да так... просто посмотрел на вас в очередной раз.

–Кейас сам может решать за себя, в отличие от некоторых, – в особенности потому, что точно знает, что я к нему испытываю. Но не устраивать же здесь сцену, когда до очередной итерации всего ничего? – Если бы его что-то не устраивало, он бы сказал сразу. 

–Угу, он из твоей головы не вылезает, ты еще до знакомства побывала в его шкуре, потом вы восстанавливали личности друг друга... Но разве это любовь?

–Если это не любовь, Пророк, то любви вообще не существует, – резко ответила я. – Я тоже могу спросить о том, что ты чувствуешь к бедной Юи. Лучше бы честно сказал, что мандражируешь и тебя опять переклинило на желании защищать меня, хотя ты уже давно не старший... и нет, спорить я не буду. Ты сейчас раздерешь край разреза, и мы прыгаем. Как в тот раз. 

Я протянула ему палку, и он схватил ее обычной рукой. А недоразвитую – хотя нет, уже почти развившуюся нормально, когда успела только? – вытянул вперед и резко дернул на себя. 

Проход открылся. Он выглядел как дверь в маленький черный карман вроде того, что создала для разговора со мной Аниэль. Но черным ядом там не пахло. Там вообще ничего не было – безопасная с виду пустота, как я и предвидела. Протодорога. Материал для рельсов, асфальта, гравия и зеленых коридоров, стеклянных мостов и обычных лестниц. 

Первой между прутьями шагнула я, чуть пригнувшись. Ножниц видно не было, точнее – они двигались где-то впереди и чуть сзади по времени. Предвидение сбоило. Браслет не подавал беспокоящих сигналов, молния тоже – пока Лекс не прыгнул в это ничто следом за мной.

Пустота мгновенно заполнилась – не материей, а кричащими лицами, окружившими нас со всех сторон. Мы падали – или летели? – сквозь пространство, не имеющее измерений. Лица, похожие то на человеческие, то на паучьи морды, тоже не существовали нигде, кроме... нас. Это были наши общие с Зинкаревым видения. Я не знаю, кого видел он – может быть, тех, кто издевался над ним в детстве. Или тех, с кем познакомился в домике Илены – а потом отшвыривал с крыши трамвая, прорываясь сквозь заслон пауков-контролеров Гелана... Пока Лекс держался за молнию, я способна была думать о том, что ему тоже бывало больно. И порой даже больнее, чем мне. Он ведь не терял память – только руку, иллюзии, друзей... точнее, тех людей, которые были готовы его терпеть. Я верю, такие были. Даже если Юи к ним не относится.

Ножницы клацнули совсем рядом, ощущение – словно отрезали прядь волос... но где-то внутри тела, ближе к сердцу. Я зажмурилась и крепче вцепилась в молнию. Морды никуда не исчезли, я перестала видеть только себя.