А ты говоришь купаться!

А ты говоришь купаться!

Я родился в Москве, а вырос в городе ненаступившего будущего. Сегодня это известный спальный район Москвы, я скучаю по нему иногда, и решил рассказать ещё одну историю, история эта часть моей ненаписанной книги (да-да, у меня тоже такая есть).

В каждом уважающем себя дворовом сообществе есть местный алкоголик. Во времена моей юности звание местного алкоголика несло социальное и воспитательное значение и этот почетный пост занимал трудовик на пенсии по инвалидности - алкоголик Григорий. 

В 16 лет в моих руках уже реже появлялась гитара, а мотоциклетный руль - чаще. Сперва это был мопед "Дельта", потом мотоцикл "Восход 3М" ярко-оранжевого цвета. Все ребята нашего двора в то время катались на чем-то рычащем и дымящем. Самые крутые подростки катались на "Явах - восьмерках" и были, конечно, старше меня на несколько лет. А у самых-самых были еще и права на мотоцикл, которых у меня никогда не было. 

Я любил ощущение полета, которое знают только мотоциклисты, когда твое лицо обхватывает теплый ветерок, когда солнышко и только небо на горизонте. Но каждый полет завершается, люди - не птицы и я остановился в тенечке под деревьями немного унять дрожь (от вибрации) в руках, протереть лицо, остудить двигатель. Моя ярко-красная "Дельта" всем была хороша, только грелась сильно, когда на улице жарко. Рядом со мной на складном стульчике с газетой в правой руке сидел алкоголик Григорий, одетый в майку и треники. Кажется, тогда же его прозвали "Фредди" (как персонажа ужастиков Фредди Крюгер) за то, что во время работы на токарном станке он лишился трех пальцев разом. 

Государство пожалело Гришу, выписало белый билет и отправило на пенсию. В прозвище была злая ирония, Гриша ее не понимал и принимал кличку как должное. Тогда он мне казался ужасно старым, практически дряхлым, но, вспоминая сейчас, я думаю ему было не больше 45 лет. 

- Ну что, перегрел мотор? - спросил он меня и сплюнул на горячий двигатель моего мопеда. Слюна с шипением испарилась. Я пожал плечами. 

- Ну вот, а ты говоришь купаться, - эту его фразу я запомнил на всю жизнь и пусть ее повторял алкоголик Григорий при каждом удобном случае, мне она очень нравится до сих пор. Гриша сидел на своем раскладном стульчике все лето с 10 до 22, а потом куда-то уходил. Рядом с Гришей всегда сидел его пёс, по виду очень похожий на бигля, но бывший биглем лишь в душе, а на самом деле беспородной дворнягой. 

С первыми осенними дождями алкоголик Григорий и его пёс по кличке Бублик куда-то уходили, и я их не встречал до конца весны, когда на солнышке, рядом с тем деревом вновь не появлялся складной стульчик с газеткой. С наступлением летней жары Гриша постепенно следовал за тенью дерева, а за Гришей следовал его пёс. 

За долгие годы в нашем дворе это стало доброй приметой: если Гриша на улице - значит можно надевать футболку с коротким рукавом, а девушкам - мини-юбку. Гриша всегда знал кто разбил стекло в соседнем подъезде и даже помогал его ставить. Гриша мог даже присмотреть за дитём в песочнице напротив, Гриша всегда знал который час и как сыграл Спартак. С Гришей всегда можно было обсудить Каспарова, Карпова, Наджмиддинова. 

Корчного Гриша презирал, а Ботвинника уважал. Короче говоря - Григорий был душою нашего двора. А его пёс - любимчиком двора. У Гриши был складной стульчик, у Бублика была своя миска, в которую иногда кто-нибудь клал угощение. 

Свое утро Гриша начинал с пакета (или бутылки) кефира, который он выпивал из горла. Иногда залпом, иногда через соломинку, по настроению. Тут необходимо заметить, что Гриша никогда не квасил на улице. Он днем спал на солнышке, а квасил ночью, тихонько на кухне. На него никто не жаловался, он был тихим алкоголиком. 

Из подъезда дома напротив регулярно выбегал неулыбчивый моложавый мужчина в годах и с бородкой. Архитектор нашего района, большой человек. У него на поводке была афганская борзая. Очень красивая, очень дорогая порода. Она была белоснежной как мечта, и Гришин пёс был в нее влюблен, однако они были разделены социальными статусами хозяев. 

Бублик мог только смотреть на грациозную Клайду, пускать слюни и мечтать, виляя своим хвостиком с белой кисточкой на конце. Сама мысль подойти к Клайде, чей хозяин выглядел строгим и неулыбчивым, казалась Бублику невероятной. Это была любовь на расстоянии, тайная любовь, но от наших глаз такое не скрыть, если уметь наблюдать. 

Бублик однажды осмелился подойти к борзой девочке, я помню слова хозяина о том, что его собака чистокровная и не следует ей водить дружбу с мелкой шавкой. Гриша спал, а Бублик испугался и отбежал назад под свое дерево. Клайда улыбалась Бублику, но не могла ослушаться своего хозяина тоже. 

Я присел на травку рядом с Гришиным стульчиком, вырвал травинку подлиннее, сунул ее в рот. Метрах в 50 от нас был универсам, тот самый, куда мы с Искрой и компанией ходили тогда (другая история), да и потом еще не раз. Я посмотрел в ту сторону, посмотрел на Григория. 

- Дядь Гриш, а покажи фокус, а? - попросил я. Пахнувший перегаром и в засаленной майке Гриша наклонился над лениво лежащим в тени псом и что-то прошептал тому. Со стороны это выглядело настоящим сюрреализмом, однако пес неохотно встал и трусцой побежал в сторону магазина, иногда замирая и оглядываясь на нас. Мелькнул хвостик и исчез за дверцей подсобки в стороне от входа, место грязное и темное. 

Там всегда околачивались пьяные грузчики, пахло сыростью, крысами и кошками. Минут через десять Бублик показался из-за приоткрытой двери, неся что-то белое в зубах. Подбежав к Грише, он опустил на землю пакет кефира и поворчав улегся в тенечке за спинкой Гришиного стульчика. Наклонившись, Гриша поднял с травы принесенный псом пакет кефира, открыл его, отпил и улыбнулся в свои 15 зубов: 

 - А ты говоришь - купаться! - произнес он, счастливо улыбнулся и закрыв лицо газетой откинувшись на спинку стула захрапел. 

Это поразительно, но каким-то непостижимым образом пес всегда приносил Григорию бесплатный пакет кефира утром, каждый летний день. Но только один раз. Больше Гриша не злоупотреблял доверием собаки. 

- У нас с ним паритет, - поговаривал Гриша. 

- Я ему шеф, а он мне гешефт. 

Так продолжалось не один год, пес ворующий кефир (а может сердобольная работница продмага выдавала ему кефир каждый раз, никто не знает) и счастливый Григорий. Надо сказать, что Гриша заботился о своем псе, и хотя от самого Гриши не всегда приятно пахло, его пес имел свежий и довольный вид, только лишь иногда днем, в тени клёна он тосковал по неразделенной любви к Клайде. 

- Бублик, пойдем домой, - говорил Гриша, каждый вечер поднимаясь со своего складного трона и прихрамывая уходил в сторону дома и пес спокойно следовал за ним. 

Я не знаю, и никогда не узнаю, как это случилось и что произошло. Но однажды, в середине очередного теплого лета, я стал замечать, что пес лежит один, а складной стульчик пустует и во дворе не слышен размеренный храп Гриши. 

Никто и никогда больше не видел нашего алкаша Гришу, он пропал навсегда. Так случалось тогда, такое случается и по сей день: люди иногда просто пропадают. 

Его пёс Бублик нашел себе новый дом, нового хозяина. Тот неулыбчивый мужчина, что каждый день проходил мимо стульчика Гриши вместе с персидской борзой Клайдой, взял к себе Бублика и заботился о нем. Возможно Бублик нашёл своё счастье тогда.

Однако, получив доступ к общению с любовью всей своей жизни, Бублик часто ложился в тени того клёна и еле слышно плакал, как это делают собаки, скучающие по прежним временам. 

Сейчас, почти 30 лет спустя, в том самом месте, где когда-то сидел Гриша, по-прежнему растет то самое дерево. Оно выросло очень большим и тень от него ложиться на все припаркованные рядом машины. Большая тень, как память о чем-то, что было в моей жизни... Эпизодом, было и прошло. Я могу подержаться за ствол этого клёна, он стал высоким, он достаёт до неба. 

Мы можем обрести свое счастье, но сразу же потерять что-то важное, как обрел и потерял маленький Бублик.