Отрывок, который не жаль отдать на растерзание

Майор Тоне, сцепив пальцы в замок и опершись локтями на стол, рассматривал лежащую перед ним маску рудокопов, выглядевшую странно и, пожалуй, зловеще. Из вощенной кожи, с удлиненным носом, по форме напоминающем журавлиный клюв, в основании которого были проделаны несоклько мелких отверстий для дыхания. Чтобы защититься от ядовитых испарений горняки вкладывали в клюв мешочек из тонкой ветоши, наполненный дробленными углем, защитой для глаз служили круглые стекляшки в железной оправе.

Про приказу полковника Оденара маски изготовили для гарнизона и обучили солдат ими пользоваться. Тоне надеялся, что до масок все же не дойдет: дышалось в них трудно, долго не выдержать. А если еще и сражаться...

То, что пирры задумали какую-то каверзу он вполне допускал, об этом говорило затишье. Резко сократилось число купцов, идущих через перевал. Не нужен был дар, чтобы понять, что война вот-вот начнется.

Позавчера он велел всем женщинам и больным уехать из крепости, то же касалось и жителей деревни в окрестностях Квилиана. Тильда предсказуемо заупрямилась и вдруг призналась, что носит ребенка. Это отчего-то выбило из колеи, он изумленно уставился на пышную фигуру любовницы.

«Не сразу живот на нос лезет», - она отвернулась и захлюпала носом. - «К месяцу Звезды, сьер Тоне...»

«Какой я тебе сьер», - с досадой буркнул Тоне.

Из захудалой семьи, принадлежность которой к благородному сословию не без основания ставилась под сомнения, выслужившийся до майора в гиблом Альто-Альби, он никогда не помышлял о жене и детях. Тильда радовала его душу и дарила радость телу. Ребенок... надо же. Он мотнул головой.

«Дуреха. Тем более надо ехать. Жреца позовем завтра же, пусть свершит обряд».

Тильда, рыдая, повалилась на пол, Тоне поднял ее на ноги, обнял, прижал голову к груди.

«Это все... ведьма!» - выдохнула Тильда.

«Будет, - сурово произнес он. - Иди, собирайся. И другим передай, пусть не мешкают».

С жителями деревни так же предсказуемо возникли сложности: никто в разгар страды не желал оставлять поля и огороды, учитывая еще и то, что в прошлом месяце тревога оказалась ложной. Старейшина отводил глаза и бормотал невнятицу, пока Тоне не грохнул по столу кулаком и не заорал, что прикажет сжечь посевы.

«Дык, сьер комендант, а ежели опять зазря? Нападут аль нет — только Страннику ведомо. Аль вовсе из деревни велишь уйти, в лесу жить, траву да коренья жрать?»

Тоне ответил не сразу. Предсказание сьеры Лары не сбылось в месяце Трав, что, если вновь не сбудется? Или пирры нападут через день, через два? И вправду в лесу сидеть да коренья жрать? Верил ли он в колдовской туман, что принесет смерть? Майор не мог бы ответить на этот вопрос даже себе. Тяжело вздохнув, он буркнул:

«Много болтаешь. Приказ полковника Оденара — всем покинуть деревню. Отойдете на четверть лиги, переночуете в лесу, а поутру вышли кого половчее, чтоб проверили, как тут и что. А ежели шум будет, так в Карду идите».

Старейшина насупился, но возражать не посмел.

Утром вереница подвод тронулась в направлении Карды. Гомонили женщины, визжали дети, привязанная к подводам живность блеяла и мычала. Угрюмые мужчины молча вели под уздцы лошадей и важно шествовали рядом с ними небрехливые лохматые псы.

Тоне стоял в воротах крепости. Вместе с селянами уезжали немногие больные из лазарета и солдатские жены — стряпухи и прачки. Он выделил пять солдат для сопровождения: какая ни есть, а защита, хоть от зверя, что от случайно забредшего врага. Зареванная Тильда, сидя на последней телеге, подняла руку; брачный браслет сверкнул на запястье. Тоне встретился с ней взглядом и поклонился, затем круто развернулся и пошагал в крепость...

После полудня он на который раз проверил, все ли готово к отражению штурма. Он загодя велел вырубить деревья на опушке леса и вдоль дороги, ведущей на перевал, теперь враги незаметными близко не подберутся. Однако больше тревожило зреющее в селянах недовольство, так и взбунтоваться могут. Или решат, что власть галейцев и пирров предпочтительнее власти альбийского принчепса.

Тоне оборвал не самую верноподданическую мысль и, встав, подошел к раскрытому окну. В крепости было непривычно тихо, не перекликались стряпухи, и свободные от караула солдаты, собравшиеся под навесом в ожидании ужина, не обменивались подначками. Квилиан застыл в напряженном ожидании. Солнце наполовину укатилось за Эстийский хребет, закат выдался небывало ярким, а безоблачное небо обещало ясную ночь. Хорошо. Он перевел взгляд на крепостную стену, по которой прохаживались дозорные. На ночь были выставлены двойные караулы. С сьером Оденаром условились, что в случае штурма подадут сигнал: на верху главной башни запалят огонь в треножнике. Гонец ждал на наблюдательном посту в лиге от крепости. Стены Квилиана надежны, боеприпасов в достатке. Воды и провизии тоже запасено. Вряд у пирров есть осадная артиллерия — при всем желании, по горам ее не потаскаешь. Можно хоть седмицу держаться. А там и подкрепление из Карды подойдет. Он хмыкнул и подкрутил ус.