Немножко фентези про невыносимую легкость бытия к понедельнику
Автор: ЭйтаОсторожно, это темное фентези, честные 18+ за кишки, может быть немножко сквично. Совсем длинные уйдут под спойлер, хех
— Неужели вас это устраивает? — вопросил демон.
Иногда он спрашивал нормально, но вопрошал гораздо чаще. Вот сейчас он вопрошал.
— М-м?
— Мы подарили вам почти полную неуязвимость, неутомимость, чуткость к человеческой плоти. Конкретно тебе тоже досталось, Кити! Ты каплю крови должна за пять километров чуять! Но вместо того, чтобы преследовать выживших, чтобы бороться за господство на этой планете…
— Я здесь с трех часов ночи сижу! Да куда вы лезете!
— Я только спросить!
— Тут живая очередь!
— С трех часов ночи, у меня давление, а вы лезете!!!
— …ты сидишь в этой вшивой поликлинике и закрываешь больничные. Мертвым! Они мертвы, Кити!
— Мертвы, но трудоспособны. — буркнула Кити, — кроме тех, кто нет.
Она дернула плечом. Надоел. Опять он за свое. Кити ему что, комар, за каплей крови пять километров нестись? Ей и тут неплохо.
В дверь все-таки вломился тот, которому только спросить. Выдернутую в схватке руку он придерживал за кисть, как биту.
— Доктор, — прохрипел он, вскрытое еще при жизни горло нормально говорить не позволяло, — а можете дать справку, что я не переношу туберкулез? Мне в набег.
— Кити, выпиши свежему человеку направление в седьмой кабинет, пусть диаскин сдаст.
Кити выдернула из пачки нужный бланк.
— Ваша фамилия, пожалуйста… Ага… Вот, смотрите, там с восьми до десяти, а потом с результатами к нам зайдете. Дайте-ка руку… — Кити привычным жестом вернула плечевой сустав на место; с чавканьем гнилая плоть вросла в гнилую плоть. Тут главное не задом наперед руку вставлять, а то человеку потом неудобно будет. Иногда плечо настолько размочаленное, что не понять, где мышца, где подмышка.
— Ну вот, — тихо сказала она своему демону, когда пациент ушел, — кто-то же набегает. Он за меня и поборется за господство на этой планете. Только диаскин вот сдаст. А если б я здесь не сидела, кто б ему выписал направление на диаскин-тест?
— Зачем в набеге на убежище выживших вообще нужна справка, что не переносишь туберкулез? Он же там будет жрать! Жрать детей, жрать женщин, жрать мужчин, засовывать оголенный череп в дымящиеся кишки и жрать-жрать-жрать, и все эти женщины и мужчины, ну и дети, куда ж без них, тоже будут восставать в бесконечное войско Вельзевулово, и…
— …вставать к нам на учет по туберкулезу, — перебила Кити. — Нет уж, спасибо. До того, как ввели обязательный медосмотр перед набегами, после каждого успешного было не продохнуть, люди с таким букетом болячек обращались, что ими мухи потом брезговали. По мне, так хочешь жрать живую плоть — будь добр, сначала сделай все положенные прививки.
Демон взвыл.
— Когда мы дарили вам бюрократию, — возрыдал он, — мы не знали, что вы станете настолько хорошими учениками.
— Вельду пожевал, Ифиру откусил руку, но мы кое-что сообразили. Барума… — Старшая толкнула дверь, — отказалась с ним сидеть, сама знаешь, она ж из этих, — она жестом показала обмотанный вокруг головы платок, — ей с мужчинами вообще разговаривать нельзя. Так что хорошо, что ты вернулась.
— Да уж, если б Хидэм ее пожевал, муж бы ее вообще прибил, — Кити вздохнула, — а нормальная ж была тетка до замужества. А так — кирдык.
Кити сомневалась, что после смерти возможна супружеская измена. Но на примере своего демона знала, что и мертвому можно выдолбить мозг. А муж Барумы еще при жизни был большой талант… Тогда она хоть на акушерку подучилась, а что сейчас…
— Кирдык, — согласилась Старшая, достала из шкафа тяжелую папку, потом нырнула в стол, и со сноровкой фокусницы надергала из ящика сто тысяч бланков, — бери, чтобы после кадров ко мне не заходить, а сразу на медкомиссию.
Кити приняла пачку полупрозрачной бумаги, сунула в карман халата, медленно кивнула.
— Молодец, — сказала Старшая. — Я знала, что ты вернешься.
— Извини, что я так…
— Какая медсестра не любит вздремнуть после работы? Но такие, как ты, всегда возвращаются. Я не сомневалась.
И Старшая снова ей улыбнулась.
И от этой светлой улыбки у Кити подвело кишки.
Она вышла, вдыхая полной грудью смрадный воздух коридора, аккуратно обошла очередь к терапевту, вышла на лестничную площадку. Третий этаж — кадры.
В окно между пролетами отчаянно светило жаркое летнее солнце. Кити плотнее прикрыла за собой дверь на лестницу, скорее по привычке, чем из-за реальной веры в работу кондиционера.
Воздух проникал в грудную клетку с громким сипящим хрипом. Кити еще пару раз глубоко вздохнула и бросила эту дурную затею — пытаться дышать.
Не здесь.
Здесь — невозможно.
Сейчас она пойдет, напишет объяснительную, ее сразу же отправят к Хидэму. По пути заглянет подписать бумажки для медкомиссии и к сестре-хозяйке, переслушать инструктаж. Потом восемь-девять часов за компьютером, среди карт, ворчания доктора Хидэма и пациентов, которым, в общем-то, поздновато помогать.
Потом домой, как раз к утру получится доделать хвост у скелета белки, а то что-то он ей никак не давался. Потом — опять сюда, восемь-девять часов за компьютером, среди карт, ворчания…
Кити вдруг обнаружила себя в холле, напротив портретов врачей. Недоуменно моргнула. Потерла глазницы. На мгновение ей показалось, что с одного из портретов на нее смотрит ее молодая версия, еще живая, еще до первой волны. В отглаженном халате, в кокетливом платье, еще без черных провалов под глазами. Она-до.
До того, как она впервые поднялась в кадры.
Она-до ни за что бы не нацепила воротника из собачьей тушки и длинной зеленой юбки, которая вывалилась на нее из шкафа. Она-до… Странно, что Кити вообще помнит, какой она была до. Странно, что эта мертвая девчонка Кити чудится: в конце концов, в холле никогда не вешали портретов медсестер.
Она же точно собиралась наверх. Ей надо в кадры в тысячный раз. Почему она пятится к выходу? Демон? Но демон с ней не пошел. Это она сама прикрыла входную дверь и теперь спускается по пандусу для колясок.
Эй, Кити, возьми себя в руки, Китилин, уцепись за перила… Нет, никак невозможно: вот она уже за воротами.
Но ей надо в кадры!
А потом медкомиссию!
И на прием надо!
Такие, как она, любят вздремнуть, но ведь всегда же возвращаются. Ее место рядом с доктором Хидэмом, это, в конце концов, ее работа! Тридцать три года она отдыхала, но теперь…
…тридцать три года поликлиника отлично простояла без нее.
Кити уцепилась за столбик ворот и пережила судорожную нервную дрожь. Будь она жива, с ней случилась бы истерика, а так просто немного скорчило.
«Твою мать», — подумала Кити, когда немного отдышалась. За шлагбаумом у нее это получилось даже почти без хрипа, — «и ведь даже не скажешь, что меня попутал демон».
Она достала из кармана халата засохшую ручку, послюнила кончик, прижала к будочке охранника направление на сдачу крови и начала царапать заявление по собственному.
Баби в броске к двери успела разглядеть растоптанные тапки, протертые штаны, пузырящиеся на коленях… Брюхо. Удивительные, все-таки, открываются таланты в такие моменты: она сама не помнила, как отползла от этого брюха, встала на ноги и толкнула дверь спиной, вываливаясь из хаты Китиного бывшего на свежий воздух.
В руке у нее была крепко зажата электронка.
Баби поднырнула под простыни и увидела, что Кити зашла во двор. Ждет ее у двери. Зачем-то подалась вперед, к Баби, и на лице ее решительное, сосредоточенное выражение, — и тут у самого уха Баби просвистела огромная рука, на миллиметр промахнувшись мимо плеча, потому что Кити дернула ее за предплечье и буквально закинула себе за спину.
Баби упала, кубарем прокатилась по мелким камешкам двора и пребольно треснулась головой о железную дверь.
Бывший Кити запутался башкой в простынях. Он вслепую размахивал руками, и Кити приходилось пригибаться, уворачиваться, отступать.
— Беги, — тихо сказала Кити, едва ли громче бормотания зомбоящиков. Баби с трудом встала и тупо уставилась на защелку, которой закрывалась дверь. В голове звенело. Надо нажать на язычок, да? Она бы спросила, но Кити явно было не до этого.
Потому что Ремус в конце концов сбросил с себя простыню и заграбастал Кити за шею, подняв сухощавую фигурку над землей. Затряс, как куклу: голова Кити безвольно мотылялась, с ноги свалилась туфля.
— Он же ее убьет, — прошептала Баби, — сделай что-нибудь, демон, он же ее убьет!
Демон спланировал на землю откуда-то сверху, деловито развернул желтоватый свиток и начал на нем что-то черкать. Несколько томительно долгих секунд Баби ждала.
— Что ты делаешь? — не выдержала она.
— Пишу инструкцию, — деловито пояснил демон, — ты же хотела план действий?
— Издеваешься?
— Дошло? — демон изящно сел, скрестив копытца, — Жаль, я надеялся, успею хотя бы первый пункт дописать. «Стоять и тупить, во всем полагаться на гребанного демона просто потому, что он же такой няшка».
— Ее же придушат!
Демон хихикнул.
— Я б на это посмотрел. Не мешай, кстати, наслаждаться. Орешков?
Баби качнула головой и шагнула вперед. Она еще не знала, что будет делать, но надо было что-то…
— Не советую, — опять захихикал демон, — влезешь спасателем между жертвой и преследователем — станет треугольник. Думаешь, чего никто не лезет? А они умные, их хаты по краям, в семейные дела кто захочет лезть? Пойдем давай, ключи у тебя с собой. Что тебе стоит? Оставь этих зомби, бери машину, ищи брата. Так оно вернее. Ты же боишься Кити. Она же смотрит на тебя голодными глазами. Она же хочет тебя съесть. И она тебя съест, если ты так и будешь размазней. Пойдем. В безопасность. Пойдем, а? Кити кому сказала бежать?
И тут Баби заметила, как колышется тюль в ближайшем окне. Там кто-то смотрел. Просто смотрел, как огромный пузатый зомбак душит Кити. И ничего не делал.
Зомби — рабы своих привычек.
Значит, они привыкли на это смотреть. Просто смотреть. И ничего не делать.
— Иди в жопу, — прошептала Баби. — Пошли вы все в жопу. Со своей безопасностью и треугольниками.
И достала свой последний нож.
— Может, все-таки скажешь, что там за контракт, что ты за мной перевариваться прыгнул.
— А я не за тобой прыгнул. Меня эта тварюка выбесила. Нельзя ж так людские души кастрировать. Это просто непрофессионально. Это как питаться соей вместо мяса. Превращать людей в бобы, потому что живых людей есть неловко. Знаешь, в чем шутка? Они все равно мясные. От того, что ты со стороны кого-то расчеловечил, человечность из человечка никуда не девается. Но ты можешь ее спрятать… если глаза колет. Не смотреть просто. Не замечать. Устроить так, чтобы они сами, лично, любые росточки жизни затаптывали, а ты и не при делах. И руки чисты, и копытца позолочены.
Демон горячился. Порыв ветра чуть не содрал Кити прочь, но демон успел зафиксировать ее на поясе за щиколотки. Какое-то время они молчали: Кити переваривала его необычно долгую речь.
— Так вы с этой тварюкой коллеги, получается?
— А сама не догадалась еще?
— Я думала, это просто портал куда-то. Ну попали б в какой-нибудь ад, ну не первый же ад в нашей жизни.
Кити храбрилась. И очень надеялась, что Баби пока ни в какой ад не попала. Не одна. Только бы не одна.
— Кити-Кити-Кити-Кити, лучше б ты думала прежде, чем лезть в незнакомые места. Я тебя очень уважаю, как профессионала и как женщину, Кити, но иногда ты невыносимая дура.
Он что, реально сердится?
....
Кити шатнулась было вперед, на запах… но замерла. Эта кровь не дразнила аппетит. Эту кровь как будто уже разок высосали.
Нет, девушка была жива, но… В ней не было энергии? Или было так мало, что даже в крови оставались лишь следовые количества.
Она не привлекала Кити как пища. Кити повела носом в сторону тетки — вот та, конечно, была чуть перспективнее. Но тоже… если сравнивать с Баби, как полкило саранчи рядом со свежим барашком.
Высушенная.
Фигурой она была даже чуть полновата, от возраста немного отвисал уже второй подбородок, животик, опять же, бедра округлые такие, чай, не девочка, но… Энергетически… Высушенная. Другого слова Кити на ум не шло.
Тем временем тетка отобрала у брюнеточки лист.
«Испоганила все», — безразлично сказала она — и порвала лист пополам…
…Демон хмыкнул.
— А ты что?
— А я что? — удивилась Кити, — Не лезла в процесс обучения.
— Хы-ы, — протянул демон, — так тебя так обучали?
— Иногда ты похож на Баби, — засопела Кити обиженно, — глупыми вопросами. Всех так учат, нет?
«Разве так учат?» — удивилась Баби, когда Кити ухватила ее за плечо, не пуская вершить справедливость.
«Не лезь», — сказала Кити.
«Но это же неправильно, она же старалась, писала!» — голос Баби зазвенел. — «За лучшие прописи дают конфету! Буквы нельзя так рвать, даже корявые! Это же труд!»
«Не лезь, а то хуже будет».
«Кому? Мне?!»
«Ты не поняла, Баби», — сказала Кити, пытаясь вложить в эти слова всю свою убежденность, — «Хуже будет только ей».
Баби замерла под ее рукой, захолодела.
Брюнеточка запрокинула голову, подышала в платочек. Подтянула себе второй лист. Начала писать.
И получила линейкой по пальцам. Громкое такое «щелк»… «Не смотри», — сказала Кити.
— Но Баби уже увидела, — хмыкнул демон.
— Да, — сказала Кити. — И она крикнула, что так нельзя. Нельзя по пальцам, которые знают буквы. И побежала к столу. И толкнула тетку в грудь два раза. А тетка отлетела и ударилась плечом об скамейку. Громко ударилась.
— И?
— Нас скрутили за нарушение внутреннего распорядка. Тишина должна быть в библиотеке.
Ну и из еще невыложенного, про хрустальные гробы, я полагаю. До этого еще главы полторы писать
Девчонкам надоело переминаться с ноги на ногу и вопросительно смотреть. Баби оттащила Нору к гробу, уселась в середину и предложила:
— Качай!
Кити хмыкнула. Кто бы ей сказал, что однажды она будет массировать демону тяжеленную голову и смотреть, как две девицы по очереди взлетают в хрустальном гробу к самому потолку.
— И все-таки, — спросила она, — что это было? Ты правда обиделся? Демоны вообще могут обижаться?
Демон скосил на нее карий глаз.
— Как будто демон не может словить профессиональное выгорание, — вздохнул он, — вы, люди, такие эгоисты. Когда я тебя встретил, я вообще-то был в отпуске.
Кити пожала плечами.
— Ничего удивительного, это же курортный город.
— И подумывал уволиться.
— Так почему нет?
— А ты почему нет?
— Я умерла.
— А пока была жива?
Кити снова пожала плечами, потом подумала, что он, наверное, не видит.
— Работы было много, если бы я ушла, на всех бы навалилось еще больше… И я никак не успевала толком задержаться и подумать, а куда бы мне уйти… а как бы мне уйти… Что я хотела бы уйти. Я просто… приходила и работала. Потому что привыкла это делать.
— Вот видишь. Мы мало чем отличаемся, люди и демоны. Демоны тоже делают то, что делают, по привычке. Если мы перестанем, то чем нам заняться?
— Я подумывала о бисероплетении, — призналась Кити, — у меня неплохо получалось, когда пальцы еще нормально гнулись. Можно было бы продавать сумочки в сети. И кошелечки. Но я думала, на пенсии займусь.
— А я как раз взял курс дайвинга, — вздохнул демон.
А потом все накрыло апокалипсисом, конечно же.