Субботний отрывок

Доброго вечера, дорогие читатели и коллеги по творческому цеху!  

Традиционно присоединяюсь к флешмобу от Марики Вайд https://author.today/post/513844

Сегодня это отрывок из ожидаемого многими продолжения книги https://author.today/work/336636 

Думаю, что следующее дело детектива-медиума назову "Столоверчение"  

– Дура! Он в коме! Ты понимаешь? У него сердце остановится! – он оглянулся на неё, сжимая кулаки. – Его надо везти в реанимацию!

– Успокойся, – мелодичный перезвон стеклянных колокольчиков. – Идём, я сделаю чай и всё объясню.

– Ты не поняла меня, он же...

– Идём, – мягко повторила девушка.

Сколько она уже не спала? Челюсть подрагивает, морщинки у век резкие, щёки запавшие. И вся она будто высушенная, измождённая. В буквальном смысле слова «на лицо» употребление чего-то очень бодрящего и веселящего.

Но большие зелёные глаза смотрели ласково и безмятежно. Женщина не повышала голоса, только плавно шагнула к нему и прикоснулась к плечу, направляя к двери. И Шубин подумал, что вот так она наверняка не раз успокаивала разбушевавшихся клиентов. Но, судя по всему, не всегда удачно: на руках, плечах и открытой спине над топом видны старые швы, похоже, что кто-то порезал её очень сильно и давно. Страшно подумать, с кем приходится иметь дело девушкам древнейшей профессии.

Выдохнув и совладав с собой, Шубин прошёл на просторную кухню. Справа – белый итальянский гарнитур со встроенной техникой. Слева – только узкая столешница из искусственного камня поперёк комнаты, перпендикулярно к стене, и три стула. «Стол для завтраков» – отличный вариант для того, кто ест в одиночестве и требует много свободного пространства для движения.

Иван Александрович тяжело опустился на стул, положил телефон на столешницу. Николь включила чайник и достала из шкафа кружки, звякнув посудой.

«Она неплохо ориентируется тут. Видать, давно освоилась. Интересно, во сколько обходится Тиме её нежное внимание? И откуда бы взяться сильной половой конституции при таком астеническом сложении?» – хмуро наблюдал за ней психиатр.

– Он был заражён, доктор, но он сильный, справится. То, что я привезла ему, поможет и поддержит. Ещё сутки, и сознание вернётся к нему.

– Кто его укусил?

– Ты не поверишь, – вздохнула она, острые лопатки по-птичьи двинулись, старые шрамы на секунду побелели.

– Детка, не беси меня! Я знаю его больше двадцати лет, в его жизни нет ничего, что меня хотя бы удивило! – Иван Александрович покривил душой, он ничего не понимал, это сердило и пугало.

– Но ты же не знаком с Габриэлем?

– Тима рассказывал мне об этой своей иллюзии, и это не единственное его альтер-эго, поверь, милая.

Николь повернулась к нему, держа в руках кружки. На её лице светилось искреннее недоумение. Потом девушка беззвучно хохотнула, показав ровные мелкие зубки и чуть не расплескав чай. Присела напротив Шубина, застыла изящной костлявой статуэткой.

– Видел бы ты эту иллюзию, доктор! – загадочно прошептала она, широко улыбнувшись и поставив локти на полоску каменной столешницы.

– Так это настоящий человек? – Иван Александрович почувствовал, как брови подскочили, наморщив лоб, в замешательстве он отхлебнул почти полкружки, поперхнулся и раскашлялся, пролив чай на колени.

– Он не человек, – девушка с блаженной улыбкой мечтательно зажмурилась и глубоко вздохнула. – Он... чудо!

– Погоди, погоди, детка! Ты хочешь меня убедить, что...

– Тимоша не любит, когда он выходит в город. Поэтому Габи прислал лекарство со мной. Он знает своё дело, не волнуйся. Тима быстро поправится, не мешай, пожалуйста, – серьёзно и настойчиво проговорила Ника, и снова её голос как хрустальная подвеска «музыка ветра».

– Детка, я не знаю, что ты принимаешь, но хочу, чтобы Полянского обследовали настоящие специалисты, – он допил чай одним глотком. – Он должен быть в стационаре под наблюдением.

– Нельзя, – тихое «дзинь».

Шубин потянулся за телефоном, но Николь опередила его, накрыв смартфон левой рукой и отодвинув в сторону по столу. Она двигалась плавно, а доктор всё равно не успевал за ней. И этот жуткий стеклянный взгляд женщины «под кайфом».

«Почему так медленно, что со мной, это...».

Иван Александрович не смог встать, почувствовал, как заваливается на бок. Девушка смотрела на него с той же безоблачной отрешённой улыбкой. Потом приподняла правую кисть, и из раскрытой ладони на стол выпал скомканный квадратик тонкой белой бумаги.

– Что за... Что ты мне подсыпала? – Шубин хотел схватить её, но руки уже не слушались, стали тяжёлыми и неподвижными, будто бы в них растворились кости. – Что ты сделала, чёртова девка?

В голове зашумело, перед глазами поплыли вспыхивающие круги, накатила слабость. Сквозь грохот пульса в ушах Иван Александрович едва расслышал переливистый шёпот:

– Нельзя мешать волшебству.

Он понял, что ударился об пол, когда упал, но боли не успел ощутить, провалился в рыхлое матерчатое болото. Звуки и свет сюда не доходили.