Быт XIX века. Часть 1. Что такое этикет и как наносить визиты

Эта статья скопирована из старого поста в моём ЖЖ. Пока никак не соберусь продолжить задуманный цикл, буду рада, если интересующиеся станут иногда пинать.

__________________

Взялась перечитывать книги по быту XIX века, и некоторые цитаты захотелось выложить здесь. Но короткий пост, какой задумала сначала, не вместит всего, на что хотелось обратить внимание. Так что, думаю, будет целая серия постов, посвящённых вроде бы известным по литературе, но в действительности совсем незнаемым нами мелочам и сторонам жизни светских людей XIX века. Главным образом я использую работу Елены Лаврентьевой «Повседневная жизнь дворянства пушкинской поры», М., 2007 (в сносках после указания основной цитаты на мемуары или учебник по этикету эта книга обозначается как Е. Л. и указывается номер главы). Также в некоторых случаях, когда интересующий вопрос в нашей мемуарной литературе и пособиях по благовоспитанности явно не затрагивался, давались лишь неявные намёки на всем известные в то время обстоятельства, такие, как общение жены с мужем (у нас из-за особенностей культуры об этом открыто не писали), буду использовать синхронные тексты европейских и американских изданий, цитируемые Терезой О’Нилл в книге «Это неприлично», М., 2018 (после ссылки будет указано – Т.О. и номер главы). Иногда в качестве иллюстраций буду привлекать и классическую литературу, но уже без явных ссылок – найти книги Пушкина, Льва Толстого или Дюма не сложно. В редких случаях, возможно, буду привлекать и другие тексты, ссылки на которые дам особо.

Сначала небольшая цитата, посвящённая изначально лишь поведению человека в обществе, но, как мне кажется, её в полной мере можно распространить и на то, что называют сейчас «менталитетом», представлением народа, нации о себе и своём положении в мире:

«Крайности, в кои народы впадают с сей стороны, суть:

1 е Дух унижения;

2 е Презрение или дерзость» («Сын Отечества. 1833, Т. 24, с. 293. – Е. Л., глава II)

К сожалению, у нас, русских, обе беды соединились, и мы то каемся за своих предков, непонятно перед кем и за что, то ведём себя хамски и не гордо, а заносчиво и презрительно по отношению к другим.

О значении этикета

Об этикете вообще: «…этикет есть просто знание приличий, уменье держать себя в обществе, так, чтобы заслужить всеобщее одобрение и никаким из своих действий не оскорбить людской слабости». (Светозарская К. Светский человек, изучивший свод законов общественных и светских приличий. М., 1880)

«Там, где царит этикет, придворные – вельможи и дамы света, там же, где этикет отсутствует, они спускаются на уровень лакеев и горничных, ибо интимность без близости и без равенства всегда унизительна, равно для тех, кто ее навязывает, как и для тех, кому ее навязывают». (Тютчева А. Ф. При дворе двух императоров. М, 1990. С. 39. – Е. Л., Глава I).

«Где нет этикета, там придворные в поминутном опасении сделать что-нибудь неприличное. Нехорошо прослыть невежею; неприятно казаться и подслужливым выскочкою». (Пушкин А. С. Полн. собр. соч. Т. VII. С. 303. – Е. Л., Глава I)

Рисунок графа Я. П. де Бальмена из цикла «Гоголевское время». 1838‑1839 гг. -- Е. Л. Иллюстрации

Часто в книгах читаем, что герой поехал к кому-то с визитом, или к нему приехал кто-то с визитом. Для нас это сейчас кажется чем-то вроде «заехал в гости на полчасика». На самом деле всё совсем не так – эти визиты были не удовольствием, а долгом, своего рода работой. Обязательными были: визиты после возвращения из поездки или перед отъездом, после того, как побывал на званом вечере, балу или обеде, на Рождество и Пасху, на именины родственника или старшего по званию, после собственной свадьбы, траурные, для выражения сочувствия родным умершего. Визиты эти длились очень недолго, обычно ограничивались несколькими дежурными фразами, или, что часто было намного более удобным для обоих, росписью в специальной книге у швейцара (обычно расписывались нижестоящие, посетив вышестоящего, или же равные по чину, или оставлением визитной карточки (она и была придумана для того, чтобы отметить, что такой-то был с визитом у того-то, но не застал). Вскоре их вообще стали разносить лакеи, а сами господа ездили лишь к наиболее влиятельным чинам и близким родным. Однако, если в Европе визитные карточки довольно быстро вошли в обиход (граф Монте-Кристо в 1830-х годах, прибыв в Париж, заказывает их себе у лучшего гравера), у нас, за исключением Петербурга, их, хоть и делали, предпочитали развозить лично, а лучше – нанести традиционный визит вежливости. Чего это стоило воспитанным светским людям, можно прочитать в мемуарах.

«…ради соблюдения стародавнего глупейшего московского этикета, коего придерживалась моя теща, на следующий день нашей женитьбы посадили нас, молодых, в карету, в которой мы целые три дня объезжали с визитами всех возможных и невозможных тетушек, дядюшек, кузенов и кузин до теряющейся в генеалогических архивах степени родства, а затем всех с обеих (т. е. супружеских сторон)… О, как я проклинал этот варварский обычай и как завидовал англичанам, у которых новобрачная чета по выходе из церкви уезжает вдвоем куда нибудь на несколько дней и сразу взаимно свыкается». (Записки графа Михаила Дмитриевича Бутурлина // РА. 1897. № 8. С. 530. – Е. Л. Глава V.)

«Марья Ивановна с дочерьми, Сашей и Катей, должна была лето провести в Карлсбаде, а на зиму перебраться в Вену… Выбраться из Москвы надолго было для Марьи Ивановны, при ее обширном знакомстве, не шуточное дело: надо было проститься со всеми, чтобы никого не обидеть. В четверг в 6 часов дня Марья Ивановна села в карету и пустилась по визитам, с реестром в руке; в этот день она сделала 11 визитов, в пятницу до обеда – 10, после обеда – 32, в субботу – 10, всего 63, а "кровных с десяток, – пишет она после этого, – остались на закуску". А два дня спустя начались ответные визиты: в одно после обеда перебывали у нее кн. Голицына, Шаховская, Татищева, Гагарин, Николева. На нее напал страх: "ну, если всей сотне вздумается со мной прощаться!" – и приказала отвечать, что ее дома нет». (Гершензон М. О. Грибоедовская Москва; П. Я. Чаадаев; Очерки прошлого. М., 1989. С. 87. – Е. Л. Глава V).

Если хозяин или хозяйка дома не хотели видеть визитёра, и в то же время не могли сделать вид, что их нет дома, они, как и мы сейчас, отговаривались болезнью. Но часто эта отговорка явно показывала: «Вы здесь нежеланный гость»:

«В назначенный день и час я отправился к Алексею Феодоровичу (Львову. – Е.Л. ) и мы вместе поехали к Одоевскому, который нас чрезвычайно любезно принял. Переговорив в кабинете… мы, по обычном докладе лакея, вошли за хозяином в столовую. "…Моя жена извиняется, господа, страшная мигрень напала на нее в самое это утро". Львов значительно посмотрел на меня, когда он, корча соответствующую мину, выразил глубокое свое сожаление. Когда мы вечером сели в карету, Алексей Феодорович, смеясь мне и говорит: "…Заметьте хорошенько, любезный друг, эту поражающую утонченность нервов дорогой княгини, которая с самого утра имеет сильный припадок мигрени, потому что муж ее к своему маленькому обедцу пригласил двух таких простолюдинов, как вы да я"… Не могу сказать, чтобы ее сиятельство когда либо позволяла себе выказывать явную грубость (для того она слишком была умна и образованна), но посвященные в тайны тонкого этикета знают, что и без явной пошлой грубости можно выказывать свою антипатию сотнею видов». (Арнольд Ю. Воспоминания. М., 1892. Ч. 2. С. 221. – Е. Л. Глава V)

Если хозяин дома на самом деле болел, то его знакомые и подчинённые по светским правилам обязаны были сделать визиты вежливости и справиться о его здоровье. Такие визиты часто становились причиной ухудшения здоровья, а то и приводили к распространению эпидемий. Но тяжелее всего оказывались визиты соболезнования, на которых только что потерявший близкого человек обязан был вести себя идеально сдержанно и светски, принимая подчас, по сотне человек в день. Вот как подобный русский обычай описала Марта Вильмонт, английская девушка, гостившая у знаменитой княгини Екатерины Дашковой:

«Надо рассказать об одном здешнем обычае, меня возмутившем. Две недели назад княгине, как и всей московской знати, принесли траурное извещение с сообщением о смерти господина Небольсина. Текст был окаймлен черепами, скрещенными костями и прочими эмблемами смерти. На следующий день пол Москвы, мужчины и женщины, побывали у несчастной госпожи Небольсиной. Страдая от неподдельного горя, едва держась на ногах, она с 12 дня до 10 часов вечера должна была терпеть разговоры и взгляды каждого, кто пришел поглазеть на нее. По правде говоря, я была так удивлена и поражена, что многим задавала вопрос, почему они придерживаются столь жестокого обычая. Мне объяснили, что, если бы она не разослала извещения и не приняла бы визитеров, свет обвинил бы ее в неуважении к памяти мужа, в равнодушии, не поверил бы в искренность ее горя, она приобрела бы множество врагов, толки о скандале никогда бы не прекратились, и никто не стал бы ездить к ней в дом. Несколько дней назад я, совершенно чужой человек, сопровождая княгиню к Небольсиной, видела эту даму в состоянии, которое лучше всего можно определить как "торжественная скорбь". Убитая горем вдова лежала на софе, свет был затенен; все визитеры в глубоком трауре, разговоры шепотом etc . Когда мы с княгиней Дашковой подошли, Небольсина, поцеловав меня, выразила сожаление по поводу того, что несчастье лишает ее возможности оказать мне гостеприимство etc. ; в то же время она слушала посторонние разговоры и даже принимала в них участие. Подобной обстановки мне прежде никогда не приходилось видеть. После того что я рассказала, вы можете предположить, что печаль ее притворна, но это не так. Женщина, глубоко и тонко чувствующая, обожавшая своего мужа и бывшая с ним по настоящему счастливой, она имеет все основания оплакивать супруга». (Письма сестер М. и К. Вильмот из России. М., 1987. С. 241 – 242. – Е. Л. Глава V)

Как видите, красивая светская причуда в реальности – тяжкий труд, тем более утомительный, что ездили тогда в холодных душных экипажах на плохих рессорах, а дороги в городах были отнюдь не асфальтовыми и даже не брусчаткой, как сейчас на Красной площади в Москве или Дворцовой в Питере.

Небольшое отступление об экипажах и рессорах. Они, рессоры, были далеко не у всех экипажей, тем более, если говорить именно о хороших рессорах, смягчавших тряску при езде – такие были признаком значительного богатства и высокого положения. Именно поэтому у Некрасова в стихотворении «Гадающей невесте» есть строки:

Он твои пленительные взоры,

Нежность сердца, музыку речей —

Все отдаст за плоские рессоры

И за пару кровных лошадей!

Городские дрожки. Литография А. О. Орловского. 1820 г.  -- Е. Л. Иллюстрации.

Ну что же, первый обязательный визит вежливости мы сделали, хозяев дома застали. Теперь же постоим немного в передней, ожидая, пока ливрейный лакей доложит о ас хозяину дома, успокоим свои мысли и вспомним, как до́лжно вести себя с людьми разных чинов, званий и сословий.

Продолжение следует...