Субботний отрывок

К ежесубботнему флэшмобу от Марики Вайд.

По своему обыкновению, выкладываю самое свежее. На этот раз -- написанное со среды по сегодняшний день. Не говорю, что это лучшее. На самом деле, у меня много претензий к тому, что пишется у меня последние месяцы. Но что есть, то есть.

Сервилий и Вибий торопить «великолепную», конечно же, не посмели – терпеливо дождались, пока она переведет дух. Впрочем, опомнилась Танька довольно быстро. Совсем отдохнувшей после подъема она себя не ощущала, но потакать своей слабости не собиралась категорически. Сердце успокоилось, дыхание выровнялось – и ладно!

Первым делом она повернулась к Монике. Спросила на всякий случай:

– Ты уже пришла в себя? Сможешь идти?

– Конечно, смогу, – не раздумывая, кивнула та в ответ. – Я же к нашим холмам привычная, каждый день вверх-вниз бегаю.

Внезапно Танька ощутила укол досады: Моника – и та ее сильнее! Тут же осадила себя: а с какой, собственно, стати Моника – молодая, здоровая, привычная к труду – должна была быть слабой? А затем, собравшись с силами, она решительно шагнула вверх по тропе.

Мужчины тотчас же оживились. Сервилий посмотрел на Таньку с явным сомнением на лице, но затем покладисто кивнул и тоже двинулся с места. Вибий последовал его примеру. Олаф замешкался. Он склонился над небольшим придорожным кустом и сосредоточенно рассматривал его вытянутые овальные листочки. Поравнявшись с Олафом, Танька не утерпела – полюбопытствовала:

– Что-то интересное?

Олаф рассеянно кивнул, затем покачал головой, затем чуть подумал и снова кивнул.

– Пока не уверен, но похоже, – пробормотал он задумчиво. – Да вы идите, я догоню.

На мгновение Танька заколебалась: не задержаться ли, не порасспрашивать ли Олафа о его находке? Рассказывать о растениях тот умел – и каждый раз Таньку чем-нибудь удивлял. И ведь вроде бы учились они на одном и том же факультете, в одной и той же группе, у одних и тех же преподавателей!

В итоге она все-таки отложила расспросы на потом. Сейчас нужно было как можно скорее добраться до гелиографа и послать весточку. Ко всему прочему, гелиограф вроде бы нуждался в ярком дневном свете, а солнце уже явно перевалило далеко за полдень. Сколько времени требовалось для подготовки и отправки сообщения, Танька не знала и рисковать не хотела.

Потом они впятером – впереди Сервилий и Вибий, за ними Танька и Моника, а позади всех Олаф с веточкой в руке – еще долго поднимались к вершине холма. Дома́ и заборы давно остались позади, улица превратилась просто в дорогу – узкую и немощеную. По сторонам от нее тут и там среди камней виднелись чахлые растения. После недавнего разговора с Олафом Танька невольно всматривалась в них в надежде заметить что-нибудь интересное. Но, как назло, все попадавшиеся ей на глаза растения оказывались на удивление знакомыми еще по Придайну: то это были буроватые кустики вереска, то ощетинившаяся колючими листочками иглица, то самая обычная полынь с глубоко рассеченными листьями, темно-зелеными сверху и словно посеребренными с нижней стороны. Не лучше дело обстояло и с насекомыми: то ли они попрятались от дневной жары, то ли их распугали Вибий и Сервилий, но за весь подъем Таньке так и не встретилось ни жука, ни бабочки, ни кузнечика. Только наверху, уже поднявшись на холм, на бледно-голубом цветке дикого цикория она наконец заметила одинокого жука – маленького, рыжего с черными пятнышками, окраской похожего на божью коровку, но большеголового и длинноусого. Жук показался ей незнакомым – а значит, его следовало взять с собой.

Ни пинцета, ни пробирок у Таньки с собой не было – заблаговременно не позаботилась, а выпрашивать у Олафа постеснялась. Пришлось снять жука с растения пальцами и зажать в кулаке.

Шедшая рядом Моника удивленно покосилась на нее, затем неуверенно спросила:

– Это тоже для Университета?

– Ага, – подтвердила Танька. – Для коллекции.

Моника чуть задумалась, затем покладисто кивнула. На лице у нее так и осталось выражение недоумения.

А спустя пару мгновений их нагнал Олаф – и сразу же деловито спросил:

– Тебе пробирка нужна?

Пришлось соглашаться: не таскать же жука в руке всё время!

– Там внизу на полыни такие тоже были, – внезапно сообщил Олаф, опуская Танькину добычу в пробирку. – Ну или похожие.

Танька растерянно моргнула, затем тихонько охнула.

– Я собрал штук пять, – Олаф подмигнул ей, улыбнулся. – Все уже здесь. – И он похлопал ладонью по своей холщовой суме.

Мгновение Танька осознавала услышанное – а потом просияла. Не надо было бежать назад, лихорадочно отыскивать и собирать образцы, потом догонять ушедших вперед спутников!..

– Олле, миленький... – только и смогла она вымолвить.

– А можно я спрошу?.. – вдруг осторожно подала голос Моника.

Танька удивилась, но кивнула. Краем глазом она заметила, что Олаф тоже кивнул, причем как-то очень уж энергично.

– Объясни мне, великолепная... – тут же приободрилась Моника... – Ну вот моего брата в Университете научили законам, и теперь он смог стать чиновником. А никаким букашкам и травам его там вроде бы не обучали. Ну так а зачем чиновнику всякие сороконожки?..

Ответить Танька не успела. По правде говоря, она даже не вполне поняла, к чему Моника клонит. Зато Олаф, похоже, понял ее сразу и вроде бы правильно.

– Травы и деревья используются в медицине, любезная домина Моника, – уверенно начал он. – Поэтому надо изучать и их свойства, и их разнообразие – не чиновникам, а врачам, конечно. А сороконожки...

Неожиданно Олаф запнулся. Брови его сдвинулись к переносице. Некоторое время он задумчиво молчал, затем тяжело вздохнул.