Отрывок из книги

Доброго времени суток, дорогие друзья. Хотелось бы с Вами поделиться отрывком из книги Восхождение к власти: день гнева:

- Мне ничего не нужно, - чеканит холодным голосом Маритон.

- Не ври, у каждого есть искушение, которым он подвержен, которое лелеет его сердце и алчет то, что называют душой. 

- Моё «искушение» уничтожил ваш посланник. Нет его больше!

- Ах, Легат, которого некогда знали, как Франческо Джованни? – в мертвенно-холодном голосе мелькнуло что-то от смакования. – Ты убил нашего верного слугу, который был предан нам сильнее всего. Но да станет тебе известно, что и он стал предан нам в миг, когда его душа претерпела максимальную боль. Тридцать лет тому назад он ничем не отличался от тебя, он так же чувствовал и… любил.

- Что!?

- Да-да. У него была семья, мать, отец, любимая жена – Алла. Они жили в городе, в который ещё не успела прийти наша святая миссия, град был вольным. Но гнилое поветрие того, несовершенного времени, лишило его счастья. 

- Что случилось?

- Банды и мародёры, язычники и отступники напали на него. Неумелая оборона пала, город захлестнуло насилие и разграбление. И мы, мы пришли тогда со святым воинством, плазмой и свинцом очистили мир от инфо-еретиков, удалили всякий «вирус». 

- А что Легат?

- Он потерял своих родных, «вирусы» с ними жестоко расправились. И в гневе своём возглавил часть воинства, поквитавшись с убийцами своего ложного счастья. Мы же узрели его потенциал и предложили служить нам. Мы дали ему в руки новую цель и миссию – искать, карать и уничтожать.

- Его искушением… была девушка? Любовь? – запнулся Маритон.

- Именно. И мы стали причиной искушения, исполнителями и карающими судьями, что направили антивирусное воинство в правильное русло.

- Это вы были. Вы подвергли город разграблению, лишь бы его жители приняли вас! – вспылил Маритон.

- Во имя благого мира, во имя великой идеи можно пойти на любые жертвы и ухищрения! Горожане узрели, узнали, что их никто не спасёт от злого мира, от «вирусов» и биомусора, кроме Информакратии.

Он понял, осознание и ясность осмысления накрыли его с ошеломлением. Потерянная любовь, сильнейшее эмоциональное потрясение и новый мир, лишённый этих самых чувств, где они просто-напросто запрещены: всё это легло в центр нового мировоззрения, умело переплетаясь с «апостольскими» учениями. Именно огонь чувств, их подавление стояли в основе его бесчувственного и ледяного подхода к миру. Он пытался ими залатать кровоточащую рану. Ненависть, что другие могут любить, могут чувствовать и наслаждаться плодами любви, становилась клинком, режущим израненную душу. Лишь бы не видеть, лишь бы не чувствовать боль, он жестоко расправлялся со всеми, кто смел пасть в объятия чувств. Но если для него потеря любви стала причиной ухода в систему, то Маритон восстал против Инфоромакратии… став частью другой системы.

«Столь разные, но столь одинаковые», - подумал бывший аккамулярий.

- И ты не лишён его… не лишён…, - речь Аурэляна вырвала Маритона из мыслей.

Из пучков света, который видал фонарь над головой «апостола», возникла изящная фигура, ударившая жестоким коварством по сердцу и душе. Красивая черноволосая девушка в с оливково-зелёными глазами и худыми чертами лица, со стройной фигурой и в привычном наряде Аккамулярия.

- Анна… – проронил с печалью парень.

- Я был там, когда тебя лишили её. Я видел твою боль и горе. Это не справедливо. Но в моей власти, приложив всё совершенство биоинженерных технологий вернуть её. Воссоздать точную копию и дать ей тот характер и память, что и были. И думаю, я смогу создать в нашем праве единственный прецедент… для тебя Маритон, - все девяносто динамиков обратились с безумным голосом. – Убей Аурона, отвергни Империю, и я дам вам шанс быть вместе. Вот моё слово.

- Маритон, - мягким, услащающим слух голосом заговорила голограмма девушки, принявшая неестественно реалистичные черты, вставшая напротив возможного полёта снаряда. – Давай будем вместе, прошу тебя. Одно слово, и мы будем счастливы… вдвоём.

- Тебя дурманят! – сквозь хрип кричит Аурон, прикованный болью и весом брони к медному полу. – Убей его. Мёртвых ты не вернёшь, а живых спасёшь.

Мужчина стоит растерянный, а его дух метается из стороны в сторону. С одной стороны, счастливая жизнь с единственной любовью на краю мироздания. Но на другой тысячи жизней, над которыми навис рок быть уничтоженными. Палец несколько раз соскальзывал с крючка и возвращался обратно. 

«Империя… Анна», - перебирал в затуманенном уме мужчина, посматривая краем глаз на учеников Аурэляна, что продолжают сидеть и смотреть на «представление».

Что для него Рейх? Не более чем инструмент мести, ответа за пережитый ужас, а тут предлагают возместить всю боль бесчисленными днями счастья и любви. Но та ли эта любовь? От предложения несёт фальшью, и именно эта власть лишила его возможности любить и расправилась с Анной. Ещё тысячи подобных историй случатся, если патроны останутся в магазине, но и их полёт станет концом самой надежды на счастливое будущее…

- Прошлого не вернёшь, - покачал головой Маритон, его усталый рассудок наводнили воспоминания… он вспомнил о счастливых моментах рядом с Анной, запах её духов и бархат кожи. Он вспомнил о том, как она вывела его из депрессии, как спасла из когтей хандры и забытья… её никто не сможет вернуть.

«Такова же сущность этой власти – фальшивка вместо настоящего. Ложь внутри лжи, фальшь под фальшью. Нет! Это нужно остановить!».

- Маритон, - вкрадчиво обратился Аурэлян, но услышал не тот ответ, который ожидал:

- Во имя живых и в отмщение за мёртвых.

- Что?

- Мне сегодня уже предлагали, предлагали любовь и отказаться от начатого... но я не собираюсь предавать память моих любимых и друзей.

Дуло осветилось ярким светом, ревущие патроны короткой очередью вылетели из стволины, рассекая голограмму в области груди. «Апостол» не успел отреагировать. Первый заряд обратил в кровавые ошмётки вместилище безумного интеллекта, разорвав голову как гнилой арбуз, разметав кость и металл в стороны. Второй патрон уничтожил каменное сердце твари, оставив от него кучу проводков и сгнившей плоти. И третий снаряд заляпал ошмётками серой кожи компьютеры, лишив туловища.

Оружие опустилось… теперь на троне дымящийся шмат мяса и проводов, ничего более. Словно был уничтожен бездушный идол. Управление Информократии вскоре должно было рухнуть, лишиться «божественной» поддержки. Можно только надеется на это, но вопросы войны перестали быть важными для Маритона.

Силуэт девушки пропал, рассеялся как морок. Автомат с лязгом рухнул на медный пол и парень, освободившись от непосильной ноши, пошёл вперёд, в сторону «Крестоносца». 

Тело командира лежит неподвижно, а голова освобождена от шлема и лицо необычайно спокойно, проявляя смиренность души перед грядущим забвением. Грудь зияет дырой, из которой идёт пар, ставшей причиной по которой ангел смерти сорвался с небес за очередной душой.

Перед его взором открылось прекрасное вечернее небо, без солнца, но покрытое серебряными звёздами, будто кто-то на тёмно-фиолетовое полотно просыпал яркие отполированные бриллианты. Ночной холодок подступает мягким шагом, лаская кожу порывами эфемерного ветра. На такой высоте они стали бы жгучими и малоприятными, однако усталое и немое тело их воспринимает как успевающее дуновение.

Вся одежда изорвана в клочья, вместе с пришедшим в негодность бронежилетом, который так же с грохотом падает на пол.

- Вот и ты, - шепчет Аурон, перевернувшийся на спину. – Тяжело тебе пришлось… тяжело.

Маритон, несмотря на напористый ветер, местами покалывающий кожу, не ощущает его и стоя на двух ногах устремляет взгляд вниз. Отсюда всё кажется таким маленьким, незначительным. Где-то засверкала вспышка, где-то взрыв, но уставший, лишённый сил ум отказывается это считать значимым. Неожиданно ноги всё же подкашиваются от навалившейся боли и скорби. Имперец падает на холодную медь. 

- Мы победили? – вопрошает «Крестоносец». – Он мёртв?

- Да, - устало отвечает Маритон и пытается хотя бы сесть, опершись на костюм; единственное на что хватило сил, так это закинуть голову на металлическое покрытие руки. – Я убил его. Больше нет «апостолов»… мы победили.

- А ведь он предлагал тебе…

- Я знаю, - говорить в голос сил нет, поэтому с губ двух воинов спадает только шёпот. – Знаю… но то ложь, фальшь. Ты прав… прошлое не вернуть. А я… Бог даст, увидимся с ней. Голограммы и фальшивые обещания не дадут желаемого.