Иди кобылу мою полюби

В РФ сегодня отмечают «день семьи любви и верности». Уже видел на АТ поздравляшки с новодельным праздником.

Образчиком семьи, любви и верности для россиян начальство выбрало святых Петра и Февронию, которых православная церковь поминает сегодня. Их житие — настоящая готическая лав-стори, где есть супружеская измена, коварство и предательство, чёрная ворожба и брачный шантаж, интриги аристократии и посмертные брожения из могилы в могилу. При этом позитивный демографический баланс отсутствует как класс: детей князя и лесной ведьмы апокрифическое житие не упоминает. Лев Прозоров в «Евпатии Коловрате» оказался добрее: в своём романе он «даровал» детей семье муромского князя и ведуньи из лесной вёски.

Изобретатели «традиционных ценностей» в РФ знают о настоящих традициях чуть меньше, чем ничего. Сейчас они носятся, как курица с яйцом, с «традиционной многодетной патриархальной семьёй», но забывают (или «забывают») сказать населению, что традиционная семья не была «союзом двух любящих сердец». Брак был экономическим (а часто и политическим) союзом двух родов, поэтому мнение жениха и невесты было, скажем так, не главным и не определяющим. Героиня моего романа, попавшая из нашей действительности в параллельный мир, в страну, похожую на средневв-ековую Новгородскую землю, переживает неслабый культурный шок от местных воззрений на семью и брак.

— Загляд! А Загляд! — снова заговорила Найдёна после того, как они прошагали молча с версту. — А как у вас вообще женятся и замуж выходят?

— Да как у всех, — спокойно ответил парень. — Старшие сговариваются, подбирают парубку невесту, а девушке жениха.

— И вот так сразу свадьба?..

— Нет, конечно! Познакомятся, погуляют, узнают друг дружку…

— А если парень с девушкой познакомились — ну хоть на вечёрке… Как мы тогда, — зачем-то добавила она.

— Если старшие согласятся, могут и пожениться, — невозмутимо отозвался Загляд.

— А если не согласятся, а парень с девушкой любят друг друга? И жить с другим просто не могут?

— Убёгом? И такое бывает, — сказал Загляд. — Но редко. Неладное это дело — против воли своего рода идти. Если старшие простят — ещё ничего, но всё равно, семьи путёвой не выйдет. А если не простят… тогда придётся в чужие края подаваться. Да подальше.

— Почему? Убьют?

— Нет, конечно. Но представь: живёшь ты в вёске, и никто с тобой лишним словом не перемолвится. Ни в гости не позовёт, ни помочь не предложит, ни сам о помощи не попросит. Для всех навеки чужая. И твой муж — тоже для всех чужой. И детей другие ребятишки играть с собой не позовут…

(«М-да… это как бы не похуже смерти…»)

— А разве у вас по-другому? — спросил Загляд.

— Иначе я бы не спрашивала, как у вас.

Да, это фэнтези. Спасибо, что напомнили. Вот только такие «фэнтезийные» нравы описывает Александр Сергеевич «Наше Всё» Пушкин. Вспомните: Петруша Гринёв просит у батюшки благословения на брак с Машей Мироновой, капитанской дочкой, и получает вот такой ответ:

Сын мой Петр! Письмо твое, в котором просишь ты нас о родительском нашем благословении и согласии на брак с Марьей Ивановой дочерью Мироновой, мы получили 15-го сего месяца, и не только ни моего благословения, ни моего согласия дать я тебе не намерен, но еще и собираюсь до тебя добраться да за проказы твои проучить тебя путем как мальчишку, несмотря на твой офицерской чин: ибо ты доказал, что шпагу носить еще недостоин, которая пожалована тебе на защиту отечества, а не для дуелей с такими же сорванцами, каков ты сам.

А вот что сказала на это Маша:

Прочитав, она возвратила мне письмо дрожащею рукою и сказала дрожащим голосом: «Видно, мне не судьба… Родные ваши не хотят меня в свою семью. Буди во всем воля господня! Бог лучше нашего знает, что нам надобно. Делать нечего, Петр Андреич; будьте хоть вы счастливы…» — «Этому не бывать! — вскричал я, схватив ее за руку, — ты меня любишь; я готов на все. Пойдем, кинемся в ноги к твоим родителям; они люди простые, не жестокосердые гордецы… Они нас благословят; мы обвенчаемся…, а там, со временем, я уверен, мы умолим отца моего; матушка будет за нас; он меня простит…» — «Нет, Петр Андреич, — отвечала Маша, — я не выйду за тебя без благословения твоих родителей. Без их благословения не будет тебе счастия. Покоримся воле божией. Коли найдешь себе суженую, коли полюбишь другую — бог с тобою, Петр Андреич; а я за вас обоих…» Тут она заплакала и ушла от меня…

Влюблённая девица отказывается выйти за страстно обожаемого ею юношу, чтобы не перечить воле его родителей.

Это дворяне. XVIII век. А вот крестьяне в алтайском селе в ранние двадцатые годы двадцатого века. Роман «Любавины» Василия Шукшина. Сын деревенского богатея «втюрился» в дочку бедняка. Реакция бати бесценна:

Егор вошел с улицы — полушубок нараспашку. Не снимая шапки, сразу начал:

— Тять, хочу жениться.

— Хм. Кого хочешь брать?

— Марью… Попову.

Емельян Спиридоныч отставил ковш. Даже не захотел повысить голос.

— Ты што, смеешься надо мной?

— Не смеюсь. Люблю девку.

— Иди кобылу мою полюби. Здоровый балда, а умишка ни на грош. Больше не подходи ко мне с таким разговором.

— Тогда сам пойду сватать, — решил Егор. — Со мной не будет, как с Кондратом, — он, не поворачиваясь, стал отходить к двери. И хоть он и ждал этого, едва успел увернуться: ковш, брызгая во все стороны квасом, пролетел около его головы, ударился о косяк и, звякая, покатился по полу.

— Собака! Научились с отцом разговаривать! — послал Емельян Спиридоныч громовым голосом вслед сыну.

Как вам такое, «традиционалисты»?