Я решила поучаствовать в конкурсе

Отворилась дверца. Минуя подножку, из кабины выпрыгнул молодой темноволосый мужчина с бледным лицом и телосложением слишком стройным для боевого мага. Разумеется, не обладай он способностями, никто не принял бы его в полицию и, тем паче, в особый отдел магических преступлений, но слишком уж непредставительно выглядел инспектор Сирен. Всем ведь известно: по-настоящему могущественные маги расходуют много сил, которые постоянно стремятся восполнять любыми доступными средствами — чрезмерным поглощением сахара, коше и любых мучных изделий; не обходят стороной ни сдобной выпечки, ни тортов, ни даже баранок, — действующими на фигуру не лучшим образом. Тощий боевой маг — нет более забавного персонажа для анекдотов. И тем не менее именно Итен Сирен брался за самые сложные и опасные дела.

Не дожидаясь прибывших с ним коллег, перескакивая через ступеньку, он поспешил наверх к арочному входу в особняк, охраняемому мраморными статуями крылатых змеев в кирасах и с копьями. Стоило ему приблизиться к дверям, слуга в ливрее изумрудного цвета заступил ему дорогу.

— Полиция Гранвиля! Инспектор Итен Сирен!

Слуга не сдвинулся с места. Шейный платок его был повязан под самым подбородком, руки в скроенных по последней моде перчатках идеально скрывали форму пальцев, но Итен не сомневался: перед ним не человек. Слишком пристальный неживой взгляд, отсутствие эмоций, кожа с едва заметным медным отливом. Выходец с Рептия, эмигрант, рептилия — вернее, рептилий, как называли себя эти существа — из тех, которых нанимают аристократы, желающие подчеркнуть собственное нечеловеческое происхождение. И хуже всего: если слуга получил однозначный приказ господина никого не пускать без приглашения, в здание Итен попадет, лишь переступив через его труп. Лорд-то наверняка не предвидел визита полиции.

Он стиснул кулак, заклятие повисло на языке. У Итена не осталось времени для церемоний. У него имелось не только личное распоряжение главы полиции Ирвины Блакарди, но и приказ кабинета министров за подписью самого императора: слишком серьезным являлось их дело. Убийство эмигранта, будь он хоть лучшим из слуг лорда Дракаретта, не шло ни в какое сравнение с полусотней загубленных жизней и будущими жертвами, не говоря о том, что маска, если ее не обезвредить, очень скоро исчезнет из их мира с немаленьким взрывом. Не только ничего не останется от этого особняка, но и от прилегающих кварталов.

И все равно убить невиновного, лишь потому, что слуга выполняет приказ лорда, Итен не мог.

— Полиция Гранвиля! — повторил он, ища оправдания собственной нерешительности. Распоряжение и заступничество Ирвины — не панацея, разве лишь приказ кабинета министров сыграет свою роль. Аристократия Челии, номинально подчиняясь законам, общим для всех, фактически являлась сословием, которое лучше не трогать. Именно как ту субстанцию на дороге, в которую не рекомендуется наступать дабы не воняла. — Пошел вон! Иначе я буду вынужден применить силу!

Едва слышный шелест прокатился по спине ледяной щекоткой. Итен не мог позволить себе ни поморщиться, ни вздрогнуть, но отступить — вполне. Для обещанного удара.

— Прошу вас, инспектор! Ни к чему, — произнесла высокая рептилия в открытом розовом с золотым бальном платье, чуть повысив тон голоса, но не выказав ни малейших эмоций. Как и когда она появилась, Итен не заметил.

«Из семьи хамилио, — решил он, — неудивительно, что я проморгал».

Ох, и набегался Итен за ее родичем год назад. Тот слыл идеальным наемным убийцей, но прокололся, когда затеял охоту лично за ним. С тех пор Итен знал, что выходцев с Рептия замедляет холод. Впрочем, и обыкновенных неразумных рептилий тоже. А вот драконов — нет, но они теплокровные, магические, летучие и умеют становиться людьми.

Жаберные створки хамилии слегка подрагивали, выдавая возбуждение, но выражение лица не казалось от этого менее каменным. Строгие черты, равнодушное выражение, мертвенный взгляд в сочетании с воздушным, слегка легкомысленным нарядом, богатыми украшениями, подчеркивающими инаковость ее шеи, алмазной диадемой, поддерживающей высокую прическу, производили странное, пугающе-отталкивающее впечатление.

Еще один шелестящий звук, неподвластный человеческому уху, но ясно ощутимый Итеном, и слуга отступил.